И. М. Андреевский (Андреев) / ПРАВОСЛАВНО-ХРИСТИАНСКОЕ НРАВСТВЕННОЕ БОГОСЛОВИЕ (3)

ЕСТЕСТВЕННЫЙ НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН Единый вечный нравственный закон по его источникам и проявлению, бывает двоякий: во-первых, он оказывается данным при творении и существование его уже имеется в разумно-нравственной природе человека, и потому называется естественным, или субъективным законом, а во-вторых, он сообщается через сверхъестественное Божественное Откровение, и потому называется Божественным объективным законом. Оба эти вида закона представляют, собою два способа выражения одного и того же Божественного Откровения, различно проявляющегося. Внешний объективный закон дан Богом согласно определенным нуждам, в определенное время, в форме определенных мотивированных требований, обусловленных благой волей Провидения и Промышления Господня. Внутренний же естественный закон имеет характер психологического процесса, совершающегося внутри человека и развивающегося в течение всей его жизни. Образование нравственных правил, определяющих действия нравственной свободы человека и составляющих содержание естественного нравственного закона, совершается постепенно психологическим путем. Одни действия одобряются нашим внутренним чувством, а другие порицаются. Из совокупности этого множественного и многообразного опыта естественного нравственного чувства человека создаются правила, составляющие содержание нравственного закона. Что эти правила составляются главным образом под влиянием движений нравственного чувства, а не есть произведение человеческого ума или искусственное создание государственных законодателей, и что естественный нравственный закон имеется в глубине души каждого нормального человека — в этом невозможно серьезно сомневаться. Все общеобязательные правила и обычаи общества, как и писаные законы Государства, имеют обязательную силу только постольку, поскольку опираются на внутренние свидетельства нравственного чувства; без этого же чувства всякий закон теряет характер нравственной обязанности и превращается в мертвую букву или во внешнее физическое насилие. Таким образом, наличие обычаев и законов поведения у всех народов является не только живым доказательством существования нравственного закона, но и его всеобщности и обязательности. Об этом свидетельствует ясно и Св. Писание. Сообщая еврейскому народу Богооткровенный Закон, Моисей говорил: "Слово сие (закон) близко к тебе: оно в устах твоих и в сердце твоем" (Второзак.30:14). Еще с большей ясностью и убедительностью утверждается существование в людях естественного нравственного закона и его обязательная сила в словах ап. Павла: "ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то не имея закона, они сами себе закон; они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющая, то оправдывающая одна другую" (Римл.2:14-15). Из всеобщности естественного нравственного закона и его происхождения из внутренней, прирожденной человеческой природе, области чувств, ясно открывается, что всемогущий Творец, создавший всю Вселенную со всеми ее законами, служит и высшим основанием естественного закона нравственного в душах людей, а поэтому и требования этого закона, обладающего Божественным достоинством, имеют общеобязательную силу. Сила эта усугубляется тем, что осуществляется в человеке чрез благодатное нравственное чувство, нравственную свободу и совесть. СОВЕСТЬ Психологически — совесть есть сознательная оценка свободных нравственных деяний как добрых или злых и самочувствие — приятное или неприятное, сопровождающее эту оценку. Таким образом, совесть является с одной стороны нравственно-законодательной силой, а с другой — судьей и мздовоздаятельной силой. В первом случае она одобряет или порицает; во втором — награждает или наказывает. Совесть, хотя и говорит нам как бы со стороны ("ты поступил дурно"), но не является чуждой нам и насилующей нас, а принимается нами как нечто вполне естественное и добровольное. Мы можем противиться степени ясности и силы голоса совести, но не можем ее уничтожить или лишить ее власти и права. Совесть есть одно из самых наивысших благ наших, дарованных нам Богом. Совесть есть как бы духовная пуповинка, связывающая человеческую душу с природой Самого Бога. Поэтому, совесть может быть определена, как голос Божий, говорящий в нас, в нашем нравственном чувстве. Св. Григорий Богослов говорил, что "совесть есть домашнее и неложное судилище наше, которого невозможно избежать". Будучи достоянием всех людей, совесть, однако, не у всех бывает одинаковой; даже у одного и того же человека совесть не всегда бывает одинакова. Совесть называется Судьей. Но, ведь, судьи бывают безпристрастные и пристрастные, строгие и снисходительные, неподкупные и продажные, хорошо знающие законы и плохо их знающие, строго следующие закону и обходящие его, и даже судящие вопреки закону, сами нравственно мучающиеся и спокойно нарушающие законы. Таковы же бывают и виды совести. Некоторые преступники бывают совершенно равнодушны к добру и совершают зло без колебания, без страха и без раскаяния. Но такое состояние бывает редко и по поводу таких состояний существует подозрение, что оно ненормально, почему часто встает вопрос о психиатрической экспертизе: нет ли в таком случае душевного заболевания или слабоумия, делающих этих людей невменяемыми (т.е. не ответственными за свои поступки). В Св. Писании, совесть, в состоянии наибольшего затмения и безчувствия, называется порочною, худою, оскверненною или сожженною. Совершенная совесть называется доброю, чистою, непорочною. Совесть может быть от природы очень чуткой, а может быть развита и воспитанием. Самое правильное воспитание совести может дать только истинная богооткровенная христианская религия через Церковь с ее Таинствами, Богослужениями и молитвами. Вообще, можно сказать, что совершенная совесть возможна только у истинных церковных христиан, в которых действует Благодать Божия, просвещающая и питающая совесть, делающая ее сильною и неподкупною. НЕДОСТАТОЧНОСТЬ ЕСТЕСТВЕННОГО ЗАКОНА В ПАДШЕМ ЧЕЛОВЕКЕ Недостаточность естественного закона нравственного, в падшем человеке, для руководства в деле нравственного совершенствования, — состоит в его неспособности всегда непогрешимо точно указывать Добро и Зло, и в безсилии неуклонно руководить к добру, или удерживать от зла, а тем более заглаживать зло, и, вообще, в человеческом безсилии в борьбе со склонностью ко злу. Причина этого находится в глубочайшем извращении всей духовной и телесной природы человека после грехопадения. Человек не только потерял безнадежно силы к деланию добра: он потерял сознание причины своего безсилия, не имеет никаких самостоятельных средств к восстановлению потерянной силы, и утратил сознание цели своего жизненного назначения. Все это чрезвычайно ясно видно из истории естественных религий, безсильных помочь человеку в его нравственном совершенствовании, и еще ярче, — из истории философии, безсильной разрешить силами одного человеческого ума нравственную проблему. Недостаток естественного нравственного закона восполняется Откровенным нравственным законом, данным людям Богом. ПОНЯТИЕ ОБ ОТКРОВЕННОМ НРАВСТВЕННОМ ЗАКОНЕ Под именем Откровенного нравственного закона разумеется тот Богом данный закон, который сообщался людям, в разное время, через патриархов и пророков в Ветхом Завете и через Самого Господа нашего Иисуса Христа и Его апостолов в Новом Завете. Этот закон сохранился сначала в Предании, а затем в Предании и Писании. По существу — Откровенный закон был однороден с естественным законом, но глубоко отличался от последнего по способу выражения и по глубине и ясности открытых истин, а отчасти и по объему. Откровенный нравственный закон, согласно двум весьма отличным периодам в его раскрытии, — разделяется на Ветхозаветный или Моисеев Закон и Новозаветный или Евангельский. ОТКРОВЕННЫЙ НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН МОИСЕЯ Под именем Моисеева нравственного закона разумеются данные через пророка Моисея и других пророков богоизбранному еврейскому народу заповеди и повеления, повторенные и объясненные затем и другими богодухновенными учителями Ветхозаветной Церкви. В этом законе определялась нравственная жизнь, давались повеления и запрещения относительно всех отношений человека. По составу своему Моисеев закон чрезвычайно обширен и многообразен, ибо в нем разные отдельные законы, заповеди, повеления и запрещения давались часто в живых примерах святых исполнителей и нечестивых нарушителей Воли Божией. Поэтому, во всем своем объеме нравственный закон должен быть изучаем по всем книгам Св. Писания, но кратко и сжато главное его содержание находится в Десяти Заповедях, данных Моисею Богом на горе Синае. Эти заповеди были написаны на каменных скрижалях, из которых на одной определялись обязанности человека к Богу, а на другой — к людям. Сущность же всего ветхозаветного нравственного закона заключалась в любви к Богу и любви к ближнему. Это подтверждает Сам Господь. На вопрос одного книжника: "Какая наибольшая заповедь в Законе" (т.е. в Законе Моисеевом), Спаситель ответил: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей, возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки" (Мф.22:37). Одинаковый с Новозаветным законом по сущности своего содержания, Ветхозаветный нравственный закон был свят и благ. "Закон свят и заповедь свята и праведна и блага" — говорил о законе Моисеевом Св. Ап. Павел (Рим.7:12). Хотя этот закон не навязывался насильно, однако, имел нравственно-обязательную силу для всех ветхозаветных людей. "Блажен муж, воля которого в законе Господнем и который закону Господню поучается день и ночь" (Пс.1). Все нравственные предписания Ветхозаветного закона (не обрядовые и гражданские, а собственно нравственные), не видоизмененные в глубине и силе Спасителем, — имеют обязательную силу и для людей новозаветных, но несравненно больше значения эти предписания имели для ветхозаветных людей. В ветхозаветные времена откровенный закон воистину открывал новый и доступный для людей того времени истинный путь жизни. Ап. Павел очень ясно об этом сказал: "Я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы пожелания, если бы закон не говорил не пожелай" (Рим.7:7-8). Из ветхозаветного закона люди узнали, что многое из того, что прежде считалось безгрешным, — на самом деле было греховно. Еще больше он открывал человеку глаза на его жалкое нравственное состояние, возбуждал в нем покаяние, сознание своей немощи в совершении добрых дел своими силами, и, в результате всего, порождал веру в необходимость пришествия Спасителя. Вообще же, мы можем сказать, что Ветхозаветный закон имел педагогическое значение, был предуготовительный, а потому — не полный и не вполне достаточный. Глубочайший смысл и огромнейшее воспитательное значение имел длительно в человечестве существовавший Ветхозаветный закон главным образом в том, что ясно ставил согрешившего человека в трагическое положение: понимая, — что следует творить, с одновременным пониманием своего безсилия творить должное. Закон ясно указывал добро, но не давал и не мог дать полноты благодатной силы к деланию добра, которая дарована была только в Новом Завете. Очищение, оправдание и спасение ветхозаветных людей — были только обетованием в будущем, по пришествии Спасителя. Только одна вера в будущее спасение через Иисуса Христа была истинной животворной нравственной силой в законе Моисеевом, которая и поддерживала ветхозаветных людей, спасая их от отчаяния. Предсказывая это будущее оправдание и спасение через Иисуса Христа, пророк Исаия восклицал: "Сей грехи наша носит и о нас болезнует". И, провидя совершение спасения, продолжает: "Той же язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша, наказание мира нашего на Нем, язвою Его мы исцелехом" (Ис.53:4-5). Но эта радостная светлая заря новой нравственной жизни человечества, этот конечный результат жизни по закону — были видимы далеко не всеми ветхозаветными людьми с полною ясностью. Недостаточность же силы закона для спасения — ясно ощущалась всеми. Подзаконные люди слышали множество повелений закона, с угрозами проклятья и вечной казни его нарушителям ("проклят всяк человек, иже не пребудет во всех словесех закона сего" (Второз.27:26), но сил для исполнения закона не имели. Это "иго закона", как справедливо оно было названо в Новом Завете (см. Деян.15:10), — при котором не было видно ни заметных плодов внутреннего нравственного изменения, ни очевидного достижения спасения, — было воистину трагически тяжким. Но именно эта нравственная тяжесть и возбуждала со временем все сильнее и сильнее жажду нового, обетованного закона Благодати и спасения. К этому же приводило и все более и более уяснявшееся сознание рабства греху, почти с такой же силой господствовавшее в подзаконных людях, как и в живших вне Закона. В подзаконных людях природа была почти также растлена и обезсилена, как и в прочих людях, не знавших и не желавших знать Закона. Лучшею частью своей души стремясь к нравственному добру, умиляясь и услаждаясь его привлекательными образами и желая исполнять его, — подзаконный человек, увлекаемый грехом, действовавшим во всех его членах, мучительно чувствовал себя крайне безсильным к совершению добра. И даже лучшие люди того времени мучительно сознавались: "несть мира в костех моих от лица грех моих. Беззакония превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне" (Пс.37:6). ЕВАНГЕЛЬСКИЙ НОВОЗАВЕТНЫЙ НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН Древний языческий мир пришел к сознанию своего нравственного безсилия и безпомощности не только жить нравственной жизнью, но и установить истинный нравственный закон. Евреи, руководимые Откровенным нравственным Законом Моисея, получили твердое убеждение в истинности этого закона, но также пришли к сознанию своего нравственного безсилия в деле полного проведения этого закона в жизнь. Это всеобщее безсилие человечества в своей нравственной жизни — очевидно и ясно требовало явления высшей, Божественно-нравственной силы, долженствующей избавить от безнадежности и отчаяния языческую часть человечества, и удовлетворить еврейство в его жажде Божественного руководителя и Спасителя. Таким образом, с нравственно-исторической точки зрения, явление Спасителя было необходимым нравственным делом Божественного Промысла, предвиденным еще в предвечном Совете Пресвятыя Троицы. И Спаситель пришел. Он явился как истинный дивный Первоисточник и первооснова нравственности, от Которого она произошла и Которым Одним она могла и оживотвориться. Акт оживотворения человеческой нравственности начался Боговоплощением. По мысли св. прав. Иоанна Кронштадтского Чудотворца — исправление поврежденной грехом человеческой души, воссоздание извращенной грехом нравственности, — было делом гораздо более чудесным, чем сотворение человека. Для возрождения умирающей во грехе человеческой души, созданной для безсмертия, Безконечный Всесвятый и Всемогущий Господь принял наше конечное существо со всеми его свойствами и особенностями (кроме греха). Божество, соединившись с человечеством, соединило человечество с Божеством. При этом, по словам св. Иринея Лионского, новое общение человека с Богом имело своим последствием усыновление человека Богу. Благодаря этому Само высочайшее начало нравственности вошло в человечество, которое получило в Нем неиссякаемый источник жизни нравственной. Чрез страдания Иисуса Христа сняты с человечества все грехи, вся ответственность за них, но самое главное: из нравственной смерти люди возведены к истинно-нравственной и вечной жизни. Все эти блага новой истинной нравственной жизни даны Иисусом Христом для всех; но они никому не навязываются насильно. Ими может пользоваться всякий, кто пожелает быть в духовно-нравственном общении с Иисусом Христом, т.е. кто станет стараться жить, как Он жил и учил жить, и пользоваться всеми теми нравственно-возрождающими и усовершающими средствами, какие Он даровал Сам и ниспослал чрез Св. Духа, дары Которого чрез Апостолов и их преемников, церковных Пастырей, — преподаются и всем христианам. Пользование всеми благодатными средствами к нравственной жизни и спасению возможно тем христианам, которые живут в Церкви и питаются духовно Ее св. Таинствами. СОВЕРШЕНСТВО ЕВАНГЕЛЬСКОГО НРАВСТВЕННОГО ЗАКОНА В Евангельском законе не только указана истинная высшая норма человеческой нравственной жизни, но и даны все дары, все силы для жизни по этой высшей норме. При помощи этих даров и этой силы — все нравственно-низкое, все греховное и злое, постепенно умерщвляется, а все доброе — получает жизнеспособность. Каждый член Христовой Церкви, в которой, по обетованию Спасителя, живет Святой Дух, получает, при условии непрерывного личного усилия, — способность к безконечному нравственному совершенствованию, во исполнение завета Спасителя: "Будьте совершении, как совершен Отец ваш Небесный". Этот идеал становится вполне реальным для всякого церковного христианина, как только он начинает "стяжать Св. Духа", Который всему научает, во всем утешает, во всем помогает и направляет, и все "радостотворит" (по замечательному слову преп. Серафима Саровского). Евангельский закон, поэтому, называется законом духа и свободы. Этот духовный свободный закон глубоко отличен по силе, действенности и полноте не только от всех указаний естественного нравственного закона, но и от Богооткровенного закона Моисеева в Ветхом Завете. Евангельский закон заключает, в себе всю полноту нравственного учения, в нем указаны все высшие требования нравственной богоподобной природы человека и дана полная возможность к их удовлетворению. В Евангельском законе не только теоретически идеально разрешены все высшие нравственные вопросы, неразрешимые для всех прежде бывших нравственных учений, но и дан живой Образец воплощенного высшего вечного Блага — в Лице и жизни Спасителя. В Евангельском нравственном законе есть все доброе и хорошее, что было во всех разнообразных бывших учениях древности и нет ни одной из их ошибок и ни одного заблуждения. В Евангельском законе заключается сосредоточенный пункт нравственного бытия всего мира от его создания до Страшного Суда. Нравственная личность Христа была конечной целью жизни всего древнего мира, особенно же людей, живших по закону Моисееву, вся нравственная сила которых заключалась в надежде на Христа, как Спасителя мира. Господь наш Иисус Христос есть и конечная цель на- стоящей нашей жизни: к Нему же должны мы устремляться и в жизни будущего века. Он восшел к Отцу, чтобы и нас привести к Нему. Отсюда понятно, что Евангельский закон неизмеримо выше закона, данного через Моисея и ветхозаветных пророков. Во Христе, Спасителе мира не только указано, но и дано истинное богообщение и при том без слияния и погружения в Божество (как напр., в буддизме) и, следовательно, без потери личности человека. Вспомним древнеотеческое сравнение души человека, соединенной с Богом — с раскаленным железом. Это сравнение любил приводить и епископ Феофан Затворник. Вообще, Евангельский закон есть закон вполне совершенный, лучше и выше которого ничего не может быть. ЗАПОВЕДИ ХРИСТА О БЛАЖЕНСТВЕ Евангельский закон явился не в виде сухой религиозно-нравственной системы и не в виде безжизненного кодекса законов, но как живая нравственная сила и как живой нравственный образец, зовущий всех к подражанию. Воистину это был Евангельский закон, т.е. истинное благовестие о высшем нравственном событии — спасении и вечном блаженстве в Царстве Небесном. Евангельским — этот закон называется еще и потому, что он находится преимущественно в четырех Евангелиях, в которых сообщается о жизни и учении Спасителя нашего. Все Евангелие полно глубочайшего смысла, но особенно сосредоточено Божественное Откровение Спасителя в Его Нагорной проповеди. В ней же центральное место занимают девять заповедей блаженства, указывающих путь к блаженству. По аналогии с заповедями Моисея, они носят название Заповедей Христа. Эти заповеди, как известно, следующие: 1) Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. 2) Блаженны плачущие, ибо они утешатся. 3) Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. 4) Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. 5) Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. 6) Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. 7) Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. 8) Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. 9) Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах. В этих, воистину Божественной мудростью и благостью дышащих словах заповедей, — указаны все самые лучшие пути к достижению вечного блаженства и важнейшие христианские добродетели в порядке их высоты. Эти добродетели следующие: смирение, покаяние, кротость, жажда правды, милосердие, чистота сердца, миротворчество, страдание за истину, мученичество за Веру. По мере ценностей добродетелей — обещается каждому, к ней стремящемуся, соответствующая награда: смиренным и униженным — высота и богатство Царства Небесного, плачущим — утешение и радость, а мученикам — наивысшая награда нетленных небесных венцов. Все награды — чисто духовные. Сущность закона и нравственный образ мздовоздаятеля, определяющего награды-блаженства, — ясно видны: это воплощенная Божественная Любовь, из которой как из солнца лучи — исходят девять степеней блаженства. СУЩНОСТЬ ЕВАНГЕЛЬСКИХ ЗАПОВЕДЕЙ Нравственные правила жизни в Евангельском законе не носят характера приказов, а представляют собой указания: как надо идти ко спасению и вечному блаженству. Эти указания носят духовно-воспитательный характер. Свои указания Сам Господь назвал заповедями. Некоторые заповеди Он назвал малыми, имея в виду их простоту, краткость, удобоисполнительность и доступность для всех. Исполнение их было нравственно-обязательно для всех тех, кто стремился к Царству Небесному. Более же трудные заповеди предлагались только тем, кто мог их вместить (например: о девстве, полной нестяжательности). Богатому юноше было сказано: "Аще хощеши совершен быти, иди продаждь имение твое, раздаждь нищим и имети имаши сокровище на Небеси; и гряди вслед Мене" (Мф.19:21). Апостолам же, избранным Спасителем, это же учение о полной нестяжательности было сказано в виде прямого повеления (Лк.12: 33-34). Полное самоотречение и оставление родных ради Христа было сказано в форме пожелания, с обещанием за это, не для всех обязательное деяние, — особых высших наград в Царстве Небесном: "Всяк иже оставит дом, или братию или сестры, или отца, или мать, или жену, или чада, или села, имене Моего ради, сторицею приимет, и живот вечный наследит" (Мф.19:29). Эта же заповедь дана Апостолам в более определенной и более категорической форме: "Кто любит отца или матерь более Мене, несть Мене достоин..." (Мф.10:37-38). Отсюда следует сделать вывод, что обязательная сила Евангельских заповедей различна, в зависимости от разности нравственного возраста и степени совершенства, а также и по различию даров, какими кто одарен. "Не все вмещают слово сие, но кому дано" (Мф.19:11), — говорил Спаситель о девстве. Из этого видно, что некоторые подвиги совершенства, предлагаемые в качестве указаний, ценятся как нечто высшее, но не требуются от всех, как необходимое условие спасения, а только от людей особо одаренных, необыкновенные духовные и благодатные силы которых побуждают их совершать необыкновенные святые подвиги. Таковыми были свв. апостолы, мученики и великие подвижники. Однако, — и "невозможное — возможно у Бога": принял же Спаситель на Кресте благоразумного разбойника в рай Царства Небесного — за один порыв покаяния! ОСНОВНОЙ ИСТОЧНИК ХРИСТИАНСКОЙ НРАВСТВЕННОСТИ Христианский Евангельский закон не есть простая совокупность разнородных заповедей и правил, определяющих каждый шаг человеческой жизни. Именно этого в нем нет. Нет точной регламентации деятельности, нет точных, определенных, неизменных, исчерпывающих, пунктуальных и скрупулезных обязательных рецептов для поступков. Центр тяжести вообще находится не в самых поступках, не в формальной стороне деятельности христианина. Центр — в религиозно-нравственных мотивах и одновременно в целях, ясно и правильно понимаемых, не столько отдельных поступков, сколько во всей целокупной и целеустремленной деятельности христианина. Деятельность протекает не по стабилизированной программе, не по нотам, а всегда является свободно-творческой эволюцией человеческой души, сотворенной по образу и подобию Божию — в направлении все большего и большего уподобления себя Богу, согласно вечному призыву: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный". Ибо человек имеет от Бога задание и возможность "стать богом по благодати". Для деятельности христианина в этом направлении, мотивы и цель должны сливаться воедино, что идеально возможно совершить только тогда, когда будет гармонично сливаться в двуединстве: чистота сердца — определяющая глубинную основу мотивов, с высшей православной добродетелью — рассуждением (при помощи т. н. трезвения), — определяющим цель. Христианский Евангельский закон — есть прежде всего животворящий нравственный дух, выражающийся и открывающийся во множестве разновиднейших проявлений, которые исходят из одного источника, из одного основного начала — Любви. Любовь составляет основу происхождения христианской нравственности. Она служит важнейшим побуждением, определяющим все мотивы во всех возможных действиях христианина, и является отображением постоянно растущего общего чувства целостного настроения христианина. "Бог есть любовь (1Ин.4:8), "И это наименование благоугоднее Ему всякого другого имени" — говорит св. Григорий Богослов (т. II). Любовью определяется Божественное воплощение; любовью же диктуются все нравственные добрые действия христианина. Таким образом, в Любви заключается источник (или главное основное начало) всей христианской нравственности: из нее она рождается, ею питается, ею совершается, ею усовершается, и в полноте ее достижения — творит вечное высшее Благо. Нет и не может быть ни одного доброго дела, которое, так или иначе не входило бы в понятие любви, и нет, наоборот, ни одного злого дела или даже только помышления, которые не исключались бы любовью, не были бы противны ей. "Возлюби Господа Бога твоего" — гласит первая и наибольшая заповедь. "Возлюби ближнего твоего" — гласит вторая, подобная ей. "Новую заповедь даю вам: да любите друг друга, как Я возлюбил вас" (Ин.13:34). Св. ап. Павел (1Кор.13) пишет: "Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если я имею дар пророчества г знаю все тайны, и имею всякое познание, и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я — ничто". В другом месте ап. Павел называет любовь, "союзом совершенств". Св. Иоанн Златоуст же говорит: "В заповеди о любви сокращенно вмещается весь состав заповедей — ибо и начало и конец добродетели есть любовь — она есть и корень, и необходимое условие, и совершенство добродетели". Так же высоко говорят и многие другие свв. Отцы и Учители Церкви. Некоторые протестантствующие богословы высказывают иногда мысли о том, что корнями христианского нравственного учения являются древние нравственные доктрины, от которых христианское учение отличается только количественно, а не качественно, не как особое Откровение сверхъестественное. Такое отношение к Откровенным Истинам христианского нравоучения — показывает полное непонимание неповторимой сущности христианства. Идея христианской любви, будучи центральной идеей христианства, не имела и не могла иметь в историческом прошлом той неисчерпаемой глубины и всеохватывающей полноты, какую открыло в любви Божественное слово Спасителя. Весь нравственный прогресс человечества после Христа — имеет своим источником исключительно Богооткровенное учение о любви и живое воплощение Любви (как и Истины) в Лице Божественного Основателя Христианства. Каждый будущий век будет вносить свою лепту в историю нравственного развития людей, но все, что только может быть придумано и сделано лучшего в нравственном отношении, — будет утверждаться на христианском начале любви. Идея христианской Любви — есть идея Божественная, а потому обладает безконечной полнотой, глубиной, шириной, высотой и способна к безконечному. творческому раскрытию. Одним из самых лукавых и злостных врагов христианской любви является учение социализма и коммунизма (коммунизм есть наиболее последовательный социализм), изобретающее для человечества такие жизненные принципы, которые должны якобы уничтожить бедность, болезни и всяческие страдания. Пафос отрицания христианства в этих учениях зиждется на том, что христианство безсильно уничтожить зло на земле. Господь нарочито оставил землю неисцелимой от зла без Его помощи, чтобы привлечь наши сердца "горе". "Мир во зле лежит" и "князь мира сего есть диавол". "Своею собственною рукою", без помощи Божией, бороться с неисцелимым злом, — значит быть рабом и посмешищем дьявола. Поэтому, с религиозной точки зрения социализм и коммунизм есть сатанизм. Спасение возможно только через Христа, в свободном отдании своей воли в Его волю, в Его власть, в Его силу, силу всеблагой и всемогущей божественной Любви, ведущей верующих в Него и живущих в нем, — в Царство Небесное. Путь этот начинается здесь, на земле, ибо "Царствие Божие внутри вас есть". О ПОБУЖДЕНИЯХ К ИСПОЛНЕНИЮ НРАВСТВЕННОГО ЗАКОНА Стремление к высшему благу может начать осуществляться только путем нравственной христианской жизни. Но этот путь узок, труден и скорбен. Отсюда возникает дилемма: или через временные скорби идти к вечному Благу (по зову Христа), или путем отказа от вечного Блага — своими силами стремиться к уничтожению временных земных скорбей (по зову социалистов и коммунистов). Стремления к вечному Благу — определяют истинную нравственную жизнь и деятельность человека. Но побуждения к этой нравственной жизни могут быть многоразличны: одни из них более высокие, другие — менее высокие, одни — главные, другие — второстепенные. Самые высшие побуждения рождаются из безкорыстной любви к Богу, как только в душе нашей появляется понятие о святости, величии, всемогуществе, благости Божией, особенно же — о домостроительстве нашего спасения. Сознание святости самого нравственного закона и достоинства облагодатствованной природы христианина — также являются высшим побуждением к нравственной жизни. Второстепенные же побуждения — рождаются из представлений, следствий, сопровождающих нравственные дела наши, а также наград и наказаний за них. В Ветхом Завете особенно много находится указаний на внешние земные последствия дел, как побуждения к нравственной деятельности. В Новом же Завете преимущественно указываются последствия (награды и наказания) небесные и вечные. Награды и наказания, как выражения правды и милости Божией, не могут не иметь нравственного значения для всех, но преимущественно для несовершенных еще вполне в добродетели (т.е. для большинства христиан), которые, благоугождая Богу и, избегая преступать Его заповеди, верят, что труд их будет не только не напрасен, но и награжден. Но для более совершенных награды и наказания суть побуждения второстепенные. Св. Григорий Богослов об этом говорит так: "Истинно богомудрые и боголюбивые любят общение с добром ради самого добра, а не ради почестей, уготованных здесь и за гробом, потому что это будет уже вторая степень похвальной жизни — делать что-либо из-за награды и воздаяния, а третья — избегать зла по страху наказания". Среди проповедников-ригористов иногда раздаются голоса о том, что только высшие побуждения достойны быть названы нравственными побуждениями, тогда как награды и наказания не могут быть признаны таковыми. На это можно ответить словами еп. Никанора: "Требовать, чтобы наша нравственная деятельность не определялась никакими наградами и наказаниями, это значит извращать нашу природу, стеснять наш дух и приводить одних к высокомерию и гордости, других — к малодушию и робости. Соединяя же высшие побуждения с второстепенными, человек среди счастья не надмевается и среди несчастья не ожесточается, а еще более укрепляется в вере и живой любви к Богу. Кто лучше Спасителя нашего знал нашу природу. А Он всем часто указывал разные внешние побуждения к добру, временные блага и вечные награды и наказания" ("Прав.-христ. нравств. богословие"). Протопр. И. Л. Янышев в своем "Православно-христианском учении о нравственности", по этому же поводу приводит следующие рассуждения: "Страх пред последствиями злых дел, ожидание благоприятных последствий от доброго поведения и, наконец, любовь к добру ради самого добра: вот нравственная градация мотивов. В природе падшего человека при его восхождении к нравственному совершенству, все эти побуждения могут иметь место, все они похвальны, но не все они одинакового достоинства. Страх, даже рабский, удерживает от зла и вынуждает на добрые внешние действия — это есть добро, но, так сказать, низшей пробы. Надежда награды еще сильнее располагает к тому и другому, но это добродетель наемников, а не сынов Божиих. Любовь к добру ради красоты добра — вот истинная добродетель. Это есть такая сила согласного с нравственным законом настроения или воли, пред которой умолкают все другие, низшие побуждения". ДОБРО И ЗЛО В НРАВСТВЕННОЙ ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА Добро и зло — две полярно-различные области нравственной жизни, из которых каждая имеет своего высшего вдохновителя. Добро — Бога, а зло — дьявола. Раздельность добра и зла в падшей природе человека практически неисследима... "Несть человек иже жив будет и не согрешит". Но отвлеченно можно представить себе добро и зло, как две совершенно раздельные области. Глубина различия добра и зла особенно ясна в конечных результатах их: добро имеет своим концом — наивысшее развитие добродетели и блаженство временное и вечное, а зло — укоренение во грехе, развращение и смерть вечную, соединенную с неизреченными муками ада. Результат добра на земле — вознесение на небо, а результат зла — низвержение во ад. Действия, согласные с нравственным законом — относятся к добродетелям, а не согласные — к грехам. ДОБРОДЕТЕЛЬ Христианская добродетель есть постоянное, основанное на вере в Иисуса Христа и происходящее из любви к Богу и ближним, свободное исполнение Евангельского нравственного закона, совершаемое при непременном содействии Благодати Божией. Первое свойство добродетели есть свобода. "Иже хощет по Мне итти, да отвержется себе" — говорил Спаситель (Мк. 8:34). Св. же Василий Великий говорил: "Мы хвалим тех, которые добры по произволению, а не тех, которые вынуждены какой-либо необходимостью''. Затем добродетель должна быть результатом самоотверженной деятельности. "Иже хощет по Мне итти, да отвержется себе". Это особенно подчеркивает св. Иоанн Златоуст: "Добродетели свойственно сражаться с трудностями, и она достойна порицания, когда сопряжена с покоем". Добродетель должна обладать постоянством своего стремления, а не представлять собою только порывы и кратковременные отдельные добрые движения, которые бывают не чужды людям и порочным. Основным побуждением к добродетели должна быть любовь к Богу и Его нравственному закону. "Кто любит Меня, слово Мое соблюдет" — говорил Иисус Христос (Ин.14:15). Памятуя, что все Евангельские заповеди находятся в органической связи друг с другом, представляя собою органическое целостное единство (почему — "кто согрешит во едином, бысть всем повинен" (Иак.2:10) — добродетель не может быть изолированной и частичной, а должна находиться в цепи других добродетелей. Св. Макарий Великий говорит по этому поводу: "Все добродетели, на подобие некоторой духовной цепи, одна от другой зависят, как то: молитва от любви, любовь от радости, радость от кротости, кротость от смирения" (Беседа 40). Добродетель никогда не может "почивать на лаврах", а неустанно должна простираться вперед, к новым подвигам. "В том и состоит истинное совершенство" — говорит св. Григорий Нисский — "чтобы возрастать усовершаясь, никогда не останавливаться в сем возрасте и не находить предела усовершенствованию". Об этом же безпредельном совершенствовании говорил и Сам Спаситель: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный" (Мф.5:18). Из этого ясно, что для добродетели нет предела совершенства. Начало ее на временной земле, а конец — на вечном небе. Но, ни зарождения добродетели, ни, тем более, ее роста и совершенствования — невозможно себе представить без помощи благодати Божией. Поэтому наивысшим свойством христианской добродетели должно быть смиреннейшее сознание своих личных немощей в совершении добра и твердое упование на помощь свыше. "Сила Божия в немощи совершается" (2Кор.12:9). Таким образом, христианская добродетель с одной стороны есть проявление свободной силы человека (нравственное усилие хотеть любить Бога и жить по Его заповедям, что может быть названо волей к любви к Богу), а с другой стороны — Благодати Божьей, совершающей и усовершающей нравственные чаяния немощной человеческой души. Неустанный вопль к Богу о помощи, постоянная "нищета духа", постоянная жажда общения с Богом — являются как бы духовным магнитом, который притягивает Божественную благодать, любующуюся твердостью вопиющих. Это стяжание благодати и называется "стяжанием Духа Святого", о котором говорил преп. Серафим, как о цели жизни христианина. Православное учение добродетели чуждо односторонности, как тех, которые утверждают, что человек одними собственными силами может достигнуть добродетели (пелагиане, социане, философы-рационалисты), так и тех, которые все дело совершения добродетели приписывают только одному Богу (протестанты) и всего ожидают от Божественного вдохновения (квиэтисты, квакеры). ЕСТЕСТВЕННАЯ И ХРИСТИАНСКАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ Естественный врожденный христианский закон вызывает временами, даже в падшем человеке, стремление сообразовать с ним свои мысли и поступки. Отсюда появляется т. н. естественная добродетель, которая имеет свое жизненное значение и цену пред Богом, поскольку свободная воля человека следует доброму естественному движению, а не сопротивляется ему. Восточные патриархи пишут, что сделанное человеком добро не может быть злом (гл. 14). Земля, ведь, не ад, и на ней еще естественно существуют остатки отвергнутой миром Правды Божьей, остаточные искры райского сияния целостного Добра: элементы естественного альтруизма в душах людей. Некоторые философы-моралисты пытались построить на этом, так называемую, "этику врожденного альтруизма и солидаризма", веря в то, что своими силами, без помощи свыше, человек может уничтожить на земле нравственное зло. "Альтруизм — естественный факт" — говорят эти моралисты — "поэтому задача нравственного воспитания заключается в достаточном и планомерном развитии врожденного естественного чувства солидарности". Грубая ошибка "естественных солидаристов" заключается в том, что процесс духовного умирания они принимают за жизненный процесс, и вместо радикального духовного лечения (обращения за помощью к Богу) — "своими силами" пытаются лечить неисцелимое зло и смерть. Христианская добродетель глубоко отличается от естественной добродетели. Из всех указанных выше свойств христианской добродетели, во всей полноте не может быть приписано естественной добродетели ни одно. А некоторых она, не может иметь и совершенно. Так как естественная добродетель проистекает не из полного самоопределения к добру, а только из остатков бывшего природного расположения к нему, то ее проявления могут принимать характер только отдельных порывов к добру, которым чужда непрестанная борьба с низшими стремлениями. Естественная добродетель состоит в исполнении закона естественного, который не только далек от совершенства, но бывает не чужд и заблуждений, не отличая ясно добра от зла. Побуждения в делах естественной добродетели также преимущественно второстепенные, а подчас и низкие (польза, честь, слава и т. п.). Высшие же нравственные побуждения совершенно недоступны для естественной добродетели; невозможно в ней и непрерывное неуклонное возрастание от силы в силу, а тем более недостижима конечная цель добродетели — высшее совершенство, которое возможно исключительно при помощи благодати Св. Духа. Только имея Бога Отцом, а Церковь — Матерью, — христианин способен усовершаться в добродетелях, ведущих ко спасению, а в конечной цели — к "обожению по благодати". ЕДИНСТВО ДОБРОДЕТЕЛИ Имеющая одну основу и один источник — Господа и Его закон любви — добродетель представляет собой одно органическое целостное единство, одно гармоническое целое, и, по существу своему неразрывна, ибо между отдельными добродетелями имеется такая взаимная связь и зависимость, что только при полной их совокупности возможна истинная полная добродетель. Эта полная добродетель находится в Любви, которую ап. Павел поэтому и назвал "союзом совершенства", и из нее-то, как лучи из солнца, вытекают все частные добродетели. Но эта целостность добродетели Любви не мешает человеку развивать в своем личном духе какую-нибудь одну сторону этой любви к Абсолюту-Богу и раскрывать свою личность в каком-нибудь определенном направлении благочестия, возрастая в какой-нибудь одной, особой добродетели так, что она становится центральной, причем прочие добродетели от этого не только не отстраняются, но и усовершаются. Господь Сам способствует таким разделениям благодатных даров. Ап. Павел по этому поводу говорит: "Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцеления, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно. Ибо как тело одно, но имеет члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело — так и Христос" (1Кор.12:4-12). Почитая разные виды добродетели, как разные божественные дары, православная Церковь ублажает одних святых как исповедников, других — как мучеников, иных — как столпников, иных — как Вселенских Учителей и т. д., — научая нас разными путями стяжать Благодать Добродетели, но наивысшее осуществление всей полноты Добродетели — указано нам в Личности и Жизни Христа, идеально полно целостно единой и совершеннейшей.