Свт. Иннокентий Херсонский / Слова и беседы на праздники Господни (17)

Слово в день Пятидесятницы Не правда ли, братие, что настоящий праздник есть один из самых радостных? Почему так? Потому, что это, можно сказать, не праздник, а целый собор праздников. Точно собор! Куда не переносится ныне мысль? И в прошедшее, и в будущее, и в мир горний, и в мир дольний -объемлет все. Переносится в прошедшее и в прошедшем к тому, что есть самого важнейшего. Ибо что воспоминаем мы? Воспоминаем Священную Пятидесятницу, тот день, в который дан Израилю закон на горе Синайской, и который по этому самому составляет главнейшее празднество Ветхого Завета. Воспоминаем сошествие Святаго Духа, событие, которым закончилась земная жизнь Спасителя нашего, и которое послужило основанием Нового Завета и Церкви христианской. От прошедшего переносимся мыслью в будущее самое отдаленное; ибо приносим молитвы за всех умерших братий наших, молимся о непостыдном предстоянии на Страшном Суде. Возносимся мыслью в мир горний, и там поклоняемся триипостасному Божеству, благодарно исповедуя милости, излиянные на нас, падших, в тайне искупления. Наконец, нисходим мыслью долу, в мир чувственный, и украшая ветвями храмы, вводим в соучастие видимую природу. Таким образом, настоящее празднество можно назвать всемирным. После сего, как ему не быть радостным? Если когда, то ныне душа воспоминает райское состояние, когда видимое и невидимое было заодно; если когда, то ныне можем предчувствовать будущее райское состояние, когда дух и плоть паки придут в прежнее сочетание, и мир Божий обновится вместе с человеком. Такое действие празднества отчасти ощущают самые плотские люди; как же сильно должно оно быть над теми людьми, кои живут духом! Но откуда такое сочетание различных стихий в настоящем празднестве? Полезно знать источник радости, дабы умножить и упрочить самую радость. Почему мы ныне воспоминаем Пятидесятницу Ветхозаветную? Потому, что в сей день сошел на апостолов Дух Святый. Почему сошел в день пятидесятый? Может быть, потому, чтобы показать, что новый закон Духа, принесенный Утешителем, из того же источника, из коего истек и закон древний, данный в Пятидесятницу. Почему мы, по случаю сошествия Святаго Духа, совершаем празднество в честь всей Пресвятой Троицы? Потому, что с явлением Святаго Духа - третьего и последнего Лица, обнаружилась во всей очевидности вся Пресвятая Троица. И когда приличнее воздать всему триипостасному Божеству благодарение за искупление нас падших, как не по скончании всего домостроительства Божественного, которое кончилось сошествием Утешителя? Почему мы ныне творим память усопших и возносимся мыслью к концу мира, нашему, и будущему воскресению, и суду? Потому что, дойдя до конца прошедшего, естественно устремляемся в будущее. Почему, наконец, видимая природа в растительном ее царстве входит ныне в состав священнодействия? Потому, с одной стороны, что около настоящего времени природа видимая всегда достигает своего обновления, а с другой - потому, что сие обновление приписывается зиждительному дыханию Духа Божия. "Послеши Духа Твоего, и созиждутся", -говорит святой Давид. Вот откуда полнота праздника! Вот откуда преизбыток радости! - Радости и назидания!.. (Не закончено). Оглавление Слово в день Пятидесятницы Когда мы праздновали Пасху, то Святая Церковь для выражения пред нами величия сего праздника называла его праздником праздников и торжеством торжеств, то есть как бы главою и средоточием всех прочих праздников. О нынешнем празднестве, для выражения величия его Святая Церковь провещает другое и именует его праздником решительным и окончательным. В самом деле, это не праздник, а, можно сказать, полнота и венец всех праздников. Что не празднует ныне? Празднует Завет Ветхий, ибо в нынешний пятидесятый по исходе из Египта день израильтяне приняли свыше у Синая закон от Бога. Празднует Завет Новый, ибо ныне день сошествия на апостолов Духа Святаго, вместе с чем положено основание и начало Церкви благодатной, всему христианству. Празднует мир невидимый, ибо в нынешний особенно день Святая Церковь воссылает молитвы о душах отшедших братий, простирает свое матернее дерзновение до того, что ходатайствует о милости ко иже во аде содержимым; празднует мир видимый и чувственный, ибо в нынешний особенно день Церковь отверзает свои храмы для всей природы, соединяет, можно сказать, свои храмы с храмом природы, припоминая сим первобытное состояние человека в Едеме, и предызобразуя будущее состояние на Сионе, когда не будет храмов чувственных, а все будет храмом. Празднует ныне вера, покланяясь величайшему из таинств своих Святей, Живоначальней и Присносущней Троице; празднует ныне надежда; ибо Святая Церковь от настоящего восходит ныне к будущему, провидит скончание Царства благодати, наступление царства славы, и молит о благоутробии на суде будущем; празднует ныне любовь, объемля молитвенным расположением своим видимое и невидимое, небо, землю и преисподнюю. Подлинно, это не праздник, а целый собор праздников, полнота решительная и окончательная! Кажется, мы все уже превыше временного и тленного; мы у самого престола триипостасного Божества; живые и мертвые подают друг другу руку; духовное нисходит до чувств и осязания; плотское и вещественное возносится и приближается к духу; триипостасный Бог начинает быть всяческая во всех (1 Кор. 15; 28). О вожделенная полнота! О состояние покоя и утверждения! Для чего являешься ты нам в одних преходящих отблесках и очерках? Когда явишься ты всецело и вседействительно? Когда все твари Божий скинут с себя оковы тления, забудут вражду и деление, и соберутся в мире, и составят единое блаженное семейство единого всеблаженного Отца? Но и ожидать сего уже сладко и отрадно! Отрадно видеть предызображение сего будущего состояния! И вот почему настоящее празднество есть одно из самых радостных. Всякий раз, как будто в это время разверзается пред нами другой, лучший мир, как будто все является в другом, высшем виде; как будто веет какая-то новая жизнь везде: и в храмах и в домах наших. Это чувствуют между нами невольно ныне самые чувственные люди. Что же сказать о духовном? Он должен быть весь в духе... (Не закончено). Оглавление Слово на первое число августа Великому князю российскому, Андрею Боголюбскому, надлежало некогда изыти на брань против болгар. Как князь, не именем токмо, но и делом благоверный, он имел обычай исходить на брань не с одним оружием плотским, но и с духовным, огражденный верой, вооруженный молитвой и упованием. В знак сего пред воинством его всегда носима была икона Спасителя и Честный Крест; и оно не прежде устремлялось на врага, как изливши теплые молитвы пред сей иконой, и облобызав сей крест. Такое живое упование и молитва не умедлили принести и плод немертвый. Враги Отечества, сколько ни усиливались, не могли устоять пред лицом воинства православного; гордость и сила их сокрушены до того, что едва не все грады их достались в удел победителю. Что знаменитая победа сия была плодом не одного мужества сражавшихся, а паче действием помощи свыше, непреложным для всех доказательством того послужил необыкновенный свет небесный, который, во время самой упорной сечи, исходил из иконы Спасителя и Честного Креста, и видим был всеми. Еще не успели пройти дни радости и торжества, как получена весть о подобном же радостном событии из Греции. Одинаковая живая вера произвела одинаковое и действие: и там враги христианства, сарацины, были поражены и рассеяны благоверным царем греческим Мануилом; и там, во время сражения, видимы были несомненные знаки особенной помощи свыше. Такая совокупность чудесных знамений, побед и радости всего православного христианства не могла не выразиться каким-либо особенным знаком благодарности Богу - благодетелю и не оставить по себе всегдашнего следа для потомства. И действительно, православные властители России и Греции, по взаимном сношении между собой, и по благословению всего освященного Собора, не замедлили установить в память радостного чудесного события новое светлое празднество, ныне нами благочестно совершаемое. Положено на все века не только праздновать в честь непобедимой силы Креста Христова и совершать поклонение, ему подобающее, но в память победоносного хождения его в полках христианских, износить его ныне из храма, обносить по стогнам и путям, и творить в кладезях и реках освящение воды, дабы сим самым пред лицом неба и земли свидетельствовать нашу веру и нашу признательность к Животворящему Кресту и простерть победоносную и всеосвящающую силу его на все, нас окружающее. Таково происхождение нынешнего празднества! Оно есть вместе торжество Церкви и Отечества, торжество самое утешительное и поучительное! В самом деле, не утешительно ли видеть, как над православным Отечеством нашим во все века была простерта благодеющая десница особенного Промысла Божия? Не отрадно ли думать, что величие России, коему удивляются все друзья ее, и коего трепещут все враги ее, что это величие и могущество суть плод не случайного стечения обстоятельств, не действие нечистой политики и человеческих расчетов, ни даже следствие одного народного мужества и крепости, а плод живой веры в Бога благочестивых предков наших, их благих нравов и проистекающего отсюда благословения свыше? У древнего израильтянина не было молитвенного обращения к Богу трогательнее того, когда он говорил: Боже отцев моих, Боже Авраама, Исаака, Иакова; подобно сему и православный россиянин, в духе веры и упования, может с дерзновением говорить ко Господу: Боже отцев моих, Боже просветивший чудесно верой Владимира, увенчавший победой Боголюбского, благословивый оружие Донского, воздвигший на освобождение Отечества Минина и Пожарского, превознесший паче всех царей земных Александра Благословенного! Что может быть воодушевительнее сей святой и сладкой молитвы!.. Но, братие, молясь такой молитвой и дерзая пред Богом о имени благочестивых предков наших, мы должны подражать, сколько можно более и постояннее, их усердию к вере, их чистоте нравов и простоте жизни, их безграничному самоотвержению там, где шло дело об опасности Церкви и Отечества. Благочестивые предки наши Крестом Христовым побеждали народы и царствия; ныне, благодаря Провидению Божию, возвеличившему православное Отечество наше, одно имя России низлагает или удерживает самых сильных врагов. Между тем, у нас, как и у предков наших, есть весьма опасные враги, против коих, как можно чаще, надобно призывать на помощь непобедимую силу Креста Христова. Это наши злые наклонности и страсти. Кого не сильны сразить они? И кто, сраженный ими, может оставаться и быть истинным сыном Церкви и Отечества? Между тем, от сих врагов не защита, - ни ум и познания, ни доброта сердца и мягкость характера, ни самый навык в добродетели; одна всемогущая сила благодати, один Крест Христов только могут соделать нас победителями страстей. Будем же подобно предкам нашим употреблять сие, Самим Богом данное оружие, на поражение невидимых врагов наших, в твердой уверенности, что поражение их, необходимое для нашего частного благосостояния, весьма важно и для благоденствия целого Отечества, ибо, если величие его есть плод благословения Божия, то грехи наши, ослабляя сие благословение, по тому самому вредят не только нам, но и целому Отечеству. При сем случае сама собой представляется вниманию великая разность между нами и благочестивыми предками нашими. У них Крест Христов был всем для всех. Начинали ль какое дело, - крестились, оканчивали ль его, - снова крестились. Крестом ограждались, отходя ко сну; крестом осенялись, восставая от сна. С крестом садились за трапезу; с крестом восставали от нее. Знамение святого креста выражало внезапную радость; оно же свидетельствовало и о внезапной печали и опасности. Так было у предков наших! У нас, к сожалению, крестное знамение начинает делаться редкостью, и когда является, то большей частью в таком виде, что его трудно узнать. Недугующие расколом чада Церкви ревнуют, конечно, не по разуму, прививая спасение к кресту восьмиконечному; но нехорошо, весьма нехорошо и то, что у некоторых христиан крест сделался, можно сказать, вовсе бесконечен, так что не знаешь, какое дать название той несчастной линии, которую они чертят на себе вместо знамения крестного. Да не будет сего между нами, возлюбленные! Господь и Спаситель наш простер на кресте Божественные руце Свои, дал пригвоздить их, и в таком виде, среди ужасных мучений, предал за нас дух Свой Отцу; мы ли будем тяготиться тем, чтобы сие положение Его на кресте правильно изображать на себе? Аминь. Оглавление Слово в навечерие Воздвижения Честного Креста Господня Настоящее вечернее богослужение отличается от всех прочих тем, что во время его совершается воздвижение Креста Господня, в память того преславного воздвижения, которое совершено было некогда в Иерусалиме, по обретении сего креста Равноапостольною царицей Еленой. Многочисленность собрания настоящего показывает, что зрелище воздвигаемого Креста дорого для христиан. Но, братие, не для зрелища Спаситель и Господь наш сошел с неба; не для зрелища восходил Он на Крест; не для зрелища воздвигается и ныне Крест Христов. Где сей Крест, там должны быть не очи только, но и сердце христианина. Воздвижением Креста Господня изображается все, "что было и есть в жизни нашего Господа, и все, что должно быть, и чего, может быть, нет в жизни нашей". Вникнем в это подробнее. Воздвижением Креста изображается, во-первых, вся жизнь нашего Господа. Ибо из чего слагается жизнь сия? Из неисповедимого уничижения и столь же неисповедимой славы, кои, несмотря на свою противоположность, соединяясь между собой и пересекая друг друга, уже этим самым образуют крест. Иже во образе Божий сый, - так изображает апостол жизнь нашего Господа, - не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся яко же человек, смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2; 6-8). Вот лествица нисхождения Сына Божия! Кто может исчесть все ее ступени? - Темже, - продолжает апостол, — и Бог Его превознесе и дарова Ему имя, еже паче всякаго имене, да о имени Иисусове всяко колено поклонится, небесных и земных и преисподних, и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп. 2; 9-11). Вот лествица восхождения Сына Человеческого! Кто может указать последний предел ее? Итак, христианин, видя крест, низводимый долу, представь себе, сколько можешь, различные роды и виды уничижений своего Господа: как Он оставляет престол славы, низходит на землю и вселяется во утробу Девы; как, по рождении, полагается в яслех, терпит обрезание и бежит от Ирода в Египет; как проводит тридцать лет в безвестности Назарета, в повиновении бренным родителям, в трудах древоделия; как потом приемлет крещение от раба, искушается от сатаны и проповедует Царствие Божие среди всякого рода лишений, клевет и опасностей; как предается учеником, осуждается как возмутитель и возносится на Крест; как в самом гробе стережется, "яко обольститель", и в то же время низходит в ад для проповеди в мир духов; как, наконец, среди самой славы Своей, уже по вознесении на небо, Он продолжает быть, особенно в лице истинных последователей и членов Своих, предметом пререкания, вражды и гонений, представь, говорю, христианин, все это при виде низводимого долу Креста Господня, и помысли, для чего Господь твой претерпел и продолжает терпеть столько уничижений? Он мог наслаждаться славой, которую имел у Отца прежде мир не бысть (Ин. 17; 5), а тебя предоставить твоим бедствиям, но не предоставил, а благоволил оставить славу Свою, и претерпеть все роды уничижений, чтобы покрыть твою срамоту, возвратить тебе славу, тобой потерянную, очистить кровью Своею твои грехи, и соделать тебя снова наследником неба. Будь же признателен к безпримерному снисхождению, умей ценить крестное величие Господа твоего, научись употреблять его в свою пользу через подражание Ему, начни нести ту часть Креста, которая достается на твою долю, для очищения тебя от скверн плоти и духа. Крест для того так и низводится долу, дабы ты, лежащий на земле во грехах, мог яться за него верой и вознестись с ним на высоту: не опускай же сего драгоценного случая! При воздвижении креста горе, должно представить себе другое, -вообразить постепенное прославление Сына Человеческого, начавшееся еще среди глубокого уничижения: как Архангел возвещает зачатие и Ангелы воспевают рождение Предвечного Младенца (Лк. 2; 13); как двенадцатилетнее Отроча постыждает во Иерусалиме мудрость всех книжников (Лк. 2; 47); как глас с неба именует Его Сыном возлюбленным при Иордане (Мф. 3; 17) и на Фаворе (Мф. 17; 5); как слепые, по слову Его, прозирают, глухие слышат, духи нечистые убегают, мертвые воскресают; как дети воспевают осанна, как на самой Голгофе солнце меркнет, земля сотрясается; как сонмы праведных идут в рай за Победителем ада и смерти; как Он воскресает из гроба, проповедуется от Ангелов апостолам, а через них - всему миру; как Ему дается всякая власть на небе и на земле (Мф. 28; 18); как Он возносится с Елеона на небо, возсел одесную Бога Отца (Мк. 16; 19), начинает управлять всем миром, ко благу Церкви Своей; как побеждает, одного после другого, всех врагов Своих, доколе "и последний враг не упразднится, смерть" (1 Кор. 15; 26); все это и подобное сему должно представить при виде воздвигаемого Креста, ибо Сын Человеческий взошел на толикую высоту славы не другим чем, как Крестом. Но для кого сия слава? Для тебя же, христианин, и для твоего спасения. У Сына Божия и без того бездна славы, но ты безславен, а Он хочет Собой почтить и прославить тебя. Посему-то и царство, Им приобретенное, все завещано тебе (Лк. 22; 29). Не будь же равнодушен к славе своего Спасителя, для тебя приобретенной, помни высоту, к коей призван, не скорби много среди унижения земного, не заглядывайся на высоты мирские: тебя ждет небо, для тебя уготован престол славы, ты будешь выше всего; только не унизь и не потеряй грехами своими нового небесного достоинства, тебе завещанного. Таким образом воздвижение Креста Господня приводит нам, братие, на память всю жизнь нашего Господа. Но вместе с сим, поелику в христианине должно ''мудрствоваться то же, что и во Христе Иисусе" (Флп. 2; 5), и поелику Христос, пострадав по нас, нам оставлъ образ, да последуем стопам Его (1 Пет. 2; 21), вместе с этим воздвижением Креста, как мы сказали, изображается и то, что должно быть (и чего, может быть, нет) в жизни нашей. Так, братие, и нам предлежит слава, подобная той, в которую взошел Господь и Спаситель наш; но предлежит и тот же самый путь к сей славе, коим прошел Он, путь Креста и самоотвержения, путь смирения и терпения до смерти. Другого пути на небо нет, и быть не может. Итак, видя преклоняющимся до земли крест, вопроси, христианин, самого себя, способен ли ты преклоняться таким образом во смирении и терпении для славы Божией и блага ближних, готов ли расстаться с честью мирской, чтобы не потерять славы Божией, отвергаешься ли гордости житейской, чувствуешь ли, что ты земля и пепел, грешник, недостойный помилования, признаешь ли необходимым умерщвлять свое самолюбие и умерщвляешь ли сколько-нибудь на самом деле, перенес ли ты хотя одну обиду, простил ли от сердца хотя одного врага, плакал ли хотя раз о своих грехах, знаешь ли хотя из малого опыта, что такое крест и что смирение христианское? Кто при сем обретет в себе и своей жизни бесценные следы уничижений и смирения своего Господа, тот да повергнется к подножию Креста, и да благодарит Господа за великий дар благодати Его. Ибо истинное самоотвержение приходит свыше; наша природа умеет только кичить и превозноситься, но, приходя свыше, оно, рано или поздно, и возносит человека туда, откуда приходит: на небо, в обители Отца Небесного. Подобным образом, при воздвижении Креста должно помышлять о необходимости восходить от добродетели к добродетели, от веры к вере, от любви к любви. Высока лествица христианского совершенства! Бесконечны ступени подвигов духовных! Как бы ты, христианин, высоко ни стоял, ты всегда стоишь еще не на своем месте. Одно верное правило: "забывая задняя, всегда простираться в предняя" (Флп. 3; 13). Кто думает, что уже достиг самого верха, тот тем самым показывает; что он еще стоит долу. Самые великие подвижники всегда почитали себя не у достигшими. Итак, видя возносимым горе Крест, осмотрись, христианин, в совести своей, что может быть сделано для очищения и возвышения самых добродетелей твоих, если имеешь их. Прежде же и более всего молим вас, братие, да не будет священнодействие это предметом одного зрелища! Да отразится знамение Креста Христова не на поверхности токмр тела вашего, но и в глубине сердец ваших! Крест спасает, но не локланяемый токмо, а и носимый, не на одной шее телесной, но на шее души. Покланяйся ему не в одном храме, где он так украшен, но везде, где ни встретится, в обиде ли от ближнего, в потере ли имущества, в болезни ли, в другой ли какой печали: поклонись ему и облобызай его и в этом случае. Этим, и только этим докажешь, что ты покланяешься не злату и сребру во образе креста, а истинному Кресту Господню, который на Голгофе был покрыт не камением драгим, а кровью и слезами. Аминь. Оглавление Слово на день Воздвижения Креста Господня Отвещавше еси людие реша: кровь Его на нас и на чадех наших (Мф. 27; 25) Исполнилось, богоотступный народ, желание твое! Князи и вожди погублены, стены града твоего опровержены, алтари твоя раскопаны, пророцы твои видеша... суетная, ...жрецы его воздыхают; младенцы просиша хлеба, ...еси дружащиися с ним отвергошася его, Сам Вышний покрылся... облаком, да не дойдет к Нему молитва твоя (Плач. 2; 14-16. 4; 4. 1;2. 3;44). Христиане! Мы, будучи "дивиями ветвями", удостоились благодатью Божиею заступить место естественных ветвей - иудеев и прицепиться к доброй маслине - Иисусу Христу, от коея они отломились (Рим. 11; 17-21). Какое чувство производит в нас сия измена десницы Вышняго? Речем ли мы в постыдном самохвалении: "отломишася ветви, да мы прицепимся?" Но помышляли ли мы о том, через что они отломились от древа животного и через что мы прицепились к сему древу? Неверием отломишася, мы же верою стоим. Вера же несть "от нас, но Божий дар" (Рим. 11; 20). Тот же милосердый Бог, Который даровал нам залог веры, может и им возвратить оный; тот же правосудный Бог, Который послал им духа нечувствия, "да видяще не видят и слышаще не слышат" (Рим. 11; 8), может послать нам действо льсти, во еже веровати нам неправде (2 Фес. 2; 11). Итак, не высокомудрствовать должны мы, взирая на отверженных иудеев, но исполняться страхом, да не како Бог, Иже естественных ветвей не пощаде... не пощадит и нас (Рим. 11; 21). Пример сего народа должен возбудить нас от беспечности греховной. Раскроем эту мысль. Правоверие наше есть, кажется, первый камень, который мы из камня спасения превращаем в камень преткновения, основывая на нем беспечность нашу в деле спасения. Уповая на то, что мы званы на вечерю Господню, дерзновенно отходим "ов на село свое, ов на купли своя", не помышляя о том, что места наши на вечери давно, может быть, заняты пришедшими с востока и запада, которых мы почитали недостойными крупиц, падающих от трапезы Господней. Будучи посажены благодатью, так сказать, у ног Спасителя, мы вместо того, чтобы "слагать глаголы Его в сердце своем", засыпаем, обнадеженные близостью Его, между тем как Он, произнесши сожалительный упрек: спите прочее и почивайте (Мф. 26; 45) давно, может быть, отшел от нас. Держа в руках своих нить правыя веры, мы вместо того, чтобы восходить по ней к престолу благодати, низходим в бездну ада, тем бесстрашнее, что мним иметь в руках своих нить спасения. Так, таинство веры, будучи изгоняемо из сердца нашею нечистою совестью, уступает место тайне беззакония. Но аще... Бог естественных ветвей не пощаде, да не како... не пощадит и нас (Рим. 11; 21). Иудеи были единственным народом, коему вверены были словеса Божия (Рим. 3; 2). Когда язычники, ходя в суете ума своего, пременяли славу нетленного Бога в подобие... тленна человека и птиц, и четвероногих (Рим. 1; 23), иудеи обличали их, говоря: бози, иже небесе и земли не сотворыша, да погибнут от земли... яко несть духа в них (Иер. 10; 11,14). Когда язычники, видя внутри и вне себя борьбу двух противных начал, блага и зла, воздавали поклонение обоим, почитая их совечными, иудеи вещали: Господь Бог наш, Господь един есть: несть Бог разве Его (Втор. 6; 4. 4; 39). Когда язычники, видя страждущую добродетель, вопияли: случай един... благому и злому... жрущему и не жрущему (Еккл. 9; 2), иудеи отвечали: "очи Господни на праведныя и уши Его в молитву их (Пс. 33; 16)." Весть Господь праведныя от смерти избавля-ти, нечестивых же на суд мучимых блюсти". Чего недоставало еще к правоверию иудеев? Между тем, когда они вместо плодов веры произрастили терние неверия, Вышний отвратил лицо Свое от них; они рассеяны, положены в притчу и поношение всех народов. Христианин! Хотя бы Церковь, коея ты именуешься членом, была "столпом и утверждением истины" (1 Тим. 3; 15), хотя бы все знающие тебя почитали тебя, "яко пророка", и мудрость твоя была "яко мудрость Ангела Божия", но если ты приникая в закон совершен свободы... не пребываешь в нем (Иак. 1; 25), то тщетно льстишь сердце свое спасением -ты будешь отвержен. Не высокомудрствуй о правоверии твоем, но бойся (Рим. 11; 20). По правоверию внешность богослужения бывает любимейшею опорой нашей греховной безпечности. Внешность богослужения есть лествица, по которой мы должны восходить от глубины чувственных помыслов на высоту духовного разумения, а мы, напротив того, более и более нисходим по ней от сего разумения в глубину плотского мудрования. Внешность богослужения есть листвие древа животного, которое должно сокрывать плоды духа от нечистого взора плотских человеков, а мы сокрываем в нем, подобно прародителям, наготу духа нашего от Господа, нас взыскующего. Внешность богослужения есть одежда Христова, к которой одно прикосновение с верой могло бы врачевать недуги душевные, а мы, подобно распинателям Христовым, часто мещем о ней жребий - святотатственным присвоением достоинства ее собственному употреблению, даже раздираем оную безрассудными прениями о ее действительности. Так буква внешности убивает чад нового Израиля, подобно как она убивала чад древнего. Но аще... Бог естественных ветвей не пощаде, да не како... не пощадит и нас (Рим. 11; 21). Какой народ более иудеев имел пышности во внешнем богослужении? Их храм по обширности своей походил более на град, нежели на место богослужения. Начатки от плодов, первенцы от животных превышали нужды целого колена Левиина, волы и овцы тысячами были закалаемы во дворе скинии: семидал выну курился на алтаре кадильном; выну горел елей на свещнике, выну лежали хлебы предложения на трапезе. Пышность обрядов жертвенных возвышалась блеском празднеств. Строгий покой повторялся через каждые шесть дней; каждый месяц раздавался глас священных труб; каждый год строились кущи, и закалался агнец пасхальный; каждое семилетие поля оставляемы были незасеянными, винограды несобранными; каждое пятидесятилетие возвращалось право свободы рабам, право владения потерявшим имущества. Вошедши в землю иудейскую, можно было подумать, что сей народ не имеет другого занятия, кроме отправления обрядов. Между тем, когда облако обрядов, вместо того, чтобы служить, по намерениям законодателя Синайского, ограждением от необрезанных, соделалось преградой к тому, дабы узреть восходящее Солнце правды (Мал. 4; 2), то иудеи не только не получили исцеления "воссиявшего во крилех Его", но и осуждены на пребывание во тьме и сени смертной, из коей изведены язычники. Христианин! Хотя бы ты все дни твои превратил в празднества и торжества священные, хотя бы число жертв, приносимых тобой к алтарю, превышало число грехов твоих; но если ты "вместе с руками не воздвигаешь сердца твоего к Вышнему" (Плач. 3; 41), если внутреннее святилище духа твоего исполнено мерзости запустения, ты будешь отвержен. Не высокомудрствуй о внешности богослужения твоего, но бойся (Рим. 11; 20). На что не опирается грешник, хромлющий обема коленома! Долготерпение Божие, которое бы должно придать крыла для возвращения к Отцу Небесному, сие долготерпение часто бывает предлогом к тому, дабы долее блуждать в отдалении от Него. Зная, что двери покаяния отверзты, мы далее и далее отходим от них, не помышляя о том, что может прийти время, когда они затворятся и когда толкущим в них скажет Домовладыка: "не вем вас". Видя Отца Небесного, весь день простирающего руки Свои к нам, мы бежим от объятий Его, не помышляя о том, что сии руки некогда примут меч для погубления непокорных. Ах! может быть, мы были бы менее расточительны в дарах благодати, если бы долготерпение Божие не отверзало им всех сокровищниц ее. Но блюдемся, слушатели, "да не како Бог, аще естественных ветвей не пощаде, и не пощадит и нас" (Рим. 11; 21). Какой народ более иудеев видел на себе знаков долготерпения Божия? Моисей принимает на горе закон, а они поклоняются тельцу под горой, и между тем определение о погублении их отменено. Бог посылает им хлеб Ангельский, а они алчут мяс египетских и, между тем, огонь, ниспосланный правосудием разгневанного Бога, вскоре угашен Его милосердием. Бог высокой мышцею поражает перед ними врагов их, а они вступают с ними в постыдные связи: и, между тем, язва, поражавшая их, отозвана назад; с продолжением времени, милосердие Божие, если можно так сказать, утомилось, милуя жестокосердый народ, и правосудие предает его на поругание языкам. Но едва токмо он отведен в Вавилон, милосердие Божие, как бы раскаявшись, снова обращает к нему лицо Свое, утешает его, и, наконец, изводит в землю отцов. Иерусалим возгражден, храм восстановлен, - и дочь Сионя снова обратилась к похотникам своим. Казалось, что Вышний забыл нелицеприятность судеб Божиих, пренося во множестве долготерпения народ, который, упившись кровью рабов и пророков Его, приготовлялся омыть руки свои кровью Сына Его, Которого Он "святил и послал в мир". Нет! Не забыл, но ожидал, "да сосуды гнева совершатся в погибель" (Рим. 9; 22); и когда настало время погубляти (Еккл. 3; 6), "Вышний напряже лук и изби вся красная дщери Сиони, сотрясе святыню Свою, и утверди десницу Свою, дондеже скончается" (Плач. 2; 4). Христианин! не употребляй во зло долготерпения Божественного, иначе ты собираешь себе гнев в день гнева и откровения праведного суда Божия (Рим. 2; 5), который "не приидет с усмотрением", но тогда, как ты мнишь иметь "мир и утверждение". Мысль о долготерпении Божием часто бывает пищей нашей беспечности; впрочем надобно признать, что сия пища редко насыщает ее. Взор, устремленный на милосердие, часто против воли останавливается на правосудии Божественном, и мы, трепеща, ищем ближайшей подпоры нашим расслабленным коленам и, к сожалению, всегда почти находим во множестве подобных нам грешников. Мы живем так, как живут другие: вот ответ, который мы обыкновенно делаем своей совести, когда она побуждает нас испытать, аще есте в вере (2 Кор. 13; 5). Если все, подобно нам живущие, будут отвержены, то кто... может спасен быти (Мф. 19; 25) - вот оправдание, которое мы противопоставляем ее упрекам: как будто имена грешников должны быть вписаны в книгу живота единственно потому, что мало число избранных, кои могли бы оную наполнить; как будто Всемогущий не может от камени воздвигнуть чад Аврааму, когда сии чада превратятся в камень своим ожесточением. Изочтите, слушатели, если можете, бесчисленное множество иудеев, участвовавших в грехе богоубийства; к сему числу присовокупите число чад их; соедините последнее с числом их потомков. Какое ужасное множество! Между тем, весь Израиль рассеян, вся Иудея повержена в запустение. Христианин! Сойди с широкого пути мира, иначе широта его и множество идущих по нему не спасет тебя от гнева небесного. Не могши укрыться от гнева небесного в толпе подобных нам грешников, мы часто прибегаем под сень обетовании Божественных, но к сожалению, не с духом покаяния, как бы надлежало, а с духом ожесточения, который желал бы поставить милосердие Божественное в противоречие с его правосудием, дабы, если возможно, первым уничтожить последнее. Если мы будем отвержены, так нередко лжемудрствуем мы, то слова Писания: нераскаянна бо дарования и обетования и звание Божие (Рим. 11; 29): вся привлеку к Себе, будут едино стадо и един пастырь, не будут ей и аминь (2 Кор. 1; 20). Но знаем ли, слушатели, рассуждая таким образом, кто таков народ, над которым толико веков совершается суд Божий? Это тот народ, коего патриарху речено было некогда: и поставлю завет Мой между Мною и между тобою и между семенем твоим по тебе в роды их в завет вечен (Быт. 17; 7). Знаете ли, кто сии люди, кои находятся во всеобщем презрении? Это потомки царя, коему некогда было обещано: "аще оставят сынове твои закон твой и в судьбах Моих не пойдут, посещу жезлом беззакония и ранами неправды их; милости же Моей не разорю от них". Знаете ли, какой храм превращен в развалины? Это тот храм, о котором Сам Бог сказал Соломону: освятих храм сей, егоже создал еси, еже положити имя Мое тамо в веки: и будут очи Мои ту и сердце Мое во вся дни (3 Цар. 9; 3). Знаете ли, что за град, который теперь лишен всего благолепия, предан в руки языков? Это Иерусалим, о котором Бог изрек устами пророка: милость Моя к тебе не оскудеет, ниже завет мира твоего преставится (Ис. 54; 10). После сего, кто осмелится прилагать к себе слова Писания: твердое здание Божие стоит имугцее печать сию: позна Господь сущия Своя (2 Тим. 2; 19): нераскаянна... дарования и звание Божие! (Рим. 11; 29). Христиане! Церковь не теряет надежды видеть некогда рассеянных чад обрезания, собранных под крыле своя. Ослепление от части бо Израилеви бысть, дондеже исполнение языков внидет. Итак весь Израиль спасется (Рим. 11; 25-26). Блюдемся, да время их обращения не будет временем нашего отвержения. Час уже нам от сна востати! (Рим. 13; 11). Аминь.