Свт. Иннокентий Херсонский / Слова по случаю общественных бедствий (5)

21. Слово после молебствия на Соборной площади по случаю появления перед Одессой многочисленного флота неприятельского Западные недруги наши опять перед нами!.. Мы видели уже и испытали их человеколюбие и образованность, коими они так превозносятся... Теперь самая многочисленность их показывает, с каким намерением появились они на водах наших... Опасность видимая! Что сотворим и куда обратимся? Куда, как не к Тебе, Владыке небесе и земли, Господу сил и браней, Богу нашему и отцев наших! Куда, как не к Тебе, в руце Коего власть всея земли, судьбы и жребий всякого языка и царства под небесем, Иже един, егоже восхощет, укрепляет и возносит, а егоже хощет, ослабляет и смиряет, един могий выну спасти и погубите!.. Тебе убо предаем души и телеса наши; Тебе вручаем град и всю страну нашу! Призри не на чистоту рук и деяний наших, а на правоту побуждений и намерений в настоящей брани Помазанника Твоего, который сам стоит уже теперь пред Тобою, сам свидетельствует о сем, и молится за Россию. По смирению и вере нашей сотвори с нами знамение во благо, да гордые враги наши, обретши место сие неудобоприступным для них, возвратятся вспять и постыдятся - во славу имени Твоего! Но пред Господом и правдою Его - смирение и покорность; а перед надменными врагами нашими - твердость и мужество! Худое время избрали они явиться перед нами с угрозою после тех чудес мужества и самоотвержения, кои так недавно встретили они в наших защитниках Севастополя... Не думают ли, что пример наших братий-героев породит в нас малодушие, а не подобное же мужество?.. Знаем и чувствуем, как нужно им показать перед своими и чужими, что их сила не истощилась совершенно перед Севастополем, что они способны еще к чему-нибудь противу нас и могут тревожить берега наши. Но как же им было не вспомнить и того, что и нам если когда, то по окончании единоборства Севастопольского, нужно доказать, что россиянин мужествен не за одними валами, что у него крепость везде, где только можно встретиться с врагами. И храбрые защитники наши, самые безоружные граждане, докажут это. Что нашли враги наши у нас за год перед сим прежде, то самое найдут и теперь; скорее каждый отдаст жизнь, нежели изменит долгу и славе России... И почему бы нам в настоящем случае показать менее твердости и великодушия, нежели как мы показали прежде? Противники наши возросли в числе и силе, а мы разве умалились и оскудели? У них много оружия и средств разрушительных, а мы разве беззащитны? Попечительное правительство не пощадило ничего, чтобы мы с успехом могли встретить врагов. Если они сильнее нас на море, то мы крепче их на суше; а всякий знает, что тверже, — море или суша. В прошедший раз, когда Одесса внезапно подверглась нападению, мы были гораздо слабее и открытее для приступа; и однако же враги, при всем храбровании своем и дерзости, не посмели выйти на берега наши. Тем труднее им решиться на это теперь, когда они изнурены долговременной борьбой с Севастополем, а наши способы к отражению утроились. Посему-то я склоняюсь даже к тому мнению, что у врагов наших если и есть в намерении сделать действительное нападение, то не на нас, а где-либо в другом месте; а нам они хотят только показать свою мнимую силу, привести нас в смущение и, пожалуй, если мы не остережемся, понудить нас к чему-либо неприличному, а потом, со свойственным им глумлением, выдать нас же на позор всему свету, как людей малодушных. Но враг наш пусть делает и беснуется как и где ему угодно, а мы должны действовать и поступать как следует сынам России. Как же, спросите, нам поступать? Во-первых, обратиться своими мыслями и лицом не к врагу (за ним будет неусыпно наблюдать начальство), а к Господу Богу, для принесения Ему покаяния во грехах наших и для испрошения у Него небесной помощи и покрова; во-вторых, надобно отложить весь излишний страх от воображаемых опасностей, продолжить совершать свои дела и не прерывать обычных взаимных отношений, чтобы сим самым сохранить внутренний порядок и спокойствие и ободрить малодушных; в-третьих, среди самой опасности, если бы она наступила, сохраняя присутствие духа, во всем соображаться с действиями и распоряжениями начальства, помогая усердно как ему, так и храбрым защитникам нашим. Не это ли самое послужило, как помните, к безопасности и к чести нашего города во время прошлого неприятельского нападения на нас перед Пасхой? Так поступим и теперь, тем паче и удобнее, что мы уже прошли опасность опытом и на деле. Не забудем наконец, братия сограждане, и того, что при настоящем новом обстоянии града нашего мы теперь уже не одни, как было прежде, а среди нас и града нашего пребывает теперь, кроме земных военачальников, сама Взбранная Воевода Сил Небесных, Матерь Божия. Ибо что знаменует и о чем свидетельствует этот чудотворный лик Ее, как не о том, что покров Ее невидимо простерт над нами и помощь Ее недалека от нас! Как силен этот покров и действительна эта помощь, свидетель тому это же самое наше море, не раз, как повествует священная история, по манию Ее, потоплявшее и рассеивавшее многочисленные рати врагов Православия. Десница Небесной Воеводы не ослабела; сила и покров Ее не сократились; покажем древнюю веру и любовь, - и узрим древние знамения и чудеса. Мати Божия! Тебе, яко Взбранной Воеводе, от самого начала брани вручили мы судьбу града нашего; и доселе упование наше не постыдилось; мы среди самого ужасного огня и бури прошли безвредно. Теперь, когда Ты посетила нас в чудотворном лике Твоем и восхотела пребыть с нами во все время напастей, мы тем паче веруем и уповаем, что при всем недостоинстве нашем не будем оставлены Твоею помощию и заступлением. Да не постыдимся, Владычице!.. Аминь. Оглавление 22. Слово после покаянного молебствия по случаю облежания (осады) Одессы флотом неприятельским Среди всенародных страхов и смущений, в каких находится теперь город наш, обыкновенно ищут ободрения для себя, между прочим, в событиях и примерах прошедшего. Согласно сему, раскрываю священную книгу Царств, и в истории народа Божия встречаю случай, похожий на наше положение, и потому могущий служить к успокоению. Против царства Иудейского, без всяких других причин кроме зависти и злобы, соединились некогда два царя, Ассирийский и Израильский, и, наполнив своими войсками Иудею, внезапно приступили к самому Иерусалиму. Как обыкновенно бывает в таких случаях, все пришло в страх и смущение: многие, как теперь у нас, начали спешить вон из города. В это самое время является всенародно пред лице царя Иудейского, Ахаза, пророк Исайя, и от имени Самого Бога вещает ему в успокоение: против тебя, говорит, и народа твоего соединились коварно два царя и два царства; в гордыне сердца своего они замыслили ослабить и унизить Иудею... При виде врагов Иерусалим мятется и трепещет... Напрасно! При всей мнимой силе их это не более, как две курящиеся головни, кои скоро угаснут сами собой. Не бойся, только веруй и уповай на Иегову! Доколе Бог отцов наших с нами, Иерусалим и престол твой безопасен. Не дано будет совершиться ни одному из их замыслов - Иудея останется Иудеей; а враждующие нам народы уже предназначены к погибели, и каждый, в свое время, исчезнет с лица земли (см. Ис. 7; 1-25). Сообразно сему пророчеству, царство Иудейское действительно скоро освободилось от нашествия неприятелей и, вопреки их замыслам, существовало еще долго-долго, в своем виде и силе; а народ Израильский, спустя шесть десятилетий, в предвозвещенный пророком срок, отведен невозвратно в плен и рассеян навсегда за Евфратом. Подобное последовало за тем и с царством Ассирийским: оно пало, уступив место другому владычеству. И перед нами теперь, братие, курятся, по выражению пророка, две главни (головные), то есть два враждебных флота Галлов и Британцев. И у них, как у Израильтян и Ассириян, нет другой причины ополчаться противу нас, кроме зависти к силе и величию нашего Отечества. Побуждаемые давней тайной ненавистью к нам, они также замыслили ослабить и унизить Богом превознесенную Россию. И мы теперь в опасности от сих главень... Кто бы не возрадовался посему, если бы и среди нас теперь, как некогда среди Иерусалима, явился какой-либо человек Божий и свойственным ему гласом, от лица Божия, воззвал к нам: "Не бойтеся сих двух главень дымящихся, токмо веруйте!..". Но времена пророков прошли, и нам, яко чадам Завета Нового, вместо пророчеств должно обращаться за руководством и утешением к Евангелию... Что же? Ужели евангелисты и апостолы менее пророков говорят нам о том, что для нас полезно и необходимо? И в случаях, подобных настоящему, ужели христианин оставлен без правил и руководства? Нет, если мы не всуе носим имя христианина, то должны знать, что истинный христианин превыше всех земных страхов, что он не боится самой смерти; ибо вера, им исповедуемая, вся дышит бессмертием, и все главные чаяния и надежды его не здесь, а там, в вечности. Кроме сего, у христианина есть верное и решительное средство действовать на самую перемену событий, на отклонение опасностей и бедствий, подобных нашим, теперешним. Это средство есть вера и. молитва. Послушайте, что говорит в Евангелии о силе веры Сам Спаситель: имейте веру Божию: аминь бо глаголю вам, яко, иже аще речет горе сей: двигнися и верзися в море: и не размыслит в сердцы своем, но веру имет, яко еже глаголет, бывает: будет ему, еже аще речет (Мк. 11; 23). Вся возможна верующему (Мк. 9; 23). А вот что сказано в Евангелии опять Самим Спасителем о молитве: вся, елика аще воспросите в молитве верующе, приймете (Мф.21;22). И как бы в пояснение сего всемогущества, коим облекаются истинно верующие, Спаситель в другом месте утверждает следующее: веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит и болша сих сотворит: яко Аз ко Отцу Моему гряду (Ин. 14; 12). Можете судить после сего, чего не в состоянии произвести живая вера и молитва, если они могут сделать более того, сколько во время земной жизни Своей делал и творил Сам Спаситель наш!.. А когда так, то от нас самих, братия мои, зависит все то, чего мы в настоящее время так желаем и в чем так все нуждаемся, то есть наша безопасность от врагов, нам угрожающих. Все опасности пройдут, все напасти рассеются, если мы, пользуясь Богодарованным верующему правом, начнем во имя Спасителя нашего просить о том Отца Небесного. Он не постыдит Собственного Сына и исполнит Его обетование и нашу просьбу. Надобно только, чтобы наша вера при сем и молитва были, как требует Евангелие, во-первых, совершенно свободны от всякого колебания и сомнений; во-вторых, выходили не столько из уст, сколько из глубины духа и сердца; в-третьих, соединены были с чистотой совести и делами благими или, по крайней мере, с искренним покаянием во грехах наших. Увы, скажете вы, но где найти между нами такой веры, когда ее недоставало иногда в самих апостолах?.. Много ли людей, кои могут воздеть руки на такую молитву, не будучи обличаемы в то же время своей совестью? Что другое и привлекло на нас этот гнев Божий, как не наши нечистые нравы и грехи? Охотно и вполне присоединяюсь, братия мои, к смирению ваших мыслей и чувств, и готов первый признать свою духовную немощь. Но мне никак не хочется выпустить из рук и лишиться единственного среди настоящей бури якоря - веры и молитвы, и я в сем случае думаю так: не может быть, чтобы во граде нашем, наполненном толиким множеством жителей, не было вовсе душ, не преклонивших колен своих пред Ваалом, верно ходящих в законе Господнем, истинно любящих Господа, а потому и от Него любимых. Без таковых, избранных, не стоял бы и град наш, ибо, по слову пророка, одно семя свято стояние - целого мира (Ис. 6; 13). К вам, убо, обращаемся, души чистые и потому крепкие верою! Станьте пред престолом благодати Господней, и вознесите молитву вашу об удалении зол, обышедших град наш! Неложный в обетованиях Своих Господь не может не внять гласу моления вашего, и отвратит от нас, имиже веси судьбами, все злоустремления против нас врагов наших. А мы, со своей стороны, обещаем принести в пособие вам и молитве вашей все, что в нашей власти, как то: искреннее раскаяние во грехах наших и твердый обет - не раздражать более неправдами нашими правосудия небесного. В подкрепление самого покаяния нашего мы поспешим присоединить к нему дела любви и милосердия к ближним: отрем слезы бедных вдовиц, возымеем попечение о сирых, напитаем алчущего, оденем нагого, посетим болящего и призрим сущих в темницах. Может быть, Господь, выну взирающий с благоволением на вашу чистоту и правду, не презрит и нашего смирения и готовности благоугождать Ему, - и преложит гнев Свой на милость. Аминь. Оглавление 23. Слово по случаю облежания Одессы флотом неприятельским Третий день как мы собираемся в сем храме на молитву об отвращении опасности от врагов; и уже четвертый день, как они стоят, как бы прикованные к своему месту, ничего не предпринимая противу нас. Что значит это бездействие? На море каждый день им важен и дорог, а они ничего не делают, и пришли сюда как будто для того токмо, чтобы посмотреть на наш город и показать нам самих себя. Что, говорю, значит это?.. Дерзко было бы с нашей стороны приписать этот необыкновенный покой действию наших слабых и нечистых молитв. Но не менее предерзко и неблагодарно было бы не приметить в сем случае руки Божией, нас невидимо заступающей. Особенно, когда среди нас находится теперь Взбранная Воевода Сил Небесных, Матерь Божия, в сем чудотворном лике Ее. Если и земной, опытный и прославившийся своим мужеством и подвигами военачальник в подобных обстоятельствах не мог бы оставаться вовсе без действия и не принять какого-либо участия в нашей судьбе, кольми паче Матерь Божия, яко Премилосердая и Всеблагая, не может быть праздною и бездейственною зрительницею наших страхов и опасностей. Итак, ободренные тем, что происходит, будем продолжать общественные молитвы наши и толцать в двери милосердия небесного, доколе Господь, преклоняемый молитвами Самыя Матери Своея о нас, не умилосердится над нами до конца, и, имиже веси судьбами, не проженет и не развеет бури, скопившейся над головами нашими. Но, умоляя Господа, да мимо идет от нас чаша сия (Мф. 26; 39), в чем подает нам пример Сам возлюбленный Спаситель наш, молившийся в саду Гефсиманском о том же, будем в заключение молитвы нашей всегда присовокуплять Его же слова к Отцу Небесному: обаче не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22; 42). Ибо кто знает, что именно для нас, то есть для вечного спасения - не телес, кои рано или поздно сами должны истлеть во утробе земной, а для бессмертных душ наших, кто знает, говорю, что именно полезнее: то ли, чтобы мы теперь избавлены были от всякой напасти, или чтобы подверглись оной и потерпели искушение? Может быть, в то время, когда плотской человек наш подвергнется лишениям и страданию, через сие самое оживет внутренний, мы воскреснем духом, начнем новую жизнь по Бозе, и перестанем убивать себя крайним пристрастием к временному и плотскому. Посему-то говорю и в заключение настоящих молитв наших, как и всех прочих прошений, мы должны повторять: обаче не наша, но Твоя, Господи, воля да будет! Не бойтесь, возлюбленные, такового самоотвержения и сея высоты духовной! Через это никто и ничего не потеряет, а все могут приобрести. Ибо когда мы, презрев все земное, имемся всеми силами души за живот вечный, то Господь, видя нашу веру и любовь, Сам попечется за нас и о животе нашем временном, и соделает все, что для него истинно нужно и полезно, ибо не напрасно сказано в Евангелии: Ищите... прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6; 33). Аминь. Оглавление 24. Слово по случаю облежания Одессы флотом неприятельским Ныне вместо поучения я намерен показать вам пример того, что значит молитва и покаяние, и какую силу имеют они пред Богом - в обстоятельствах, подобных нашим. Ниневия, столица царства Ассирийского, обширнейший и многолюднейший город в древности, до того раздражил беззакониями жителей своих правосудие небесное, что Господь в праведном гневе Своем положил наказать и погубить его, как наказаны и погублены были некогда Содом и Гоморра; но, по безприкладному милосердию Своему, и яко провидяй будущее, определил прежде совершения суда Своего возвестить предварительно жителям Ниневии судьбу и казнь, их ожидающую, да не како, устрашенные гневом суда небесного, приидут в чувство и воспрянут от грехов своих. И вот, по непосредственному повелению Божию, пророк еврейский Иона оставляет отечество, является среди Ниневии, и от имени Иеговы, Бога Истинного, Коего сила и всемогущество не безызвестны были и язычникам, возглашает в слух всех Ниневитян, что над ними, за грехи их, висит уже гнев небесный, что Ниневии, по особенному милосердию Божию, даруется, но токмо не более трех дней, на покаяние, после чего, аще не покается, то будет подвержена всеконечному разрушению и погибели. Еще три дни, и Ниневия превратится (Иона.3;4). Обитатели Ниневии были не из числа людей, ведающих Бога Истинного; они не знали ни Моисея, ни пророков, поклоняясь идолам и истуканам; с детства потому ходили, как выражается апостол Павел, в суете ума естественного, по воле сердец и страстей своих; следовательно, легко могли, если бы захотели, иметь множество причин не внять гласу Божию и угрозам пророка Еврейского, для них чуждого; и однако же, вняв его проповеди и гласу собственной совести, которой тайные обличения не чужды были и для язычников, немедля все опомнились, пришли в страх и смущение, сознали искренно, что ими действительно и вполне заслужен гнев небесный, единодушно обещали перемену своих мыслей и своего образа жизни, как он им ни казался до тех пор естествен и любезен. И что же после сего делают Ниневитяне? И вероваша, - так пишется в книге пророчеств Ионы, - мужие Ниневийстии Богови, и заповедаша пост, и облекошася во вретища от велика их даже до мала их, то есть и возрастные и самые юные. И дойде слово (Ионы) ко царю Ниневийскому, и воста с престола своего и сверже ризы своя с себе, и облечеся во вретище и седе на пепеле. И проповедася иречено бысть... от царя и вельмож его глаголющих: человецы и скоти, и волове и овцы да не вкусят ничесоже, ни да пасутся, ниже воды да пиют. И облекошася во вретища человецы и скоти и возопиша прилежно к Богу, и возвратися кийждо от пути своего лукавого и от неправды сущия в руках их, глаголюще: кто весть, аще раскается и умолен будет Бог, и обратится от гнева ярости Своея, и не погибнем (Иона. 3; 5-9). Слыша о всем этом, как, братие, не подивиться жителям Ниневии и не сказать о них, что если они умели грешить, то умели и каяться. Какое искреннее, единодушное, сильное и выразительное покаяние! Не надеясь, по смирению, на одних себя, они заставляют поститься младенцев, простирают пост на бессловесных: и скоти, и волове и овцы да не вкусят ничесоже, ни да пасутся, ниже воды да пиют. И все это тем неожиданнее и удивительнее, что Ниневитяне были, как я заметил, язычники и идолопоклонники, то есть люди, не знакомые с истинным Богопознанием, жившие и поступавшие при слабом мерцании света естественного в их уме и совести, да еще и этот малый свет помрачен был у Ниневитян пороками, худыми обычаями и страстями. И однако же, несмотря на все это, как они чувствительны и внимательны! Как мгновенно опомнились и пробудились! И к сему случаю, со всей справедливостью, можно приложить слово Спасителя о сотнике, тоже язычнике: ни во Израили толики веры обретох (Мф. 8; 10). Сколько там, то есть между Иудеями, кои именовались народом Божиим, сколько, говорю, там воздвигаемо было пророков и проповедников покаяния! И ни разу не видим подобного действия от слова и проповеди пророческой! Посему-то Сам Спаситель, сравнивая участь пророков Еврейских дома, в Иудее, между своими, - и на чужбине, между язычниками, изрек: несть пророк без чести, токмо во отечествии своем (Мф. 13; 57). Но если покаяние Ниневитян, по гласу Ионы, необыкновенно и удивительно, по глубине, впрочем, их развращения и прежней греховности, а не потому, чтобы грешнику не свойственно было каяться, ибо в этом его единственное спасение от вечной погибели, то приготовьтесь теперь услышать другую, еще большую необыкновенность и неожиданность. И виде Бог, - так пишется у пророка, — дела их (Ниневитян), яко обратишася от путий своих лукавых, и раскаяся Бог о зле, еже глаголаше сотворити им, и не сотвори (Иона.3;10). То есть Ниневия, очищенная и исправленная или, .вернее сказать, начавшая только исправляться покаянием как должно, - немедленно помилована и пощажена; не только не превратилась, как угрожал пророк, за ее нечестие, а, можно сказать, сделалась еще благоустроеннее, ибо покаяние и добродетель улучшают как человека, так и целые города и страны. Милосердие великое, и уже вполне доказывающее ту отрадную для нас истину, что Господь никогда не хочет погибели самых великих грешников, но чтобы они обратились от злого пути своего и были живыми! Но я попремногу дивлюся в сем случае самому выражению слов, употребленных пророком: и раскален, - говорит он, - Бог о зле, еже глаголаше сотворити им (Ниневитянам). В самом деле, посудите, что это? Господь, сейчас еще гневавшийся и угрожавший погибелью нераскаянным, уже Сам раскаивается! В чем и как? Гнев Его на этот беззаконный город не был ли столь же справедлив, как и силен, не был ли вынужден - не какими-либо слабостями и недостатками человеческими, а множеством таких грехов, кои прямо вопияли на самое небо? Взыде, сказано, вопль злобы его (Ниневии) ко Мне (Иона. 1; 2). Наказание посему не было ли не токмо праведно, но и необходимо? Ибо в противном случае могли подумать, и не один кто-либо, а целые города и царства, что над землей и людьми нет уже никакого Промысла и суда Божия, что все равно пред Богом - беззаконновати или вести жизнь праведную, и что потому лучше грешить, нежели соблюдать закон и слушаться своей совести. И вот, привзошло (вознеслось) одно покаяние Ниневитян, - и все переменилось! Едва только они отказались от своих злых обычаев и раскаялись во грехах, и Господь тотчас отказался от Своих угроз и от Своего суда; не пожалел ни чести Своего пророка, который угрожал Ниневии прещением (разрушением, злобой), ни чести Своего Собственного слова и прещения, кои остались теперь без исполнения и якоже не бывшие; и вопреки, так сказать, Самому Себе, возвратил Ниневитянам всю Свою милость. Уже и этого крайне много!.. Но для Господа все еще мало! Ибо смотрите, что происходит? Не только не сделано ничего из того, чем угрожаемо было через пророка Ниневитянам; не сделано и вполовину, и восьмую долю, а что?.. Господь раскаялся даже в том, что хотел было сделать - наказать!.. И раскаяся... о зле, еже глаголаше сотворити им. То есть, как бы так сказано было в сем случае от Лица Божия (прошу вас возвыситься в мыслях и разуметь богоприлично, что говорится в Писании, по-человечески, из снисхождения к слабому понятию нашему): зачем Я поспешил так Своим судом и послал к Ниневитянам пророка Своего с таким страшным словом прещения?.. Ведь они, как показал теперь опыт, были вовсе не так худы и злы, как представлялось? Ибо вот, при первом слове Моем к ним, обнаружили все внимание, пришли в чувство, обратились со всей искренностью к покаянию, и показали плоды его! Значит, не следовало осуждать их так строго и так скоро, тревожить и смущать столь сильно, без особенной нужды и причины. Дело могло обойтись и без этого, гораздо проще и спокойнее. Если и нужно было какое врачевство, то можно было употребить гораздо легчайшее, так как и болезнь была не так сильна и упорна. Зачем же поступлено с ними противным тому образом?.. И раскаяся Бог о зле, еже глаголаше сотворити им!.. Собственно, раскаяния в сем случае в Боге, разумеется, не было, ибо Бог, - скажем словами Писания же, - не яко человек... колеблется, ниже яко сын человеческий изменяется (Чис. 23; 19). Но все это сказано, однако же, и написано от лица Его - для чего? От преизбытка милосердия, в поучение и отраду всем родам грядущим, дабы из примера Ниневитян, осуждаемых на погибель, кающихся и тотчас милуемых и прощаемых, всем видимо было, как, во-первых, опасен грех, как сильно и действенно истинное покаяние, и чтобы, зная и видя все сие, мы удалялись от грехов, а когда уже имели несчастье впасть в них, то спешили бы к покаянию, как несомненному средству спасения. Братие, сограждане!.. Сами видите, что положение и нашего города весьма недалеко от положения, в каком была Ниневия. Хотя нам ни один пророк не говорил того, что сказано было Ниневитянам Ионою, но, обличаемые совестью, мы сами должны подумать и сказать себе подобное; ибо не могла же опасность, нам доселе видимо угрожающая, постигнуть нас за наши какие-либо добродетели, а, без сомнения, постигла нас и может разразиться погибелью над нами за грехи наши. Находясь посему в положении Ниневии и желая спасения себе от погибели, возымеем дух и веру Ниневитян, и обратимся немедленно к тому же средству, которое, как мы видели, спасло их, то есть к искреннему признанию своей виновности пред Богом и к чистосердечному раскаянию во грехах наших. Жители Ниневии, по преизбытку смирения и по сильному чувству сокрушения сердечного, принудили участвовать в покаянии своем даже младенцев, и поститься вместе с собой самих бессловесных животных: а мы, по крайней мере, перестанем быть сами младенцами, влающеся (волнуемыми)... всяким ветром учения (Еф. 4; 14), простирающими неразумно руки ко всему, что блещет и манит к себе; а мы, по крайней мере, обуздаем бессловесную плоть нашу, и не позволим ей подавлять собой бессмертный дух наш и совесть. Всевидящее око не замедлит узреть искренность нашего покаяния, если оно действительно будет таково, - и гнев Его преложится для нас на милость. А где милость Божия, там и безопасность человеческая! Аминь. Оглавление 25. Слово во время облежания Одессы флотом неприятельским Вот уже и день Покрова Матери Божией, тот день, в который Она, яко Взбранная Воевода, защитила некогда и спасла чудесно Константинополь от нашествия иноплеменников, рассеяв и потопив суда их чрезвычайною бурею морскою! А враги наши доселе продолжают стоять пред нами ненаказанно, и не престают угрожать нам опасностью и разрушением! Ужели с сего радостного дня должно начаться наше бедствие?.. Ах, это значило бы, что мы вовсе оставлены без покрова нашею Небесною Заступницею! Множество неправд и грехов наших, конечно, заслуживало бы этого: но, в таком разе, так мнится мне, Она, Премилосердая, не пришла бы к нам на время опасности, в сем чудотворном лике Ее. А когда пришла и явилась среди нас, то явно не на пагубу, а во спасение наше. В сем случае мы можем думать и рассуждать так же, как рассуждала некогда жена Маноя во успокоение супруга своего, страшившегося смерти от самого явления им Ангела Божия. Аще бы, - любомудрствовала благочестивая Израильтянка, - аще бы хотел Господь умертвити нас, не бы взял от рук наших всесожжения и жертвы, и не бы показал нам сих всех (Суд. 13; 23). Подобным, говорю, образом, в ободрение себя, можем рассуждать теперь и мы. Если бы Матерь Божия хотела предоставить нас в настоящее время грехам нашим и, следовательно, погибели от врагов наших, то не посетила бы нас в сем чудотворном лике Ее, не приняла бы от нас знаков нашего усердия к Ней и не показала бы столько залогов Ее благоволения ко всей стране нашей. Посему милосердие к нам и небесный покров всемогущей Заступницы нашей для нас несомненны: Она хочет быть нам во спасение! Об одном мы должны думать и одного опасаться, чтобы грехи наши, особенно наша нераскаянность в них, не поставили собою неодолимой преграды к действию в пользу нашу для самого Ее милосердия и всемогущества. Ибо есть предел для самого всемогущества: оно не может действовать по видам и желанию нераскаянных грешников. Кто был на земле всемогущее Сына Божия, Спасителя нашего? Не Ему ли, как Он Сам говорит, дадеся... всяка власть на небеси и на земли (Мф. 28; 18), вследствие коей Он совершал и производил, какие угодно было Его премудрости, знамения и чудеса: укрощал одним словом бури, насыщал малым числом хлебов целые тысячи народа, исцелял всякого рода болезни, воскрешал самых мертвых? Но, вот, послушайте, что говорит евангелист о Его пребывании в некоторых городах Иудейских, кои были притом для Него самыми знаемыми, и в некотором смысле как бы родными городами! И не сотвори ту сил многих, то есть не показал там особенных действий Своего благотворного всемогущества, не исцелил столько больных, как в других городах и местах. Почему? Потому ли, что там было менее требующих Его чудесной помощи? Нет, это были из самых многолюднейших городов, и следовательно, более заключающих в себе всякого рода людей страждущих и несчастных. Потому ли, что у Самого Чудотворца недостало на сей раз Божественной силы целебной? Но ее доставало до преизбытка везде и для всех. Почему же не сотвори ту сил многих? За неверство их (Мф. 13; 58), - отвечает евангелист. Вот что остановило и как бы связало всемогущество Самого Спасителя! Где нет веры и расположения душевного, там нет и помощи свыше, там не действует сама сила Божия! Да не будет же, возлюбленные, с нашим градом того, что последовало с маловерными градами Иудейскими! Да не встретит между нами всемогущая сила Матери Божией того неверствия и ожесточения во грехах, кои встретил Божественный Сын Ее в Своих соотечественниках! Что скрывать? Прошедшая безопасность и обилие земных средств соделали нас мало внимательными к путям Божиим; мы возымели несчастную привычку ожидать для себя всего от наших собственных сил и средств, полагаться на свою прозорливость и расчетливость. Теперь, когда из всего этого столь многое видимо изменило нам и оставило нас, каждый видит и чувствует, что есть времена, когда Промысл Божий берет все события и жребии наши, так сказать, в Свои руки и распоряжается ими не по-нашему, а Ему свойственным образом, и что настоящие дни именно такого свойства. Пробудимся же от прежнего нечувствия, отринем всякую самонадеянность и неверствие и, в искреннем сожалении о наших заблуждениях и с обетом удаляться отселе всего богопротивного, предадим себя и судьбу града нашего заступлению Матери Божией. Константинополь спасен Ею некогда, как мы сказали, от нашествия врагов - бурею, потопившею корабли их вместе с ними. Не будем желать подобной участи самим врагам нашим. У всемогущей Воеводы нашей есть, без сомнения, средства спасти нас, не погубив их, да имеют время на покаяние. Христианин не должен желать зла никому, самым врагам своим, - и тогда твердо может надеяться на помощь свыше. Аминь. Оглавление 26. Слово по случаю облежания Одессы флотом неприятельским Что сказать вам ныне, братие? Желалось бы, наконец, совершенно успокоить вас, но судьба наша еще под печатью... Я, со своей стороны, покоен, и вот, между прочим, почему. Не продолжали бы, думаю, враги наши стоять пред нами столько времени совершенно праздными, если бы у них было в намерении сделать нападение именно на наш город. Ибо что мешало бы им напасть на нас? Все, напротив, побуждало бы их не тратить напрасно времени, столь для них драгоценного. Но они не делают ничего, и стоят праздны! Почему? Всего ближе потому, что этот, такой многочисленный флот, не имеет на себе соразмерного тому числа воинов, как мы предполагали вначале, и потому враги не в силах выйти на сушу для вступления с нами в ближайшую борьбу. А когда так, то и опасность наша отнюдь не так велика, как представлялось прежде. Ибо без сего что они нам могут сделать? Могут, конечно, и оставаясь на воде потревожить нас, как тревожили в первый раз; могут, пожалуй, произвести некоторое разрушение в прибрежных частях города, заставить нас удалиться от моря, - и только. Но это, во-первых, значило бы с их стороны сделать такое нападение, которое, не имея никакой военной цели, отзывалось бы прямым варварством, и чрез то унизило бы их в глазах и мнении всего света; а во-вторых, это значило бы, как показал прежний опыт, решиться им самим, без всяких особенных выгод для себя, на потери немаловажные. Ибо если их огонь был бы разрушителен для нас, то и наши перуны не менее произвели бы разрушения в их плавающих твердынях. Нет, враги наши - отдадим им эту справедливость - слишком расчетливы, чтобы покупать себе такою ценою... одну потерю и безчестие. Посему-то, как я и прежде говорил, так и теперь тем паче скажу, что у них целью - не мы и наш город, а какое-либо другое место, белее приступное, но доселе почему-либо не так удобное к нападению. Следовательно, за город наш можно быть почти спокойным... Но, увы, какое горестное спокойствие! Ибо оно происходит только от той печальной мысли, что пострадаем не мы, а другие... наши собратья и единоплеменники. А пострадает, говорю, кто-либо; ибо не могли же враги наши явиться на водах наших в таком множестве без всякой враждебной цели, и не могут уйти назад без всякого военного действия. В таких мыслях не знаешь, чего наиболее желать - бездейственного ли удаления от нас врагов, или чтобы сила и ярость их истощились здесь... Ах, если уже непременно должно кому-либо подвергнуться нападению, то лучше пусть потерпим что-либо мы, нежели другие! Ибо что же были бы мы за христиане, если бы желали искупить собственную безопасность бедами и горем собратий наших? Что были бы мы даже за существа с сердцем и душою, ежели бы обрадовались тому, что сила вражия устремится наконец не против нас, а против других наших градов и весей? Нет, при всех слабостях и несовершенствах наших, мы, надеюсь, не дошли еще до такого своекорыстия и жестокости душевной... Но наши мысли и чувства, самое самоотвержение наше, не пременят того, чему суждено свыше совершиться, то есть нам ли потерпеть что-либо от врагов, или другим. Да будет же, о Всемогущий и всем управляющий Владыко и Господи, да будет то, что положено в премудрых судьбах Промысла Твоего! Едино дерзаем исповедать пред Тобою нашу покорность святой воле Твоей... Что бы Ты ни судил послать нам в удел - тишину или бурю, целость и покой, или превращение и тесноту - все приимем мы от руки Твоея с любовью, ибо мы совершенно уверены, что Ты на молитвы и прошения нас, чад Твоих, не подашь нам вместо хлеба камней, и вместо рыбы змею... (Мф. 7; 9). Аминь. Оглавление 27. Слово по случаю удаления от Одессы флотов неприятельских Все кончается и проходит на этой бедной земле нашей! Проходит и радостное и печальное, и угрожающее и привлекающее!.. Вот и враги наши удалились от нас; и, судя по самому времени года, удалились с тем, чтобы не возвращаться уже к нам, по крайней мере до будущей весны. А мы страшились и трепетали, а мы смущались и помышляли об удалении из собственных жилищ наших! Не осуждаем ни сего страха и смущения, ни самого удаления некоторых; только размышляя теперь о происшедшем, невольно думаешь и говоришь: "Как все кончается и преходит здесь, самое печальное и страшное!.. Благодарение милосердию за то, что мы не подверглись какому-либо действительному бедствию, тогда как целая туча зол висела над нами!" Но если бы мы и подверглись нападению от врагов и потерпели что-либо, то и это все минулось бы и прошло; а если бы еще вознаградилось потом, хотя со временем, как это нередко бывает в подобных случаях, то, по всей вероятности, мало-помалу пришло бы даже в совершенное забвение... Таково, говорю, свойство и участь всего временного!.. Но, братие мои, наступит для всех и каждого из нас такая опасность, которая уже не прейдет мимо, которая не отвратима ничем, а по следствиям своим- бесконечна... Это опасность часа смертного, всех нас ожидающего!.. О, сколько тогда явится перед нами и вокруг нас врагов! Явятся, во-первых, все наши грехи и все страсти, коими была очернена земная жизнь наша, кои среди сует житейских, развлечений мирских и упоений чувственных не были сознаваемы, а сознаваемые - легко забывались нами и не трогали нашу совесть, а тогда, в этот решительный час, все оживут в воспоминании, и готовы будут терзать нашу душу и сердце. Вместе с тем обнаружатся перед нами, во всем ужасном виде их, и те враги, коих мы теперь не видим, и над бытием коих некоторые даже глумятся иногда бессмысленно, но о коих непрестанно предупреждает нас жалобный голос нашей общей матери, Святой Церкви, то есть духи тьмы и злобы поднебесной, искони и всегда враждующие на человека, и выну желающие увлечь его - посредством греха - в бездну собственной погибели. Благо нам, если среди толикого множества и внутренних и внешних врагов последний час застанет нас в мире с Богом, то есть примиренными со святостью и правдою Его покаянием искренним и огражденными верою в Спасителя нашего и в силу Креста Его, подъятого за грехи наши! А что если при нападении на нас всех сих врагов мы сами окажемся в это время врагами Богу, то есть нераскаянными грешниками? Кто тогда защитит нас? К кому прибегнем? За что имемся? Предстоит, братие мои, для каждого из нас и другая, не отвратимая ничем страшная опасность в то время, как мы должны будем стать некогда на суд всемирный, пред Господом и Владыкою живых и мертвых. О, какой страх обнимет тогда всякую душу человеческую! За нами будет время, данное всем нам на покаяние и пришедшее, среди грехов наших, к концу своему безвозвратно; перед нами будет безпредельная вечность, в которую надобно вступить, и тоже - безвозвратно; над нами Судия Сердцеведец и Суд неумытный; под нами бездна ада, где искони находятся и пребывают духи отверженные. О, благо нам, если всевидящий Судия обрящет в нас тогда если не что другое, то покаяние, и хотя малые дела милосердия и любви христианской! А что если обрящется в нас тогда одна нечистота, нераскаянность и жестокосердие? Что если мы окажемся на этом Страшном Суде с одною гордостью, с одним плотоугодием, с одними делами неправды и притеснения ближних наших? Не поразит ли тогда и нас ужасный приговор Судии всего мира: не вем вас! идите от Мене... во огнь вечный! (Мф. 25; 12,41). И кто может угасить сей огнь, возжженный десницею Всемогущего? Кто будет в состоянии извлечь нас из бездн адовых? Предваряя вас таким образом о будущих великих и неизбежных опасностях, может быть, сим самым я смущаю настоящую радость вашу по случаю удаления от нас врагов наших, кои целую седмицу ежеминутно угрожали нам напастью и горем... Но, с другой стороны, когда же благовременнее и полезнее напомнить о сем, как не в настоящие минуты, когда мы все самым опытом узнали, что значит быть в очевидной и важной опасности, даже проходящей и не долговременной? Сам Господь Премилосердый не-для того ли наводит и навел на нас разные беды и напасти временные, дабы возбудить нас от безчувствия греховного и обратить наше внимание на то, что неминуемо угрожает нам в будущем? Братия! Мы собрались теперь воздать Господу Спасителю и Пречистой Матери Его благодарность за избавление от нашествия врагов. Достойно и праведно благодарить таким образом Господа, ибо, скажем словами святого Давида, аще не Господь, в сие время, был в нас, то враги наши, в злобе своей, убо живых пожерли быша нас (Пс. 123; 2). Но, братие мои, если мы хощем быть благодарными воистину, от всей души и сердца, то да будет твердо ведомо при сем нам, что из всех видов благодарения Богу, в настоящем случае, самый лучший и благоугоднейший для Него есть тот, чтобы каждый из нас начал содевать (соделывать, производить) дело собственного вечного спасения, со всем возможным прилежанием и постоянством. В этом не только первое и последнее благо наше, но в том же самом, то есть в исправлении жизни нашей, наибольшая радость и наивысшая слава для нашего Господа, Творца и Владыки! Аминь. Оглавление 28. Слово перед совершением покаянного молебствия по случаю слышанной на северо-востоке от Одессы морской канонады Слышны ли были вчера вам громы на море, на северо-востоке? Поелику теперь не лето, а осень, то это должны быть громы не Божий, а человеческие. Значит, враг, стоявший перед нами столько дней праздным, нашел наконец сродное себе занятие где-либо при устьях Днепровских, и начал показывать адское искусство свое в разрушении. Снова, следовательно, начала проливаться и драгоценная кровь соотечественников наших, хотя мы и не знаем доселе, где именно. Судя по силе и ожесточению наших врагов, а с другой стороны, по мужеству и самоотвержению наших защитников, не можем сомневаться, что это борьба упорная и кровавая: враг покажет все свое искусство и ярость, а наши собратия - всю твердость и бесстрашие людей русских. Будем ли, после сего, праздными слушателями сих страшных ударов громовых? Мы, кои по опыту вполне знаем, что значит быть под ними? Нет! Когда братия наши подъемлют теперь непрестанно десницу и шуйцу свою на отражение врагов, и нам не следует опускать рук своих долу, а также поднимать их, как можно чаще, на помощь сражающимся. "Как это может быть?" - подумает кто-либо. Так же, возлюбленный, как делал это некогда великий Моисей в пустыне Синайской, когда водимый им народ Израильский принужден был сражаться с Амаликом. Моисей не участвовал лично в сем сражении; находился даже в некотором отдалении от сражающихся, но духом своим был близок к ним, принимал полное и живое участие в сражении, и так умел, несмотря на отдаление, воздевать за народ свой руки свои к Богу на молитву, что весь успех и неуспех сражения направлялись не по оружию и мужеству сражающихся, а по состоянию рук Моисеевых. И быстъ, - сказует Священная История, - егда воздвизаше Моисей руце, одолеваше Израиль: егда же опускаше руце, одолеваше Амалик (Исх. 17; 11). Послушайте еще, что случилось в эти, очевидно крайне опасные для народа Израильского, минуты! По слабости природы телесной Моисей не мог в продолжение целого дня держать рук своих подъятыми горе и, по необходимости, опускал их, по временам, для отдыха вниз; и что же? Егда опускаше Моисей руце, Амалик одолеваше. Что тут было делать? Обыкновенные, подобные нам люди смотрели бы на это и не знали, за что взяться и как помочь ослабеванию рук Моисеевых. Но при нем находились тогда такие сотрудники, как Аарон и Ор, - люди, исполненные веры и духа Божия. Что же делают они и к чему прибегают? Внемлите. Когда Моисеевы руки тяжки беша, и не могли потому быть подъятыми, а необходимо опускались долу, в это время они, вземше камень, подложиша ему, и седяше на нем. Кроме того: Аарон... и Ор поддержаста руце ему, един отсюду, а другий оттуду: и быша Моисеовируцеукреплены до захождения солнца. Что же из сего? И преодоле Иисус (предводивший Израилем) Амалика (Исх. 17; 12-13). Вся сила и вся крепость Израиля как будто заключена была в одних сих руках, и зависела от их (молитвенного) подъятия горе, или от их опущения, по слабости природы телесной, долу. Когда читаешь или слышишь о подобных событиях, то невольно приходишь к мысли, что все это было в другом каком-либо мире, а не в нашем! Между тем, это было, братия, у нас, на этой же бедной земле, на коей живем мы, только в другие времена и при других нравах человеческих, при другой силе веры и упования на Бога. Наши слабые и нечистые руки, конечно, не похожи на руки Моисеевы, и мы не в состоянии воздвигать их так чудотворно, как это мог делать великий вождь народа Божия. Но с другой стороны, мы изменили бы достоинству Нового благодатного Завета и всем обетованиям Евангельским, если бы не признали и не утвердили за истину, что в воздеянии рук на молитву у христиан истинных заключается и теперь великая сила и великое действие. Вся, елика аще воспросите в молитве верующе, - говорит Сам Спаситель, - приимете (Мф. 21; 22). Человек может сказать это и не исполнить, а Он?.. Скорее прейдет небо и земля, нежели останется без действия из Его слов хотя едина йота. После сего, оставив всякое недоумение, станем, возлюбленные, прилежно на молитву; станем здесь и в домах наших, и будем просить сражающимся теперь братиям нашим помощи и силы от Господа. Если молитвы наши будут одушевляться живою верою в ходатайство за нас Спасителя нашего и искреннею любовью к братиям нашим, то, будьте уверены, прошения наши не останутся без действия, и подвизающиеся теперь за Отечество почувствуют на себе, что где-то и кто-то воздвигает молитвенно за них руце ко Господу... Аминь.