Свт. Иннокентий Херсонский / Великий пост (13)

Слово в Великий Пяток Вы слушали сейчас, братие мои, страшную повесть страданий Богочеловека. Се пред очами вашими самое изображение Божественного Страдальца, снятого уже со креста и почивающего во гробе. После сего и о нас подобает рещи то же самое, что апостол Павел вещал некогда о христианах церкви Галатийской: имже пред очима Иисус Христос предна-писан бысть, в вас распят! (Гал. 3; 1). Для чего убо Святая Церковь приближает таким образом не только к слуху, но и к самому зрению каждого из нас страдания и Крест Господа нашего? Для того, без сомнения, чтобы каждый из нас, пораженный сею близостью, оставил теперь прочие занятия, и обратил все внимание на Спасителя и Господа своего, - для того, чтобы каждый сам вступил ныне в непосредственную беседу с Ним. Да, братие мои, если когда вы можете обойтись без нашего поучения, то в настоящий день, и если мы взошли теперь на сие священное место, то не для обычного собеседования с вами, а чтобы напомнить вам о необходимости вашей собственной беседы со Спасителем вашим. Скажет ли кто-либо, что он неспособен к сему? Увы, со всеми и о всем можем мы беседовать и беседуем сами, а с Господом и Спасителем нашим, с Тем, Кто умер за нас на Кресте, с Ним одним не можем!.. Если действительно есть в ком-либо сия жалкая невозможность, то что значит она? То, что мы бесчувственны и неблагодарны к нашему Спасителю, что мы никогда не думали, как должно о своем отношении к Нему, не обращали души и сердца ко Кресту Его: - если смотрели на Него иногда, то смотрели как на простое зрелище; если покланялись Ему, то подобно тому, как покланяется язычник своим рукотворенным изваяниям. Нет, Крест Христов не подобен сим бездушным изваяниям; он весь облит кровью живоносною, которая, по уверению апостола, стократ лучше глаголет, нежели кровь Авеля праведного (Евр. 12; 24). Распятый на сем Кресте Господь наш, хотя почивает теперь яко мертв во гробе, но Он мертв для неверующих иудеев, а для тебя, христианин, Он и во гробе есть Божия сила и Божия Премудрость. Премудрость ли Божия не даст ответа нам, если только будем вопрошать ее с верою и смирением? Итак, кто бы ты ни был, возлюбленный слушатель, первый мудрец или последний невежда, самый великий и важный в мире человек, или самый незначащий член общества человеческого, стань у гроба Господа своего, и начни беседу с Ним. Спроси, во-первых, откуда этот Крест и гроб, для чего Сын Божий претерпел столько ужасных страданий, подвергся смерти и погребению, скажи с пророком: кто сей, пришедый от Едома, и почто червлены ризы его, яко от Восора! (Ис. 63; 1-2). Скажи и внемли, как он гласом того же пророка отвечает тебе, яко день воздаяния прииде... лето избавления приспе (Ис. 63; 4); настал, то есть, давно предсказанный час искупления рода человеческого, пришло время удовлетворить за грехи его правде небесной и примирить его с Богом: сего ради не ходатай, ниже Ангел, но Сам Господь спасе нас (Ис. 63; 9), спасе не благовестием токмо слова, не поданием токмо примера благого, как могли бы служить ко спасению и подобные нам человеки, а соделавшись за нас умилостивительною жертвою, подъяв за нас самую смерть, коей подлежали мы все, яко преступники закона Божия. Желаешь ли знать, кто требовал столь великой жертвы за грехи? -И он гласом святого Павла отвечает тебе (Рим. 3; 22-24), что сего требовала правда Божия, нашими грехами раздраженная, что без сей очистительной жертвы мы не могли быть терпимы неприступною для грешников святостью существа Божия, что без сего торжественного удовлетворения закону весь порядок мира нравственного потерял бы свою силу и непреложность. Вопроси далее с верою и любовью, что должно после сего делать человеку, искупленному от грехов и проклятия столь великою ценою, -что должно делать тебе самому, чтобы страдания и смерть Сына Божия не остались для тебя бесплодными? Ибо, не может же быть, чтобы кровь, пролиянная на Голгофе, омывала и освящала каждого и нехотящего, против нашей так сказать, воли. И Господь, гласом того же апостола, скажет тебе, что для сего необходимы с нашей стороны, во-первых, живая вера в Божественные заслуги и ходатайственную смерть Его за нас (Еф. 2; 8), а во-вторых, жизнь по сей вере, то есть жизнь чистая, праведная и богоугодная (Еф. 14; 20-23), что без покаяния во грехах, без исправления нашего сердца и нравов благодатью Духа Святаго, и смерть Спасителя останется без всякого плода за нас, и не только не спасет нас от гнева небесного, а послужит к вящшему (большему) нашему осуждению (Евр. 6; 4-9). Приняв с благоговением сии вещания от гроба Господня, обратись потом, возлюбленный слушатель, к своей совести и своей жизни, и рассмотри: есть ли в тебе подобная вера в Спасителя, и есть ли жизнь достойная сей веры? Так ли ты мыслишь, желаешь и действуешь, как прилично христианину, и как предписал тебе мыслить, желать и действовать Спаситель твой? И если окажется что дело спасения в тебе еще и не зачиналось, или и началось когда-либо, но потом забыто и оставлено; то подумай, что ожидает тебя, за которого умер Сам Сын Божий, и который, однако же, о сей смерти Его не думаешь, как бы ее не было, или бы она не касалась тебя, или составляла нечто не важное. Если мысль о толикой с твоей стороны неблагодарности к Искупителю твоему и представление ужасной участи, которая ожидает презрителей Крови Сына Божия, тронет тебя (а как не тронуть, если у тебя есть сердце?); когда ты увидишь, что нельзя более продолжать тебе своего преступного равнодушия к смерти Искупителя, за тебя подъятой; что непременно надобно сообразить (сподобить) с нею жизнь свою: то обратись паки к своей совести и вопроси сам себя,что нужно тебе сделать и делать отселе, как вести себя, что оставить, что изменить, дабы престать быть христианином по одному имени. Сообразив все это, решившись на жизнь христианскую, стань у гроба Спасителя твоего, призови на помощь благодать Его, дай обет быть верным совести и Евангелию; и иди в дом твой, иди и, снова размыслив, снова призвав Господа на помощь, немедля начинай дело спасения своего - в твердой уверенности, что Господь не оставит тебя ни вразумлением, ни утешением, ни успехом благословенным. Се, братие мои, предмет для собственного собеседования каждому из нас с почивающим во гробе Господом нашим! Се текст для проповеди, которую каждый должен сказать ныне сам себе! Видите, что должно быть и заключением сея проповеди! Это заключение, не как в наших проповедях, должно состоять не из слов, а из дел. От сея проповеди должна измениться вся наша жизнь. Если вы займетесь сим важным предметом сей же час, как должно; то не будете иметь нужды в нашем поучении, сами скоро сделаетесь в состоянии учить и назидать других: а если не обратите на сие внимание, если ограничитесь, и ныне как и прежде, обыкновенным слушанием песнопений и чтений церковных, несколькими поклонениями пред Святой Плащаницею и мимолетными воздыханиями; то хотя бы Ангел с неба сшел и возглаголал к нам, мы не получим плода от его проповеди; и, при всех наших благих, по-видимому, мыслях и чувствах, при всех наших поклонениях и даже слезах, останемся теми же, что были, грешниками, с прежними страстями в душе и язвами в совести. Посему собственным спасением вашим умоляем вас, братие, размыслить у сего гроба о том, к чему мы призывали вас, размыслить не поверхностно, не мимоходом, а так, как бы дело шло о вашей жизни и смерти: ибо точно здесь дело идет о жизни и смерти нашей, - жизни нескончаемой, смерти вечной. Здесь, в сем гробе, или наше вечное оправдание, или наше вечное же осуждение: отсюда путь или в рай или в ад! Выбирай любое; но одно из двух непременно избрать должен! В самом деле, братие мои, если правосудие земное не оставляет без отмщения смерти и обыкновенного человека: то оставит ли без возмездия правосудие небесное Кровь Сына Божия, если мы окажемся ее презрителями? - Теперь можно, пожалуй, ограничиваться одним преклонением главы пред лежащим во гробе Судиею нашим, одним хладным лобзанием изображения язв Его; можно, пожалуй, взглянуть на них с равнодушием и отойти с надменным видом вольнодумца; можно чувствовать, думать и делать у сего гроба, что угодно: Лежащий в нем, подобно обыкновенным мертвецам, не скажет теперь ничего; но надобно явиться пред сего Мертвеца и тогда, когда Он будет уже не во гробе, а на престоле славы и всемогущества; надобно будет пред Ним дать отчет там, где окружат Его уже не смиренные служители алтаря, а Херувимы и Серафимы. Имеяй уши слышати и ум внимати, да слышит и да внимает! Аминь. Оглавление Слово в Великий Пяток Есть же обычай... да единого вам отпущу на Пасху: хощете ли убо, (да) отпущу вам Царя Иудейска? Возопиша же... еси, глаголюще: не Сего, но Варавву. Бе же Варавва разбойник (Ин. 18; 39-40). Вот, наконец, среди беззаконного суда над Иисусом и глас о Нем народа, - тот глас, в пользу коего ныне по разным странам столько лживых и безумных возгласов! Вот, наконец, и приговор над Иисусом так называемого свободного собрания общественного, - тот приговор, мнимым беспристрастием коего так жалко прельщаются целые царства и народы! - И Пилат, подобно нынешним мудрецам, уверен был в превосходстве добродетели пред пороком, почему и почитал совершенно достаточным поставить только невинного Иисуса пред народным собранием наряду с Вараввою, дабы спасти Его от казни крестной; но что вышло? Вместо гласа Божия, каковым привыкли иногда называть глас народа, из уст иудеев раздался ужасный голос духа злобы: не Сего, но Варавву!.. Остановитесь, несчастные избиратели! Что сделал вам пророк Галилейский, что вы осуждаете Его так безжалостно на смерть? Не Он ли отверзал очи вашим слепцам, исцелял ваших прокаженных, изгонял бесов, воскрешал мертвых? Не Он ли поучал всех и каждого путям живота вечного? С другой стороны, чем заслужил вашу любовь и предпочтение пред Иисусом Варавва? Не от него ли столько времени трепетали грады и мирные веси? Не его ли проклинают доселе за разбой и убийства жены, лишенные супругов, матери, обезчадевшие от детей? Не вы ли сами, наконец, молитесь ежедневно и в храме, и в домах ваших о пришествии Мессии, Который стоит теперь пред вами, ожидая вашего приговора? Никто и ничего не может сказать напротив; и, однако же, все вопиют: не сего, но Бараеву! Почему? Потому что божественное лицо и святое учение Иисусово не приходятся по страстям и народным предрассудкам иудейским; потому что Он не удовлетворяет и не показывает желания удовлетворить тем мечтательным ожиданиям, кои каждый создал в уме своем касательно лица и действий Мессии. Нет сомнения, что несчастные избиратели иудейские следовали в сем случае даже не собственному, хотя бы и ошибочному, мнению, а чуждому наущению; нет сомнения, что фарисеями и книжниками внушено им теперь о лице и действиях Иисуса множество самых превратных понятий: что Он "друг мытарем и грешником"; что Он не хранит субботы (Ин. 9; 16); что если изгонит бесы, токмо о Веелъзевуле, князе бесовстем (Мф. 12; 24); что если бы даже был невиинен, то уне есть... да един человек умрет за люди, а не весь язык погибнет (Ин. 11; 50) - от мести грозных римлян, в случае признания Его за Мессию и Царя Иудейского. Но, братие мои, лучшим ли от всего этого делается беззаконный приговор, который народное собрание иудейское произнесло теперь над Иисусом? Менее ли отвращения и ужаса внушает к себе это злосчастное ослепление общественное? - Если Сын Божий, Спаситель человеков, отданный на суд народного мнения, не мог найти у него себе предпочтение пред Вараввою и осужден на смерть: то какая невинность и какая добродетель могут быть уверены, что глас ослепленного народа не принесет их в жертву если не своим, то чуждым страстям и прихотям? Итак, видите, когда и где явилась уже во всей силе слепота мнений и приговоров народных, коим лжеименная мудрость возмнила ныне подчинить благоустройство обществ человеческих! Вопрос о сем решен еще на Голгофе, среди суда над Спасителем мира. - И что видим у тех народов, кои в недавние дни, возревновав примеру Пилата, имели безумие отдать общественное благо свое на мнение и суд всех и каждого? Сколько людей мудрых и добродетельных променено уже на Варавв и разбойников! Но иудеи, при всем ослеплении своем, все еще показали себя разумнее мудрецов нынешнего века: они испросили токмо свободу Варавве, но не ставили его во главу и вождя над собою. А в наши несчастные времена Вараввы из темниц прямо идут восседать на лифостротоне, и не омытыми от крови руками берут нагло жезл всенародного правления!.. Возблагодарим, братие мои, Господа за то, что мы далеки от сих безумных шатаний ума превратного, далеки и по месту, а еще более по духу, который господствует в благословенном Отечестве нашем. А между тем, собравшись ныне у подножия Распятого Спасителя нашего, Который пришел "умиротворить Крестом Своим" всяческая (Кол. 1; 20), размыслим о том, яже христианину, при настоящих обстоятельствах, подобает творити, яко богоугодная и потому душеполезная, и яже отметати, яко богопротивная и потому душевредная. Что волнует и мятет ныне несчастные царства и народы? Мысль, каким образом наилучше устроить общество человеческое, кому вручить в нем власть и силу: единому или всем и каждому? Прежде всего, приметим, братие мои, что самый вопрос сей в очах истинного христианина есть уже безверие и богохульство. Как будто Промысл Божий, без воли коего не падает с главы нашей ни единого волоса, мог оставить судьбу целых царств на произвол случая, и не явил вседержавной воли своей о том, как и от кого им быть управляемыми? Не со всею ли ясностью сказано в слове Божием, что Сам Вышний владеет царством человеческим, и емуже восхощет, даст его? (Дан. 4; 41). Не Сам ли Бог глаголет устами Премудрого: Мною царие царствуют, и сильнии пишут правду (Притч. 8; 15)? Не Сам ли Он посему воспретил всякое ослушание власти предержащей, говоря: несть... власть, аще не от Бога. Темже противляяйся власти Божию повелению противляется? (Рим. 13; 1-2). Что же после сего недоумевать и вопрошать о том, что решено и утверждено Самим Богом? Но вообразим на время, что жребий царств и образ управления народов отдан на произвол самих людей: какому примеру всего лучше последовать в избрании его, как не примеру Самого Бога? Ибо царства человеческие, очевидно, не могут иметь учреждения лучше того, как учреждено Царство Божие. Но оно учреждено так, что везде в нем видны не только строгий порядок и подчиненность, но и единодержавие. Чтобы совершенно убедиться в сем, пройдем мыслью по неизмеримому Царству Божию и, первее всего, взойдем, хотя и недостойные, на небо. Видите ли несчетные сонмы Херувимов и Серафимов, неизмеримые лики Архангелов и Ангелов? Все светлы, все чисты, все могущественны, все блаженны: но все хранят неизменяемый порядок и подчиненность. Низшие приемлют озарение от высших, высшие - от высочайших, сии - от первых и старейших; и все соединены навеки под единою главою - Единородным Сыном Божиим, Который есть владыка Херувимов и Серафимов, началовождь Архангелов и Ангелов. Не подобный ли порядок и чин усматриваются и на видимом нами небе? В средине - солнце, яко глава и царь; вокруг него, по непреложным законам, вращаются планеты; за ними текут спутники, или луны. Самые кометы, в их своеобразном беге, соблюдают зависимость свою от солнца: к нему единому возвращаются и от него единого, как бы получив новое назначение, уходят. Нарушься этот порядок - сия строгая подчиненность хотя на одну минуту, и весь мир наш сотрясется в самых основаниях своих. Сойдем с неба на землю и посмотрим, что на ней. Здесь, после падения владыки земли, злополучного прародителя нашего, нет уже первобытного совершенства и согласия; и, однако же, везде является зависимость и подчиненность низшего высшему, везде закон единства. Нет между тварями земными ни одного, большего или меньшего отделения, которое не представляло бы собою некоего вида иерархии, по тому самому и называются они не безглавыми обществами, а царствами, в коих существа, одаренные превосходнейшими качествами, именуются даже царями. Посмотрим при сем на самого человека: в теле его множество членов, но всеми управляет глава, и она едина. В душе его множество способностей, но над всеми царствует ум, и он един. Между дикими животными господствует на земле безначалие и равенство: зато ни одно из них не может встретиться с другим живым существом, чтобы не нанести или не потерпеть смерти, по крайней мере, вреда и страха. Сойдем, наконец, мыслию, при свете слова Божия, даже во ад (да дарует Господь, чтобы мы сходили туда одною мыслью, и для того именно, чтобы не сойти туда когда-либо на самом деле!). Где более мятежа и безначалия, как во аде? Ибо отчего и произошли ад и геенна, как не вследствие мятежа на небе Ангелов против Вседержителя? Но и духи злобы поняли, что, при совершенном равенстве и безначалии, не может существовать никакое общество: и вот те, кои на небе не захотели повиноваться всемогущему Творцу и Благодетелю, во аде должны раболепствовать пред велениями сатаны-всегубителя!.. Видите теперь, чем держится весь мир, видимый и невидимый? Он держится повиновением и подчиненностью. Видите, прежде всего, какой главный закон господствует в Царстве Божием? Закон порядка и единодержавия. Как же после сего думать и утверждать, что царства человеческие могут существовать иначе, нежели как существует Царство Божие? Тем паче, когда устав царств земных изречен самим Владыкою неба и земли? Посмотрим теперь на мир Божий с другой стороны. Явно, что он не таков, каким вышел из рук Творца, что в него вкралось зло, вредящее его совершенству и блаженству тварей. Поелику зло это не могло быть от Бога, то откуда произошло оно? От злоупотребления той самой свободой, которую так неразумно ставят ныне во главу угла. Возмутился против Бога на небе Архангел, и отторг вместе с собою, как выражается Тайновидец, третию часть звезд (Откр. 12; 4), то есть Ангелов. Возмутился в Едеме против заповеди Божией первозданный человек, и, изгнанный из рая сладости, распространил вместе с собою по лицу земли грех и проклятие. Вот откуда зло в мире - от крамолы и мятежа! Чтобы еще более убедиться в истине всего нами утверждаемого, воззрите, братие мои, наконец, на образ Божественного Страдальца, предлежащий теперь очам нашим! Для чего Сын Божий сошел с неба, претерпел страдания столь ужасные и умер на Кресте? Для того, чтобы примирить небо с землею, удовлетворить за грехи наши правде вечной, возвратить нам возможность паки чадом Божиим быти (Ин. 1; 12) и наследниками Царствия Небесного; чтоб вместе с нами восставить и все, через нас падшее и возмутившееся, и соединить, как выражается святой Павел, под единою главою (Еф. 1; 10). Значит, Сын Божий воплотился и пострадал именно для того, дабы Крестом Своим изгладить столь ужасно тяготеющие над нами и всем миром последствия нашего мятежа едемского. Если бы злополучные прародители наши, прельщенные пагубным советом змия губителя, не возмечтали быть яко Бози и не восстали дерзновенно против заповеди своего Творца и Благодетеля, то на земле не было бы ни греха и проклятия, ни болезней и смерти; а посему не было бы нужды и в сей ужасной жертве всемирного искупления. Тогда Сын Божий являлся бы среди нас, как является в мире Ангельском, окруженный величием и славою; а теперь видите, чем увенчана Его глава - тернами! Видите, чем украшены его руце и нозе - язвами гвоздинными! Видите, чем проникнуто Его сердце - копием! Помни же все сие, христианин, и, подобясь Спасителю твоему, который, будучи Единородным Сыном Божиим, не восхищением, - как говорит апостол, - непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим... смирил себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2; 6-8), востекай и ты на высоту и духовную и вещественную, и частную и общественную путем не превозношения и гордыни, а веры, смирения, преданности и любви ко всему, что дано тебе в руководство свыше и поставлено над тобою Самим Богом. Дминь. Оглавление Слово в Великую Субботу Между священными законами, данными народу Израильскому через Моисея, есть закон и на тот случай, когда бы нашлось где-либо на поле тело человека убиенного, а между тем не было бы известно, кто убийца: - в сем случае старейшины ближайшего к мертвецу града должны были собраться к телу его, и, по принесении в жертву юницы, умыть над главою ее руки, и потом сказать над убиенным собратом своим: руце наши не пролияша крове сея, и очи наши не видеша: да не будет кровь неповинна на людех твоих Израили! (Втор. 21; 1-9). И пред нас, братие мои, изнесено, как видите, тело Убиенного; а убийцы нет при нем! Мы собрались, по-видимому, для оплакивания мученической кончины сего Страдальца. Но это еще не доказательство нашей невинности. А убийцы? Разве они не делают иногда того же, не показывают сожаления, не проливают даже слез над жертвою их злобы? Можем ли, убо, стать у сего гроба и, призвав во свидетели Бога, сказать: руки наши не проливали сей крови, и очи наши не видели? Не проливали сей крови?.. А что же делали эти руки, когда сопле-тали клевету на брата своего, или сеть для обольщения невинности? -Не проливали крови сей? А что же другое делали, когда подписывали приговор яко преступнику тому, кто чист руками и сердцем, или составляли подлог и неправду в обязательствах и завещаниях? - Не проливали этой крови? А что же проливали, когда поднимались на угрозу бедным и сирым, на заушение тех, кои не могли ничем отвечать нам, кроме вздохов и слез? Божественный Страдалец предан, умучен и умерщвлен не от кого другого, как от неправд и страстей человеческих: Он вознесен на Крест, яко жертва за грехи всего мира. Итак, чтоб быть невинным в ранах и смерти Его, надобно быть чистым от греха и беззакония. Но где и в ком сия чистота? Вопросим святого Иова - он ответствует: кто бо чист будет от скверны; никтоже, аще и един день житие его на земли (Иов. 14; 3-4). Спросим святого Давида - он вопиет: вси уклонишася и ...неключими быша: несть творяй благостыню, несть даже до единаго! (Пс. 13; 3). Спросим святого Павла - он повторяет то же: вси... согрешиша и лишены суть славы Божия! (Рим. 3; 23). Спросим свою совесть: она говорит еще более, то есть, что мы сами вопрошающие о сем - есмы, если не первые, то далеко и не последние из грешников. После сего нечего нам с старейшинами Израилевыми свидетельствовать о своей невинности. Надобно употребить над Сим убиенным Страдальцем те же слова, только в противном смысле, то есть, стать у сего гроба и сказать: наши, наши руки наложили сии язвы и пролили сию драгоценную кровь! Сей грехи нашя носит и о нас болезнует! (Ис. 53; 4). - В Иуде продало Его наше корыстолюбие; в учениках, Его оставивших, изменило Ему наше легкомыслие; в Пилате осудило Его наше неправосудие и лицеприятие; в разбойнике и книжниках глумились над Ним наше вольномыслие и кощунство; в воинах пронзила Его наша лютость и буйство; в Каиафе запечатали гроб Его наше нечестие и ожесточение: Сей грехи нашя носит и о нас болезнует! Без сомнения, Спаситель наш, приняв на Себя неправды наши, никогда не возвергнет их паки на нас: нет, Его любовь и милость к нам нераскаянны! Но, когда мы, освобожденные смертью Его от клятвы и казни за грехи наши, снова предаемся беззаконию; то они сами собою паки упадают на нас со всею их тяжестью, и мы снова являемся врагами Богу, виновными в смерти Сына Его, в крови и страданиях возлюбленного Спасителя нашего, еще более виновны, нежели судии, Его распявшие. Ибо они, распиная Его, не знали, наверное, Его Божественного достоинства: аще бо быша разумели, - говорит апостол, - не быша Господа славы распяли (I Кор. 2; 8). А мы совершенно знаем, Кто Распинаемый, - что Он есть Единородный Сын возлюбленного Отца, сияние славы и образ ипостаси Его. Посему, презирая смерть Его, за нас подъятую, мы подлежим ответу, как Его убийцы. Подлежать ответу в убийстве Сына Божия! - Чувствуешь ли ты, грешник, весь ужас сей мысли? Чтобы объяснить тебе это, вообрази, что близ дома твоего найден человек убиенный: что этот человек так важен, что все царство не стоит его единого. Представь за сим, что на тебя пало подозрение (только подозрение) в его убийстве, и правосудие готовится преследовать тебя, как убийцу. В какой бы ты при сем пришел страх! И каких не употребил бы мер, чтобы доказать или свою невинность, или вознаградить, если можно, содеянное? - Но, вот убиен, и кто убиен? Не простой человек, а Сын Царя Небесного: мы сами не можем не признать своего участия в Его мученической смерти, и что же мы делаем, вследствие сего? Не чувствуем даже важности (тяжести) своего преступления! Ибо, если б чувствовали хотя сколько-нибудь, то давно престали б быть рассеянными зрителями сих ран и сего венца тернового. Если бы чувствовали сколько-нибудь, то давно употребили бы все силы и средства на то, чтобы освободиться от грехов, кои делают нас виновными в Крови Спасителя нашего. Но, при всем желании моем, я, скажешь, не могу уже возвратить прошедшего: грехи, мною содеянные, вечно останутся грехами. Правда, возлюбленный, что мы с тобою не можем возвратить прошедшего; но можем располагать настоящим, даже будущим, поколику оно имеет перейти в настоящее. Итак, сделаем то, что можем. Грехи и страсти человеческие умучили и вознесли на Крест Спасителя нашего: престанем убо грешить и быть рабами страстей: утвердим волю и желание свои в законе Господнем; начнем служить Богу живому и истинному, с тем же усердием, с каким служили доселе миру и страстям своим; сделаем, говорю, все это, и Кровь Сына Божия, пролитая на Кресте, хотя пролита от нас, то есть, от грехов наших, но не будет против нас, а за нас - в наше оправдание, в наше спасение, в нашу добродетель и заслугу; грехи наши останутся и тогда грехами, но разность в том, что коль скоро мы перестанем грешить, то они сделаются как бы чуждыми для нас, ибо их примет на Себя Искупитель наш, примет и изгладит Крестом Своим. А без сего - жестокий властелин, сколько бы ты ни покланялся сему Страдальцу, лютое бичевание, Им претерпенное, - от тебя, который, по слепому произволу лютого сердца своего, так безпощадно бичуешь подвластных тебе. А без сего - этот терновый венец - от тебя, гордый и неразумный мудрец, который поставляешь жалкий ум и познания твои в том, чтобы глумиться безумно над предметами веры и нравственности христианской, потому только, что они выше понятий твоего бедного разума. А без сего - эта рана в сердце Божественного Страдальца - от тебя, недостойный пастырь Церкви, который, имея права выну входить во святая святых, вносишь туда с собою мерзость запустения душевного, устами и руками совершаешь тайну спасения, а в сердце и мыслях делаешь тайну неправд и беззакония. А без сего, то есть без исправления жизни и совести, без предания себя в волю Искупителя нашего, без сообразования себя с Евангелием и примером Его, что бы мы ни делали, как бы набожны ни казались, все мы пред судом правды Божией обретаемся яко убийцы сего Божественного Страдальца: на всех нас Кровь Праведника сего! Теперь мысль сия легко может казаться неважною для многих: никто не взыщет сей крови; мы приходим к жертве нашей и отходим, яко невинные. Но так не будет всегда. Настанет время, когда сей же Божественный Страдалец явится судиею всемогущим, когда сии руце вместо Евангелия приимут молнию и громы на нераскаянных. Что будет тогда с тобою, бедный грешник? Что речешь? Чем оправдаешься? Куда скроешься? Где найдешь покров и защиту? Страшно (есть) ...впасть в руце Бога живаго! (Евр. 10; 31). Сто крат страшнее впасть в сии руце за Кровь Сына Божия! Познаем же, братие мои, благотворную силу сея святыя и страшные тайны! Убоимся самого преизбытка любви Божией к нам недостойным. Окропленные кровью Завета Вечного, отвергнем грех и всякую нечистоту, да причастницы жизни вечныя будем! Аминь.