Троицкие Листки (174)

733. Клятвы Иродовы «И прискорбен быв царь, клятвы (же) ради и за возлежащих с ним, не восхоте отрещи ей...2 (Мк. 6; 26) Не захотел беззаконный Ирод изменить своей неразумной клятве и вот — честная глава большего в рожденных женами — Предтечи Господня посекается и как дар подносится на блюде нечестивой плясавице за ее бесстыдное искусство... Не наешь, чему больше удивляться: бесстыдству ли этой девицы, требующей такой ужасной платы за свою пляску, или бесчеловечной жестокости сластолюбца-царя, который с возмутительной верностью сдерживает без всякой нужды данную им клятву... Поистине, лучше было Ироду солгавшу жизнь полунити, нежели Предтечеву главу усекнути! Преступна была клятва Иродова, но бывают клятвы еще преступнее. Ирод не знал, что от него потребуют такого ужасного исполнения, а вот в Деяниях апостольских рассказывается, как несколько иудеев поклялись не есть и не пить, пока не убьют великого апостола Христова Павла (Деян. 23; 12). Вот до чего может доходить человек, ослепленный страстью! И что особенно поразительно: дающий такую богохульную клятву не видит, какой тяжкий грех он берет на душу свою, когда клянется, и что он вдвойне согрешит, если исполнит свою клятву на деле. Напротив: он думает, что непременно должен сделать то, что обещался клятвенно, хотя бы это был тяжкий грех, хотя бы ему пришлось загубить навеки свою душу. В древних сказаниях о святых подвижниках есть такой рассказ: к одному святому старцу пришел незнакомый человек и сказал: "Л и брат мой — друг с другом поссорились; к несчастью, он не хочет примириться, хотя я всеми мерами стараюсь об этом. Человек Божий, сделай милость, уговори его! Старец с радостью взялся за это дело. Он пригласил к себе не желавшего примирения и начал говорить ему о любви и согласии. Сначала казалось, что ожесточенный брат умягчается, но вдруг он сказал: "Не могу примириться: я крестом поклялся вечно враждовать с ним!" Тогда старец, улыбаясь, сказал ему: "Твоя клятва имеет такой смысл: сладчайший Иисусе! Заклинаю себя крестом Твоим, что не буду исполнять Твоих заповедей и хочу повиноваться врагу Твоему — диаволу! Друг мой, ты решился на худое дело, надобно в этом раскаяться, надо поплакать о том, в чем против своей души ты согрешил, а не идти дальше во грехе. Если бы Ирод раскаялся и не исполнил своей клятвы, то не сделал бы величайшего на свете злодеяния, не умертвил бы Предтечу Христова. Вспомни, что было тогда, когда Иисус Христос хотел умыть ноги святого Петра... Вспомни, что сей же Апостол с клятвою утверждал, что он не знает Господа; но сдержал ли это свое клятвенное слово? Долго ли продолжал он свое неведение о Человеке, от Которого отрекся? И изшед вон, плакася горько..." Со вниманием слушал враждующий брат это наставление старца и тогда же примирился со своим братом, раскаявшись в своей греховной клятве. Брат христианин! Если ты когда-нибудь имел несчастье дать подобную богопротивную клятву, то омой ее слезами покаяния, но не приводи в исполнение того, что обещал, не бери нового тяжкого греха на свою бедную душу! Знай, что не Богу дал ты такую клятву, а врагу Божию — диаволу. Не от Бога пришла тебе и самая мысль — дать такую клятву, а от диавола. Бог вразумляет нас только на добро, а диавол только на зло, на грех. Если для исполнения клятвы приходится грешить, то ясно, что и самая клятва эта подсказана диаволом. Ах, как хитро строит козни свои против нас сей исконный враг нашего спасения! Действует он и сам, тайно влагая нам в сердце греховные помышления; действует и через слуг своих — людей, ему преданных, Бога забывших и греху поработившихся. Вот, например, одна из его душепагубных хитростей. Ушел человек от семьи своей, чтоб достать лишнюю копейку для этой же семьи, или потребовали его на службу военную, и живет он вдали от жены и детей где-нибудь в большом городе. Сначала он тоскует в разлуке с ними, думает, как помочь им, что им послать... Но идет время и он привыкает к городской жизни, тоска проходит, он сводит новые знакомства и понемногу перестает думать о семье своей. Новые знакомцы приходят к нему в гости или зовут к себе, а там — водка, шутки, смех и... помилуй Бог, если в среде новых знакомых окажется одна из тех порочных женщин, которые потеряли стыд и совесть, которые сами утопают в блудном грехе и других влекут за собой!.. Вот такие-то женщины и бывают орудием диавола к погибели неопытных душ. Что ей до того, что она губит счастье целой семьи, соблазняя слабого, неопытного человека на грех? У нее одна забота: как бы покрепче привязать этого несчастного к себе, чтобы потом он не мог отвернуться от нее, не мог бросить ее... И вот тут-то и прибегает развратная прелестница к клятве, как верному средству связать совесть того, кто попал в ее погибельные сети. Она требует, чтобы тот поклялся ей именем Божиим, что никогда ее не бросит, а чтобы сразу убить в нем всякую жалость к жене и детям, она требует, чтобы он поклялся никогда не видеться с женой... Какая ужасная богопротивная клятва! И сколько сатанинской хитрости, сколько жестокости показывает эта клятва в той, которая ее требует от своего любовника! А он, несчастный, в минуту упоения вином или греховной страстью давший такую клятву, уже считает грехом нарушить ее, уже думает, что нет возможности поправить дело и искупить свой грех иначе, как только буквально исполняя данное в клятве греховное обещание!.. А ту священную клятву, которую он дал пред алтарем Господним при бракосочетании со своей законной женой, он забыл уже, а если совесть заговорит о ней, напомнит ее, то прелестница и тут найдет ему мнимое оправдание: "Тебя-де венчали, когда ты почти ребенком был, ничего не понимал, почти силой: какой это закон? А я тебя люблю — любовь выше закона!" Просто не верится, чтобы могли быть такие безбожные женщины-изверги! А они есть, и они губят многих наших честных, добрых сердцем простецов, увлекая их в разврат и связывая богохульными клятвами... Есть немало таких развратниц, особенно в наших столицах. И сколько горя терпят от них эти несчастные молодые люди, не смея изменить данной им клятве!.. Законная жена всегда пожалеет своего мужа, а эти женщины-изверги готовы обобрать своих возлюбленных дочиста, спаивают их, сами пьянствуют с ними и на их счет; мало того, не допускают их до Святого Причащения по нескольку лет кряду, из опасения, что священник на исповеди разъяснит им, что их клятва сама по себе есть грех, что ее надо не исполнять, а покаяться в ней, как в тяжком грехе, что надо бросить греховное сожитие блудное и испросить прощение у своей жены-мученицы... И вот ведь что особенно прискорбно: иной мужчина сердцем страдает, всей душой желал бы избавиться от своей мучительницы, но и подумать о том не смеет ради данной им клятвы. А что бы ему спросить отца своего духовного: как тут быть? Что делать? Как греха избыть и душу умиротворить? И сказал бы ему отец его духовный: «Брат мой, жаль тебя, что ты находишься в сетях вражиих. Твоя клятва есть богохульство одно: подумай, в чем ты клятву дал? В том, что обещался грешить до смерти? В том, что обещал быть изменником той священной клятве, которую ты произнес в церкви Божией пред Святым Крестом и Евангелием, что будешь любить и жалеть свою, Богом данную тебе, жену? А теперь что? Теперь ты поклялся, что не хочешь ее любить, что отрекаешься от нее? Но ведь это все равно, что сказать: "Я, Господи, клянусь, что не хочу знать Твоих святых заповедей, что отселе буду не Тебе, Богу моему, служить, а врагу Твоему — диаволу, который радуется всякому беззаконию... Будь, Господи, свидетелем, что я так буду делать отселе... Отрекаюсь от Тебя и от Твоего святого Закона, которым Ты связал меня с женой моею в Святом Таинстве брака!"...» Не богохульство ли это? Знай, брат мой, что я охотно, как иерей, данной мне от Господа Бога властью прощу и разрешу тебя от этой неразумной клятвы твоей, и Бог не поставит тебе во грех нарушение ее, как не поставил Он во грех, а напротив, поставил апостолу Петру в добродетель, что он покаялся после своего клятвенного отречения от Него. Покайся же и ты. Пожалей свою несчастную, горем измученную жену, своих деток бедных! О, сколько радости, сколько счастья ты принесешь в свою несчастную семью, когда придешь и скажешь жене: "Прости меня, родная, Бога ради! Не поминай моего безумия, покрой мой грех своею любовью!" И она простит, она покроет, она будет любить тебя по-прежнему. А та, разлучница, пусть она, если не хочет покаяться в своем тяжком грехе, пусть она бранит тебя, пусть проклинает тебя,, как изменника: сия клятва ее на нее же обратится... Вот что скажет отец духовный такому человеку. И хорошо сделает такой человек, если послушается. Если же нет, то клятва его будет клятвою Ирода нечестивого. И будет он отвечать за такую клятву Богу, как Ирод, убивший Господня Предтечу, а его сожительница будет подобна дщери Иродиадиной, испросившая в награду за свою пляску честную главу великого Пророка и Крестителя Христова. Аминь. Оглавление 734. Небесный покровитель Русских Царей «Познай свою братию, российский Иосифе, не в Египте, но на Небеси царствующий!» Тропарь святому Александру Невскому Кто сей избранник Божий, которого Святая Церковь именует российским Иосифом? Это святой благоверный великий князь Александр Невский. Он подобен был древнему оному Иосифу прекрасному и красотой телесной, и разумом, и всеми прекрасными свойствами своей святой души. Чем был Иосиф для народа еврейского в чужом для него Египте, под властью фараонов, тем был Александр для народа Русского в родной своей земле, под владычеством татар. Он был еще юношей, когда Русскую землю посетил великий гнев Божий — страшный голод: сначала люди ели мох, древесную кору, потом стали есть всякую нечисть; родители продавали детей в рабство, чтобы только добыть себе хлеба; брат брату, отец сыну, мать дочери отказывали в куске хлеба. Люди обращались в голодных зверей: обезумев от голода и отчаяния, несчастные не гнушались есть человеческие трупы, а некоторые доходили до такого неистовства, что нападали на живых людей, резали и пожирали их... И вот, в сие-то ужасное время юный Александр Ярославич научился быть "сиротам и вдовицам заступником, беспомощным помощником", не жалел себя, чтобы облегчить чужие страдания, и "не изыде из дому его тогда никто же тощ", подобно тому, как никто не уходил и от ветхозаветного Иосифа без хлеба во время семилетнего голода. Страшна была сила татарская для бедной Руси того времени, нечего было и думать бороться с ней тогда. И лучше всех своих современников понимал это наш благоверный Александр: он не стал раздражать грозных завоевателей бесполезным сопротивлением. Напротив, своей мудростью, своим смирением и покорностью, своим ласковым обращением и богатыми подарками достиг того, что Россия сохранила власть своих князей, что ей оставлены были ее родные законы, что татары оставили в покое Святую Церковь Православную — это заветное сокровище Русской земли. И князья Русские удержали право войны и мира без всякого посредства ханов и их сановников. Пять раз на своем недолгом веку побывал святой князь-труженик в Орде, у монголов, и один раз даже в глубине Азии, у истоков Амура. Нельзя и представить себе, сколько трудов стоили тогда эти путешествия, продолжавшиеся иногда по целому году. Несколько тысяч верст нужно было переезжать — то по болотам непроходимым, то по странам, разоренным татарами, то по степям, населенным дикими кочевниками, или же покрытым сыпучими песками. И каждый раз надобно было прощаться с родной землей, с родной семьей, прощаться навсегда, предавая их и себя в руки Божии... Не так трудно было ветхозаветному Иосифу ходатайствовать за братьев своих перед фараоном Египетским, как нашему родному Российскому Иосифу — великому князю Александру Ярославичу отстаивать родную землю Русскую перед могущественными тогда ханами татарскими. Но с одними ли татарами приходилось ему иметь дело? Нет; не раз защищал он землю Русскую от Литовцев и разных финских племен, не раз смирял он и гордых упрямых Новгородцев. А кто не знает о его славной победе над шведами на берегах Невы, о той победе, за которую благодарное потомство усвоило ему прозвание Невского? А знаменитое Ледовое побоище на Чудском озере, когда наш Александр Ярославич разбил наголову немецких рыцарей? Ведь эти славные победы и одоления, одержанные им при помощи небесной, надолго избавили Русскую землю от дерзких покушений Римского папы и его слуг, которые пытались совратить русских людей в веру латинскую. Ведь не будь этих побед — кто знает? Может быть, Русская земля заразилась бы тем же тлетворным духом латинства, который загубил ее родную сестру — Польшу, а это было бы таким великим несчастием, в сравнении с которым самое иго татарское есть милость Божия... Вот почему летописцы, современники Александра Невского, говорят о нем с восторгом и глубоким благоговением. "Как я, недостойный и многогрешный, дерзну написать повесть об умном, кротком, смысленном и храбром великом князе Александре Ярославиче!" — восклицают они. Даже иностранцы, посещавшие тогда Россию, не могли не отдать дани уважения ее славному князю: "Прешед многи страны и языки, — говорит один из них, — и видех многи цари и князи, и нигде же такового красотою и мужеством не обретох, ни в царех царя, ни ε князех князя, якоже великий князь Александр"... Как яркий светильник горел в нем явно для всех дар Божий — печать Божия избрания, и этим-то даром Божиим все любовались в нем. Он был славой русского народа, его надеждой, его утехой и похвалой. "Братие мои, зашло солнце земли Русской!" воскликнул первосвятитель, возвещая его кончину, и весь народ зарыдал по нем, все оплакивали его, как своего земного ангела-хранителя. Зависть и злоба, эти самые горькие отравы жизни, не находили места в его чистом сердце, исполненном доброты, кротости, сострадания, всепрощения. Дивный, озаренный лучами святости, образ истинно русского человека из глубины минувших веков встает перед нами в лице святого Александра: светлый, практический ум, широта взгляда, могучая воля, беззаветная преданность своей родине, искренность и задушевность чувства, благородство и великодушие, неизменно бодрое и трезвенное настроение духа, беспредельная любовь к Богу — вот те светлые черты, которыми изображается сей наш Российский Иосиф — благоверный князь Александр Ярославич! Вот почему благоговейно чтит его наш православный народ, вот почему наши благочестивые цари издревле почитают его своим небесным покровителем и молитвенником! Великий Петр, основав свою Невскую столицу, на берегах той реки, имя которой на веки стало связано с именем святого Александра, перенес в нее, как бы в залог Божия благословения к новому стольному граду Русской земли, святые мощи Александра и, поручая свой град его молитвам, основал славную Лавру Невскую как место достойного покоища для великой святыни: его нетленных мощей. И с тех пор все наши благочестивые цари во всех обстоятельствах жизни — и скорбных, и радостных — притекают в эту Лавру, к святым мощам своего небесного заступника, и вот уже третий император носит славное имя Александра, свидетельствуя тем, что в этом древнем русском князе наши цари видят и для себя и для своего народа высочайший образец любви к Богу и к родной русской земле. И кто не скажет, кто не сознается, что светлый образ князя-подвижника отображается на венценосных носителях его святого имени?... Не будем говорить теперь о достославных императорах — Александре Благословенном и Александре Освободителе, в вечность отшедших; для нас, сыны великой Русской земли, довольно сегодня произнести одно превожделенное для нашего сердца имя ныне царствующего Государя Императора Александра Александровича, чтобы с глубоким благоговением перед благостными судьбами Божиими, с трепетом истинно по-русски любящего сердца сказать: воистину жив среди нас дивный образ древнерусского великого князя-подвижника в лице нашего боговенчанного Царя. Не сомневаюсь, братие, что когда я изображал перед вами в кратких чертах светлый нравственный облик Александра Ярославича, многие из вас с любовью обращали свой мысленный взор на тезоименитого ему благочестивейшего нашего Государя Императора. Но черты сходства идут далее душевных свойств их. Вспомним, что наш возлюбленный Государь вступил на праотеческий престол по смерти старшего брата своего, который умер во цвете лет, оставив обрученную ему невесту и уготованный ему царский престол... То же самое мы читаем в житии святого Александра Невского: не думал он о чести великокняжеской; у него был любимый старший брат Феодор, который был уже и с невестою обручен: "свадьба пристроена, меды изварены, невеста приведена, князи позваны, и быть в веселия место плач и сетование": Феодор Ярославич умирает... И Александр Ярославич становится законным наследником престола великокняжеского. Припомните, братие, недавний голод, по грехам нашим посетивший многие области нашего Отечества: кто мощной рукой подал хлеб алчущим миллионам сынов родной земли? Наш возлюбленный, благочестивейший Государь Император. Он явился подражателем своего небесного покровителя и молитвенника. Не другому кому, а ему именно привел Бог положить начало и тому великому железному пути, который достигнет пределов отдаленных степей, куда ходил некогда Невский герой на поклон ханам ордынским, а теперь этот путь, даст Бог, понесет туда плоды христианского просвещения и будет полудиким народам говорить о славе имени Христова и могуществе Царя православного... И что говорили иностранцы о святом князе Невском, то не повторяют ли и теперь все народы о нашем благочестивейшем Государе? Не гремит ли имя его во всех концах мира, как имя могучего миротворца, мудрого Царя, перед которым невольно склоняются головы завистников, как сам он смиренно и добровольно склоняет свою венчанную главу пред Царем царствующих... Возблагодарим же Господа, братие мои, в сей светлый день Царев, за то великое, несказанное счастье, какое мы имеем в лице своего богохранимого Царя, и помолимся, да почивает выну Божие благословение на нем и на всем царственном семействе его, по молитвам его небесного заступника и покровителя, святого благоверного князя Александра Невского. Аминь. (Слово, произнесенное в Троицкой Сергиевой Лавре 30 августа 1894 года) Оглавление 735. У колыбели новорожденного младенца 1. Ныне, в день Рождества Пресвятой Богородицы, предложу вам, друзья мои, слово о нашем рождении. Рождение каждого из нас событие столь важное, что стоит внимательно подумать о нем. «На Тебе утверждался я от утробы; Ты извел меня из чрева матери моей; Тебе хвала моя непрестанет» (Пс. 70; 6), — так когда-то восклицал царь и пророк Давид, размышляя о судьбах своей жизни. Ты, Господи, извел и каждого из нас из утробы матерней: Тебе хвала наша непрестанная!.. Рождение человека — это великое чудо природы, или правильнее, это великое чудо могущества, мудрости и благости Творца нашего. К сожалению, люди привыкают ко всему: великое для них от времени и привычки становится обыкновенным. Часто люди так относятся и к своим рождениям, несмотря на то, что иногда и празднуют дни своих рождений. Родился человек в мир!.. "Что ж тут особенного? — скажут: — дело обыкновенное"... Между тем рождение, по своей таинственности и многозначительности, не ниже чуда воскресения, которое для некоторых кажется столь великим до невероятности. Как зажегся во мне луч жизни? Как из ничтожества образовался состав мой в его разнообразных частях и видах? Как душа моя сочеталась с телом? Как поддерживалась, развилась и укреплялась во мне эта дивная двойственная жизнь духа и тела? Как не угасла эта жизнь в живой могиле? Как явилась эта жизнь на свет Божий?.. Это дело — достойное только Твоей премудрости и благости, Творец Всемогущий! Дело Твоего всемогущего творчества, значит, и доныне продолжается, Господи, на наших глазах, для Твоей славы... Человек родился в мир!.. Радуются этой вести прежде всего родители дитяти: сохранилась жизнь матери и явилась новая жизнь — жизнь дитяти. Радуются вместе с тем и родные, для которых прибавился в среде их еще один семьянин — брат ли то, или сестра. Радуются и все окружающие новорожденного, для которых явился еще согражданин, соработник и прочее, и прочее. Приносятся более или менее теплые поздравления родителям с их новорожденным; родители принимают эти поздравления с радостью и благодарностью. Но за этот дар, прежде всего подобает прославление и благодарение Тебе, Всевышний Подателю жизни! Не только родители новорожденного и окружающие его, не только сам новорожденный во все время жизни своей обязан благодарить Господа за явление новой жизни на свет Божий, но и все силы неба и земли должны прославлять Господа за Его милости и все Его совершенства, являемые в каждом новорожденном человеке. Новорожденное дитя... Сколько отрадных дум вызывает оно в каждом мыслящем человеке!.. Не говорю об отце с матерью, для которых новорожденное дитя — дорогое сокровище, предмет самой нежной любви, самых сладких мечтаний. В колыбели спит с самыми слабыми признаками жизни и как будто безнадежное существо; но этот малютка — будущий отрок, будущий бойкий и резвый юноша, полный бодрых сил; будущий муж — отец семьи, продолжатель рода; будущий старец, убеленный сединами мудрости... Слабое и беспомощное существо спит в колыбели; но эта малютка — в будущем резвая девочка, цветущая девица, мать семьи, почтенная старица... В этих колыбелях спят будущие труженики мысли и дела, будущие честные граждане, храбрые воины, знаменитые ученые и прочее, и прочее. В этих колыбелях — дети Отца Небесного, предназначенные для вечного блаженства, для которых приходил на землю Сам Сын Божий, страдал и умер за них и которым предоставил все благодатные средства для вечной и блаженной жизни... В этих скромных колыбелях, в этих бедных слабых существах — сколько задатков будущего, великого и славного! Слава и благодарение Тебе, Всевышний Подателю жизни, за эти дивные дела Твоей силы, премудрости и милости, являемые в рождениях наших! Жизнодавче Боже наш, слава Тебе, слава Тебе во веки!.. Аминь. 2. Появился на свет Божий новорожденный младенец: торжество и радость в доме его родителей, которых все поздравляют с милостью Божией, с новорожденным дитятею. Но, как и все на свете бывает, и тут к радости присоединяется уже забота для родителей. Новорожденное христианское дитя обыкновенно прежде всего осеняют крестным знамением, а при крещении прежде всего на него возлагают крест. А это уже и есть видимые знаки того, что дитя с самого рождения своего бывает крестоносцем: оно и в самом себе носит, и в окружающей его среде находит зачатки болезней и скорбей. Да, новорожденное дитя — это предмет не только торжества и радости, но и предмет грусти и скорбей. Скоро проходит светлое торжество отца и матери, обрадованных появлением на свет Божий их новорожденного младенца. Всматриваются они в своего новоявленного семьянина, вдумываются в его положение — и невеселые думы темными тучами носятся пред их взорами. А тут еще слышится и жалобный крик новорожденного. "Что ожидает тебя в будущем, ненаглядное дитя наше? Вырастешь ли ты, и на радость ли нам вырастешь? — думают про себя отец и мать. — Ты так слабо и беспомощно, ты так впечатлительно и нежно, что малейший недосмотр за тобою, лишний глоток пищи, какая-нибудь тончайшая струя воздуха могут сразить тебя вконец. Да и много ли значит самый бдительный, самый разумный уход и всевозможные предосторожности в уходе за детьми, когда есть так много тончайших, неизведанных причин, разрушающих жизнь детскую, особенно в ранние детские годы. Ведь говорят же, что до пятилетнего возраста умирает целая четверть новорожденных, а до десяти лет — половина, при самом усердном уходе за ними. Сколько есть так называемых повальных болезней — этих страшных бичей жизни человеческой!"... Вдумается во все это мать и плачет над колыбелью своего новорожденного. Она трепещет за его будущность, если еще и самое настоящее не причиняет ей горя. Сколько проведет она бессонных ночей, сколько прольет горьких слез, пока ее малютка не поднимется на ноги, пока сколько-нибудь не окрепнет он для борьбы с окружающими невзгодами... Прибавьте еще к этому, что уход за детьми требует и немалых вещественных издержек, а издержки эти стоят немалых трудов и огорчений. Прибавьте к тому еще, что уже с самого раннего возраста в детях начинают развиваться дурные наклонности, которые чтоб остановить и пресечь во время, требуется и немалого терпения и большого умения; а если эти дурные наклонности разрастутся в дитяти, то они бывают тягостны для детей и в высшей степени неприятны для родителей. Представьте все это и подобное, — и вам откроется картина того тяжелого креста, который приносят дети и для себя, и для других с самым появлением своим на свет Божий. И мы, друзья мои, переживали те тяжелые дни и годы, в которые жизнь наша была тяжелым крестом для наших родителей. Бог миловал: под тяжестью этого креста многоразличных опасностей нашего детства мы не пали, а родители наши, по свойственной им родительской любви к нам, и забыли про то горе, которое они перенесли от нас в годы нашего раннего детства. Возблагодарим же Господа за великую Его милость, явленную нам в сохранении жизни нашей, тогда так почти без всякой видимой причины гибли вокруг нас десятки жизней наших сверстников на заре их жизни. Будем благодарны, друзья мои, и нашим родителям за их неусыпные попечения о нас, особенно в трудные годы нашей слабой, беспомощной, исполненной всяких опасностей жизни. Воздадим добрым нашим родителям за их добро, оказанное нам, тем более, что они свое благо и свое счастие рассчитывали и рассчитывают найти только в нашем благе и нашем счастии... Аминь. (Два поучения на праздник Рождества Пресвятой Богородицы протоиерея П. Троцкого) Оглавление 736. В чем лучшее наследство для детей? В житии старца Зосимы, основателя Одигитриевской Зосимовой пустыни, что в шестидесяти верстах от Москвы, есть такой рассказ: У родителей Зосимы было много детей. Трое сыновей, из коих Зосима, в миру именовавшийся Захарией, был младшим, служили офицерами гвардии в Петербурге, а отец их был воеводою в Смоленской области. Братья были в столице, когда получили весть о смерти отца. Их любящие сердца горячо рвались ко гробу отца и к пораженной горем матери, но они не смели ехать домой, пока не получили от матери письма, в коем она звала их к себе и приказывала всем им взять продолжительный отпуск для устройства имения. Три брата прибыли в дом родительский. Отец был уже похоронен. После первых дней печали и слез, мать призвала к себе всех сыновей и сказала им: "Вы видите, дети мои, как я уже стара и слаба здоровьем; недолго мне остается жить; я желаю, чтобы вы, пока я жива, на моих глазах разделили все имение; тогда я умру спокойно, зная, что все вы останетесь без меня в мире и любви между собою: ведь раздоры бывают большей частью из-за имущества". Добрые дети, воспитанные в страхе Божием, желали исполнить волю матери как волю Божию; испросив ее благословение, они хотели уже приступить к делу. Но мать предложила им попросить в посредники дядю их, ее родного брата. "Нет уже, матушка, отвечали сыновья: позвольте нам, чтобы только ваше благословение и братская любовь были между нами посредниками; других нам не нужно. Будьте покойны: мы не обидим друг друга". Мать помолилась, благословила их и они приступили к делу. Мать ничего себе не взяла; три сестры, выданные в замужество, были награждены еще отцом; три не выданные замуж сестры-девицы получили свою долю тоже еще при отце. Значит, надобно было делиться только троим братьям. Братья занялись расписанием всего имущества в большой комнате, отдельной только одной перегородкой от той комнаты, где была их мать, так что она могла все слышать, что говорят между собою братья. Прислушиваясь, как происходит раздел между братьями, мать крестилась, со слезами тихо благодаря Бога, что так мирно и братски идет дело между ее сыновьями. Почти все уже было кончено, как вдруг мать слышит шум и спор между детьми. Филипп, возвышая голос, с твердостью говорит: "Я старший, я хочу взять один". — "Я не уступлю тебе", — прервал его с горячностью Илия, — половина принадлежит мне, а меньшому не дадим". — "А я разве не сын, не такой же наследник?" — скорбно возражал Захария. Испуганная такими спорами мать поспешно входит и со слезами говорит им: "Вот, дети, не советовала ли я вам пригласить дядю в посредники?" Дети все с почтительностью встали перед нею и сказали: "Нет, матушка, теперь уже вы сами будьте посредницей между нами и решите наш спор. Я всех старше, — говорил Филипп, — я один и хочу взять на себя батюшкин долг; он не слишком велик и мне не будет тяжело это священное бремя". — "Оно будет еще легче и приятнее, если мы разделим его пополам", — прервал Илия. — "За что же вы меня хотите лишить участия в этом священном, как сами говорите, бремени, — сказал Захария, — разве я недостойный сын моего достойнейшего родителя?" Глубоко тронута была счастливая мать такой любовью своих детей к памяти почившего родителя; со слезами поверглась она пред иконою Богоматери, потом стала обнимать и ограждать крестным знамением своих добрых сыновей и решила их спор так, чтобы родительский долг все трое разделили на равные части. Так примерно и дружески разделились эти редкие братья. Пока делили они имение, все было между ними тихо, согласно и любовно; каждый старался лучше уступить другому, а когда дело коснулось долга родительского, то вышел спор, поистине достойный удивления. Счастливы родители, которым Бог дал таких добрых детей! Не есть ли такие дети — награда им самим от Господа Бога? Ведь если бы не воспитывали они своих детей в страхе Божием, то не видеть бы им и такой любви от них... Апостол Христов Павел пишет: Не должна бо суть чада родителем снискати имения, но родителе чадом (2 Кор. 12; 14). И неразумные животные заботятся о своих детях: человеку ли разумному, носящему на себе образ Божий, не иметь попечения об участи своих детей? Но и доброе дело тогда только бывает добро и Богу угодно, когда делается с рассуждением. Хорошо заботиться о том, чтобы дети были и сыты, и одеты, и обуты; но такая забота еще не есть великая христианская добродетель. Так заботятся о своих детях не только добрые христиане, но и дикари, Бога истинного неведущие. Этому учит, этого требует сама природа. А вот что особенно приятно Господу Богу: если ты, христианин, воспитывая своих детей, постоянно помнишь, что они — дети Божии, что поэтому надобно воспитывать их в страхе Божием, как будущих граждан Царства Небесного. А это-то, к несчастию, часто и забывают в наше суетное время. У иного только и заботы, как бы побольше скопить денег, накупить имений, чтобы его дети после него ни в чем нужды не терпели, как говорит он. И думает, что хорошо и разумно поступает он, что готовит он детям своим счастье в жизни. О, как часто ошибаются такие родители в своих надеждах! И вот что удивительно: иной сам ходит в лаптях, морит себя голодом, ухищряется всеми путями, и честными и бесчестными, нажить деньги, а о детях заботится: с чем они после него останутся? Да с чем ты сам-то остался после своего отца? Много ли он тебе оставил в наследство? Ведь сумел же ты нажить себе состояние; пусть и дети твои сами пробивают себе дорогу в жизни, лишь бы трудились честно, ближнего не обижали, чужого добра не трогали, а Господь благословит их и будут они не беднее тебя, да еще будут счастливее тебя: тебя, может быть, совесть иногда мучит, когда ты припоминаешь обиды, нанесенные тобою ближнему, а у них будет совесть спокойна, если будут Бога бояться и ближнего помощью не забывать. А вот горе: если ты оставишь им богатство, а они из-за этого богатства между собою перессорятся; если богатство твое пойдет прахом по лицу земному; ведь что дешево досталось, то недорого и ценится. Разве мы не видим на каждом шагу, как отцы наживают, а дети проживают; отцы ночи не спят, как бы нажить побольше, а дети ночи проводят за картами и отцовские денежки по ветру пускают; отцы и в праздник сидят за прилавком: и церковь Божию забывают в заботах о стяжаниях, а дети и в будни по театрам да разным увеселительным заведениям гуляют и отцовскими денежками щедро расплачиваются... Несчастные родители! Ужели вы не видите, что во всем этом не время, как жалуетесь вы, а именно — вы, сами вы виноваты кругом! Чему научили вы своих детей? Водили ли их во храм Божий в то время, когда они были младенцами, отроками, юношами? Не держали ли около себя за тем же прилавком, за которым и теперь вы сидите так неутомимо, воображая, что дело доброе делаете, что не грешно и в праздник Господень сидеть тут: "Так уж-де заведено, тем живем, от того-де питаемся!.." И не знали дети ваши тех благодатных утешений, которые особенно бывают так живы, так благотворны в детстве, когда дети молятся в храме Божием, когда добрые родители их детской рукою подают милостыню, их рукою ставят свечи перед святыми иконами, опускают свою жертву в кружку церковную... Не знали они, бедные дети ваши, той сладости, какую испытывает доброе сердце, когда человек помогает ближнему, сироте беспомощному, когда делится своей долей с беднотою и нищетою людской... Нет, вы не познакомили их с этими чистыми, святыми радостями; что же удивительного, что они ищут грешных радостей, и против вашей воли, против желания вашего, расточают собранное вами достояние? Что грех таить? Бывает, что они не довольствуются уже тем, что берут прямо из ваших рук, а уже сами, тайно от вас, берут, проще сказать — у вас же воруют на эти грешные удовольствия. Воруют сначала понемногу, потом больше, и доходит иногда дело до того, что несчастный отец однажды получает повестку в суд: его дети наделали долгов от его имени и отказались платить: отец-де богат — заплатит; или исполнили отцово поручение не по совести, а отец за них отвечай! Радуйся, отец, на своих милых деток! Ты ничего не жалел, чтобы собрать им богатство, а они вот тебе чем платят! Еще не закрыл ты глаз своих, не уложили тебя в сырую землю, а уже насмеялись над тобою — твои же детки любимые! Но кто же, кто виноват в этом? Ты не позаботился вложить в душу детскую страх Божий — вот сын и тебя знать не хочет. Ты думал купить ему счастье ценой золота, богатством оградить его от житейских невзгод: смотри, как непрочно такое мнимое счастье, как ненадежно богатство твое! Не христианина ты воспитал, а язычника, не человека, а сластолюбивое, неблагодарное животное... Жестоко слово сие, братие мои, но кто не видит, что оно справедливо? Не копи же, христианин, богатства детям своим: учи их жить по-Божьи, а богатство, если оно невредно им, само к ним придет — Бог его пошлет им! А если судит им Бог и в бедности пожить, то ведь воля Божия все же лучше всякого нашего человеческого смышления: отдайся сам и отдай детей своих в руки Божии! Не заботься о том, сколько оставить им имущества: позаботься о том, чтобы душа их была богата любовью к Богу и ближнему, богата живой верой в Промысл Божий, упованием на Бога и желанием угождать Богу. Вот и будут они счастливы на всю жизнь здешнюю, и через здешнюю жизнь достигнут жизни будущей — вечной и блаженной... Аминь.