Абу-ль-Ала Ахмед ибн Абдулла ибн Сулейман ат-Танухи,  Абуль аля аль Маари, Ахмед бен Абдуллах бен Сулейман  (Abu l-’Alâ al-Ma’arrî; араб. أبو العلاء أحمد بن عبد الله بن سليمان التنوخي المعري‎‎ 973, город Мааррет-эн-Нуман, Сирия — 1057 или1058, там же) —  арабский поэт, философ и филолог. Родился в семье филолога в сирийском городе Мааррат Ан-Нуман. Уже на четвёртом году жизни потерял зрение из-за оспы, что, однако, не помешало ему приобрети огромный запас филологических знаний и написать более 30 сочинений различного содержания: стихотворения, трактаты по метрике, грамматике, лексикографии и пр. Образование получил в местных культурных центрах Сирии; начал свою деятельность в качестве учёного филолога и автора хвалебных од, подражая стилю ал-Мутанабби, которого считал своим учителем. Эти оды составляют значительную часть первого сборника Маарри названного «Сакт-аз-Занд» («Искры огнива», «Sakt al-Zand», издан в Булаке 1286 хиджры; Каире 1304 хиджры; Бейрут, 1884). Это был «обязательный» для начинающего в то время поэта «высокий» жанр; но карьера придворного поэта не отвечала личности Абу-ль Аля, впоследствии утверждавшего, что «никогда не хвалил людей с корыстной целью». С 1010 Абу-ль Аля повёл замкнутую жизнь, «затворившись в трёх тюрьмах: тела, слепоты и одиночества». Окружённый толпами учеников, всеобщим уважением, он жил очень скромно, на доходы от уроков. Излишки передавал нуждающимся. Абу-ль Аля подвергался нападкам за вольнодумство, но жизнь в захолустной Мааре и необычайная слава охраняли его от серьёзных гонений. Из наиболее видных философско-литературных произведений Абу-ль Аля необходимо отметить большое собрание стихов «Люзум ма ля йальзам» («Необходимость того, что не было необходимым», «Luzûm mâ lâ jalzam», издан Бомбей, 1313 хиджры, Каир, 1309) и «Рисалят-аль-Гуфран» («Послание о помиловании»). В заглавии первого указано на правило рифмы, которому добровольно следовал поэт (тождество согласных в предшествующем рифме слоге), и ряд новых нравственных требований, выставленных в этих стихах. Произведение представляет собой сборник философских стихотворений, пользующихся на востоке громкой славой. В нём Маарри проповедует веротерпимость, бичует суеверия, властолюбие духовенства и преклонение перед авторитетом, проводит принципы самоотверженной морали, которые противополагает началу деятельности, и в своём презрении к миру доходит до отрицания брака. Во втором произведении он даёт фантастические и лукавые сведения (в стиле Лукиана) о жизни и разговорах в загробном мире джахилийских поэтов, якобы помилованных Аллахом «зиндиках» — вольнодумцах, еретиках, — их взглядах и учениях. Труд «Послание о помиловании» вдохновлял Данте, который владел арабским языком и читал эту работу, и его структура «Божественной комедии» во многом восходит к Аль-Маари. "Кроме двух собраний стихов, аль-Маарри принадлежит множество научных сочинений, относящихся к различным областям знаний и посланий научно-литературного характера. К сожалению, лишь немногие из них сохранились до наших дней. Наибольший интерес представляет «Послание о прощении» («Рисалат аль-гуфран»), некоторыми особенностями сюжета напоминающее видения европейской средневековой литературы. «Послание о прощении» сочинено автором в 1033 г. в ответ на письмо богослова и литератора Ибн аль-Кариха, в котором тот высказывается по вопросам догматики с ортодоксальных позиций, обрушивается на еретиков и пытается доказать, что всякие проступки против веры неизбежно влекут за собой наказание как в земной жизни, так и в потусторонней. «Послание о прощении» начинается серией иронических комплиментов в адрес Ибн аль-Кариха за его «благочестие» и «близость к богу». Далее следует рассказ о путешествии Ибн аль-Кариха в загробный мир и описание жизни в раю, сделанное сатирически на основании буквального понимания текста Корана. Оказывается, после смерти и воскресения Ибн аль-Карих попал в Долину Воздаяния, где долго страдал от жары и жажды, ожидая решения своей участи. Еще в земной жизни он запасся документом, подтверждающим его добрые деяния, и, оказавшись перед вратами рая, он расталкивает толпу страждущих и преподносит хвалебные стихи стражу рая Ридвану. Последовательно Ибн аль-Карих ведет переговоры с дядей пророка Хамзой, с его двоюродным братом Али и, наконец, с самим Мухаммадом, но пророк требует от Ибн аль-Кариха бумагу, где было бы сказано, что тот раскаялся и получил отпущение грехов. Таким образом, нравы на небе удивительно напоминают нравы современного поэту общества. В конце концов после долгих проволочек Ибн аль-Карих получил из «Большого дивана» свидетельство о покаянии и был прощен Мухаммадом, приложившим свою печать. Еще беспощаднее осмеивает аль-Маарри традиционные коранические представления, описывая пребывание Ибн аль-Кариха в раю. Здесь, как и в земной жизни, царит несправедливость, многие попали сюда «по недосмотру», а другие были пропущены на определенных условиях. Так, прославлявший вино доисламский поэт аль-Аша в соответствии с хадисом — «кто не отрекся от вина в этой жизни, будет лишен его в той» — вынужден в раю довольствоваться лишь медом, когда все другие обитатели рая «кувшинами достают вино, смешанное с медом, из райского источника». Встречает Ибн аль-Карих в раю и многих доисламских поэтов, причем все они оказались прощенными и попали в рай на основании каких-либо указаний Корана или хадисов, цитатами из которых и грамматическими рассуждениями аль-Маарри ловко уснащает текст, создавая иллюзию как его строгой академичности, так и своей абсолютной ортодоксальности. Подобно герою «Божественной Комедии» Ибн аль-Карих совершает также путешествие в ад, где беседует с дьяволом-иблисом. Иблис задает ему ряд ехидных вопросов, которые служат косвенной критикой коранических представлений о загробном мире. Таким образом, «Послание о прощении» не только остроумная пародия на традиционное мусульманское представление о загробной жизни, но и осмеяние придворных панегиристов и лицемеров, рассчитывающих при помощи своих «благочестивых» стихов попасть в рай. Аль-Маарри показывает, как мусульманские богословы-традиционалисты, толкуя буквально коранический текст, создали нелепую и противоречивую легенду о загробной жизни в раю, который они представляют себе как полное и неограниченное удовлетворение своих земных страстей. «Развивая» их учение, аль-Маарри демонстрирует его абсурдность. Как всякий верующий мусульманин, аль-Маарри не ставит под сомнение основные догматы ислама, но, как образованный философ-рационалист и мыслитель-скептик, он иронизирует над традиционными представлениями о воскрешении из мертвых, о загробной жизни, отрицает учение о предопределении и, объявляя разум единственным критерием истины, считает возможным аллегорическое толкование коранических утверждений. Отвергая обвинение Ибн аль-Кариха в адрес Башшара ибн Бурда, Ибн ар-Руми, аль-Мутанабби, аль-Халладжа, Ибн ар-Раванди и других поэтов и философов, он доказывает, что там, где богослов-ортодокс видит ересь, следует видеть лишь поэтический прием. Аль-Маарри защищает право литератора на свободомыслие. Стихи поэта собраны в двух книгах: «Искры из огнива» («Сакт аз-занд») и «Обязательность необязательного» («Лузум ма ла яль-зам», или, короче, «Аль-Лузумийят»). Юношеские стихи книги «Искры из огнива» (панегирики, элегии, самовосхваления) носят еще традиционный характер, в них отчетливо ощущается влияние аль-Мутанабби и других поэтов классического периода. Панегирики, обращенные к официальным лицам, несут на себе следы учености, но и им уже присуща та яркость образов, которая впоследствии отмечает все его поэтические произведения. В самовосхвалениях поэт по традиции прославляет свой род и свои собственные достоинства. Элегии (на смерть матери и некоторых друзей), написанные с большой философской глубиной, содержат грустные размышления о человеческой судьбе. Наиболее зрелые в философском и поэтическом отношении стихотворения аль-Маарри вошли в сборник «Обязательность необязательного», который по праву считается вершиной арабской философской лирики. Заглавие сборника можно истолковать двояко: некоторые критики предполагают, что оно подразумевает обязательность выраженных в стихах мыслей для автора и необязательность их для других людей, иные же объясняют заглавие использованием в сборнике необязательной в классической арабской поэзии двойной рифмы"