(польск. Adam Asnyk; 1838—1897) - Адам Аснык польский литератор, поэт и драматург; в его поэзии выражено сочетание романтизма с общественно-философскими проблемами позитивизма. Адам Аснык родился 11 ноября 1838 года в городе Калиш (ныне в Великопольском воеводстве Польши) в семье участника Польского восстания 1830-1831 годов. Учился в агрономическом институте, медико-хирургической академии (изучал медицинские науки в Варшаве и Бреславле), участвовал в подпольной студенческой организации социалистического толка. За участие в демонстрациях протеста Адам Аснык был арестован. Лично принимал участие в польском восстании 1863 года. Осенью 1863 входил в состав повстанческого правительства, впоследствии входил в один из партизанских отрядов. Позже, в результате преследований со стороны властей, был вынужден эмигрировать в Германию. В университете Гейдельберга завершил высшее образование и получил степень доктора философии. В 1867 году Аснык переезжает во Львов, где проживал до 1870 года, после чего перехал в Краков. В 1872 году вышел двухтомник его произведений, благодаря чему Адам Аснык быстро становится популярным. Помимо литературной деятельности аснык исполнял обязанности газетного редактора. Пьесы Асныка с успехом шли на любительских и профессиональных сценах. Ведущее место в его раннем творчестве занимает лирика, проникнутая болью, вызванным поражением польского освободительного движения и личными разочарованиями («Сон могил», 1865, и др.). 1880-е годы ознаменовали новый этап в его творчестве; Аснык вновь выражает веру в общественный прогресс. Адам Аснык автор исторических драм и бытовых комедий («Кола Риенци», 1873; «Кейстут», 1878; «Братья Лерхе», 1888, и др.). Адам Аснык скончался 2 июля 1897 года в городе Кракове. На стихи Асныка писали музыку Игнацы Падеревский, Чеслав Немен. Его лирику переводили на русский Изабелла Гриневская, Иван Бунин, Александр Ревич.


Ацырухс

Реки имеют русла
И знают моря границы

Набегам волн – 
И горы, что тонут в небе,
Пределов своих достигают –

Дальше им путь запрещён.

И лишь человека сердце
Стремится всё в бесконечность,
Сквозь муки, тоску и печаль,
И верит, что в свои глубины
Вместит пространство и вечность 

И поднебесную даль.

Adam Asnyk. Bez granic

Potoki maja swe loza -
I maja granice morza

Dla swojej fali – 
I gory, co tona w niebie,
Maja kres dany dla siebie,

Nie pojda dalej!

Lecz serce, serce czlowieka,
Wciaz w nieskonczonosc ucieka
Przez lzy, tesknoty, meczarnie
I wierzy, ze w swoim lonie
Przestrzen i wiecznosc pochlonie

I niebo cale ogarnie.
(1838—1897),  "Без  границ"
 
Потокам  –русла,  морю  –ложе,
их  волнам  тоже
свои  границы...
и  го`рам,  что  тонут  в  небе
предел  потребен  –
не  век  стремиться!

Лишь  сердце,  сердце  человека
бежит  в  безбрежье  века
слёз,  мук,  тоски–  и  вопреки
им  верит,  что  воймёт  пространство
и  вечность,  что  непостоянство
и  небо  укротит.
 
перевод  с  польского  Терджимана  Кырымлы

Bez  granic

Potoki  mają  swe  łoża    –
I  mają  granice  morza
Dla  swojej  fali    –
I  góry,  co  toną  w  niebie,
Mają  kres  dany  dla  siebie,
Nie  pójdą  dalej!

Lecz  serce,  serce  człowieka,
Wciąż  w  nieskończoność  ucieka
Przez  łzy,  tęsknoty,  męczarnie
I  wierzy,  że  w  swoim  łonie
Przestrzeń  i  wieczność  pochłonie
I  niebo  całe  ogarnie.

Adam  Asnyk

Адам  Аснык,  "Сумерки  мелодии"

Флейты  сладостным  велениям,
соловушки  песнопениям
сердце  впредь  не  возносить:
на  детской  веры  руинах
дух  большего  жаждет  в  гимнах
средь  бурь  и  битв.

Сыт  зорями  и  незабудкой,
и  розой  увядшей,  чуткой,
он  ищет  серебрянных  волн,
чтоб  мужественным  аккордом
проникнуться,  вольным,  гордым:
путь–  не  полон.

Он  в  песне  ждёт  отраженья,
где  правда  жизни  сраженья,
что  с  небом  ведёт  смеясь,
и  молится  только  правде,
постичь  дабы  сладок,  страден
смысл  бытия.

Что  прежде  его  привлекало,
простым  оказалось,  малым–
он  радугам  уж  не  рад
в  алчной  за  светом  погоне,
где  свечка  –среди  посторонних,
как  мар  парад.

перевод  с  польского  Терджимана  Кырымлы

Zmierzch  melodii
 
Śpiewnej  melodii  słodycze,  
Wpółsenne  pienia  słowicze  
Serc  silniej  nie  wznoszą  już:  
Na  gruzach  wiary  dziecięcej  
Duch  ludzki  pożąda  więcej  
Wśród  walk  i  burz.  
 
Nie  dość  mu  tkliwych  pobudek,  
Róż  zwiędłych  i  niezabudek.  
I  szmeru  srebrzystych  strug  
Lecz  żąda,  by  w  męskiej  nucie  
Dźwięczało  głębsze  odczucie  
Duchowych  dróg.  

Trzeba  mu  w  pieśni  odbicia  
Tej  walki  o  prawdę  życia,  
Co  z  niebem  rozpoczął  wieść,  
Prawda  dlań  teraz  najświętsza  -  
Więc  chce  przeniknąć  do  wnętrza  
Istnienia  treść.  

Te,  co  nęciły  go  wprzódy,  
Banki  tęczowej  ułudy  
Straciły  dawniejszy  czar,  
W  chciwej  za  światłem  pogoni  
Od  błędnych  ogników  stroni  
I  nocnych  mar.

Adam  Asnyk

Адам  Аснык,  "Пришествие  Мессии"

Люд  ,ожидая  прихода  Мессии,
взглядом  не  балует  малую  детку,
плотнику  в  гости  не  станет  проситься;
столь  поколений  терпели  мы,  дескать,

дабы  увидеть  Его  в  ореоле
славы  мiрской,  предводителя  воев
против  неверных  на  битвенном  поле,
дескать,  пред  Ним  задрожит  всё  земное

так,  что  князья  в  молчаливом  полоне
в  пользу  Его  отрекутся  от  власти...
О  новорожденном  в  яслях  услышав,
волхвам  не  внемля,  в  народе  хохочут
и  вопрошают  :"Сын  плотника  выше
власти  мирской  ли  –  чего  он  захочет?"

перевод  с  польского  Терджимана  Кырымлы

Przyjście  Mesjasza

Lud  czekający  na  swego  Mesjasza    
Nie  zwróci  oczu  na  dziecinę  małą    
I  do  biednego  nie  zajrzy  poddasza;
Mniema,  że    zbawcę,    którego    czekało
 
Tyle  pokoleń,  ujrzy  ziemia  nasza
Od  razu  ziemską  okrytego  chwałą,
Jak  na  wojsk  czele  niewiernych  rozprasza    –
Mniema,  że  wszystko  będzie  przed  nim  drżało.
 
Że  nawet  głowy  ugną  się  książęce,
Zdając  mu  władzę  nad  światem...
Więc  jeśli  usłyszy,  że  się  narodził  w  stajence
I  że  mędrcowie  dary  mu  przynieśli,
Pyta  ze  śmiechem:  "Jak  to?  ten  syn  cieśli
Ma  rządy  świata  ująć  w  swoje  ręce?"

Adam  Asnyk

Адам  Аснык,  "Астры"

Снова  вянет  всё,  но  астры
серебром  цветут  как  прежде,
заглядевшись  в  неба  холод:
синим  брезжит.

Сколь  печальна  эта  осень,
не  сравнить  её  с  былыми,
хоть  опять  желтеют  листья,
сад  наш  вымер,

та  же  месячная  ночка
тишь  печально  навевает
вновь  деревья  по  верхушкам
ветер  мает.

Вышла  прежняя  душевность,
тех  восторгов  лёт  и  росы,
что  бывало  удобряли
злую  осень.

Прежде  роскошью  звенела
ночь  осенняя:  средь  гимна
мне  являлся  ангел  нежный
и  невинный.

Помню  лик  твой  снежно-белый,
локонов  манящих  россыпь,
и  серебряные  астры
в  этих  косах.

Вижу  снова  тёмны  очи,
омут  ласкового  зноя;
вижу  всё  осенней  ночью
под  луною.

перевод  с  польского  Терджимана  Кырымлы

Astry

Znowu  więdną  wszystkie  zioła,  
Tylko  srebrne  astry  kwitną,  
Zapatrzone  w  chłodną  niebios  
Toń  błękitną.  

Jakże  smutna  teraz  jesień,  
Ach,  smutniejsza  niż  przed  laty,  
Choć  tak  samo  żółkną  liście.  
Więdną  kwiaty,  
 
I  tak  samo  noc  miesięczna  
Sieje  jasność,  smutek,  ciszę  
I  tak  samo  drzew  wierzchołki  
Wiatr  kołysze.  

Ale  teraz  braknie  sercu  
Tych  upojeń  i  uniesień,  
Co  swym  czarem  ożywiały  
Smutną  jesień.  

Dawniej  miała  noc  jesienna  
Dźwięk  rozkoszy  w  swoim  hymnie,  
Bo  aielska,  czysta  postać  
Stała  przy  mnie.  

Przypominam  jeszcze  teraz  
Bladej  twarzy  alabastry,  
Kruzce  włosy,  a  we  włosach  
Srebrne  astry.  

Widzę  jeszcze  ciemne  oczy  
I  pieszczotę  w  ich  spojrzeniu  
Widzę  wszystko  w  księżycowym  
Oświetleniu.
без названия 
Что, скажи, меж нами было?
Ведь ни клятв, ни объяснений.
Нас ничто не единило,
Кроме грез поры весенней.

Кроме запахов и блесков,
Мигом тающих в просторе,
Кроме шума перелесков
И полян в цветном уборе,

Кроме тех ручьев певучих,
Чьи в оврагах плещут воды,
Кроме радуг в легких тучах,
Кроме сладких чар природы,

Кроме влаги родниковой,
Чья прохлада нас поила,
Кроме примулы лиловой,
Что, скажи, меж нами было?