- 921 Просмотр
- Обсудить
(В Альбом) Зачем меня в тяжелом сне Тревожат лестные веленья? Нет, не поминок обо мне, Я жажду струй самозабвенья! Мое любимое давно Во прахе лет погребено. Минувших дней змеиный свиток Хранит лишь бед моих избыток И радостей, которых нет, Неизменимо-хладный след, Зачем, зачем же вы желали Мне сердце пробудить опять, В свои летучие скрижали Мою кручину записать? Зачем? Вам будут непонятны Страстей мятежных письмена И воли грозная волна, И прихоть думы коловратной, Которой сила, как стрела, Сквозь ад и небо протекла. Но дайте года два терпенья, И, может быть, как важный гусь, И я по озеру смиренья Бесстрастно плавать научусь. Когда с порой мечтанья минет Вся поэтическая дурь И на душе моей застынет Кипучий след минувших бурь, Тогда поэт благоразумный, Беспечно сидя на мели, Я налюбуюсь издали На треволненье жизни шумной; Тогда премилый ваш альбом Я испещрю своим пером. И опишу отменно точно, Что я случайно иль нарочно Изведал на своем веку: Печалей терны, счастья розы, Разлуки знойную тоску И неги сладостные слезы, И свод небес, и ропот струй, И вечно первый поцелуй. Тогда, покорен вашей воле, На арзерумского пашу В пятнадцать песен, даже боле, Я эпопею напишу. Зато позвольте мне дотоле, Скрепив измученную грудь, От рифм и горя отдохнуть.
А.А.Бестужев-Марлинский. Собрание стихотворений.
Библиотека поэта.
Москва: Советский писатель, 1948.
Зачем зарницею без гула Исчезла ты, любви пора, И птичкой юность упорхнула В невозвратимое «вчера»? Давно ль на юношу, давно ли, Обетом счастия горя, Цветами радости и воли Дождила светлая заря? Давно ль с родимого порога Сманила жизнь на пышный пир И, как безгранная дорога, Передо мной открылся мир? И случай, преклоняя темя, Держал мне золотое стремя, И, гордо бросив повода, Я поскакал туда, туда!.. Летим — сорвал бразды шелковы Неукротимый конь судьбы, И брызжут пламенем подковы, Гремя о плиты и гробы. Я обезумел, воздух свищет — Все вдаль и вдаль, надежда прочь. И вот на нас упала ночь, И под скалою бездна прыщет, Над головой расшибся гром, И конь, и всадник, прянув с края, Кусты и глыбы отрывая, В пучину ринулись кольцом. Замлело сердце! Вихрь кончины Мне обуял и взор, и ум. Раздавлен на брегу пучины, Едва я слышу рев и шум. Вот набегают грозно, жадно За валом вал наперерыв; Уж мой отчаянный призыв Стихает, залит пеной хладной... И вдруг с утеса на утес, Как зверь, поток меня понес . . . . . . . . . . . . . . Очнулся я от страшной грезы, Но все душа тоски полна, И мнилось, гнут меня железы К веслу убогого челна. Вдаль отуманенным потоком, Меж сокрушающихся льдин, Заботно озираясь оком, Плыву я грустен и один. На чуждом небе тьма ночная; Как сон, бежит далекий брег, И, шуму жизни чуть внимая, Стремлю туда невольный бег, Где вечен лед и вечны тучи, И вечносеемая мгла, Где жизнь, зачахнув, умерла Среди пустынь и тундр зыбучих, Где небо, степь и лоно вод В безрадостный слияны свод, Где в пустоте блуждают взоры И даже нет стопе опоры! Плыву. На тихом сердце хлад, Дремотой лени тяжки вежды, И звезды искрами надежды В угрюмом небе не горят. Забвенья ток меня лелеет, Мечта уснула над веслом, И время в тихий парус веет Своим мирительным крылом. Всё мертво у меня кругом... И близко бездна океана Белеет саваном тумана.
А.А.Бестужев-Марлинский. Собрание стихотворений.
Библиотека поэта.
Москва: Советский писатель, 1948.
Ты взора не сводил с звезды своей вожатой И средь пустынь нагих, презревши бури стон, Любви и истины искал святой закон И в мир гармонии парил мечтой крылатой.
Примечания
Муравьев-Апостол М. И. — декабрист,
соузник Бестужева во время заключения в крепости «Форт Слава».
А.А.Бестужев-Марлинский. Собрание стихотворений.
Библиотека поэта.
Москва: Советский писатель, 1948.
Провиденья перст незримой, Облаков летучих вождь, Ниве, жаждою томимой, Посылает шумный дождь. Звучно, благостью обильный, Брызнул ток живой воды, Освежая злаки пыльны И замершие плоды. Вот и радуга завета Капли светлые зажгла: То улыбка бога света — Сень бессмертного чела.
А.А.Бестужев-Марлинский. Собрание стихотворений.
Библиотека поэта.
Москва: Советский писатель, 1948.
Кн. Н. У. * * * Ты улетаешь, Ангел света, И свет души уносишь ты, Но не зальет годами Лета Тобой зажженные мечты. А я бы жаждал в тьме забвенья, В холодной бездне утонуть. О сердце! Милое виденье Ты навсегда забудь, забудь! Запомни сладость первой встречи, И негой думы полный взор, И ум чарующие речи, И голос — ключ певучий гор! Нет, не падет росой целебной Слеза прощальная на грудь. Забудь, о сердце, сон волшебный — И навсегда забудь, забудь...
А.А.Бестужев-Марлинский. Собрание стихотворений.
Библиотека поэта.
Москва: Советский писатель, 1948.
Бегу от вас, бегу, Петропольские1 стены, Сокроюсь в мрак лесов, в пещеры отдаленны. Куда бы не достиг коварства дикий взор Или судей, писцов и сыщиков собор. Куда бы ни хвастун, ни лжец не приближался, Где б слух ни ябедой, ни лестью не терзался. Бегу! Я вольности обрел златую нить. Пусть здесь живет Дамон,— он здесь умеет жить. За деньги счастия не редким став примером, Он из-за стойки в час возникнул кавалером. Пусть Клит живет, его коммерчески дела Французов более нам причинили зла. Иль Граблев, коего бесчинства всем знакомы, Ивана Каина2 могли б умножить томы, Иль доблестный одной дебелостью Нарцис Пускай меняет здесь сиятельных Лаис. Пусть к пагубе людей с друзьями записными Понт счастье пригвоздил за картами своими. Пусть Грей3, любя одни российские рубли, Катоном4 рядится отеческой земли. Везде, хваля себя, твердит: «Чтоб жить безбедно, Нам щит невежество, нам просвещенье вредно». Таким людям житье в продажной стороне. Но мне здесь жить? к чему? И что здесь делать мне? Могу ль обманывать: могу ли притворяться? Нет! К возвышению постыдно пресмыкаться. Свободен мыслями, хоть скованный судьбой, Не применяюсь я за выгоды душой. Не захочу, на крест иль чин имея виды, Смывать забвением вельможные обиды Иль продавать на зло и вкусу и ушам Тому, кто больше даст, стиховный фимиам! Служить любовникам не ведаю искусства И знатных услаждать изношенные чувства; Я отдаю товар, каков он есть, лицом: Осла ослом зову, Бибриса — подлецом. За то гоним, забыт, в несчастной самой доле, Богат лишь бедностью, скитался в Петрополе. «Скажи, к чему, теперь я слышу, говорят, Слинявшей мудрости цинический наряд? Сей добродетели обуховской больницы Давно, весьма давно не носят средь столицы. Высокомерие — законно богачам, А гибкость, рабство, лесть приличны беднякам. Сим только способом бессребренны поэты Исправить могут зло их мачехи-планеты». Так! в наш железный век фортуна-чародей Творит директоров из глупых писарей. Злорада, например, на смех, на диво свету С запяток в пышную перенесла карету И, золотым шитьем сменивши галуны, Ввела и в честь и в знать умильностью жены. Теперь он, пагубным гордясь законов знаньем, Упитан грабленым соседей достояньем, С сверкающих колес стихиею своей Из милости грязнит достойнейших людей. Меж тем как Персий5 наш пешком повсюду рыщет И обонянием чужих обедов ищет; С бесценным даром сим для авторов знаком, По дыму трубному спешит из дому в дом. Конечно, Росский Тит6, в наградах справедливый, Вплетая в лавр побед дельфийские оливы7, Гордыню разгромив, с Европой бедных муз Рукою благости освободил от уз. Астреи8 могут ждать теперь наук пенаты, Наш Август царствует,— но где же Меценаты? Опорой слабого кто здесь захочет быть? Притом возможно ли дорогу проложить Сквозь тысячи писцов, искателей голодных, Сих жалких авторов восторгов всенародных, На коих без заслуг струится дождь щедрот: Шмели у пчел всегда их расхищают сот. Престанем же наград лелеять ожиданье,— Без покровителей напрасно дарованье. Ужель не видим мы Боянов наших дней, Влачащих жизнь свою без денег, без друзей, Весной без обуви, а в зиму без шинели, Бледней, чем схимники в конце страстной недели, И получающих в награду всех трудов Насмешки, куплены ценой своих стихов, На коих, потеряв здоровье и именье, Лишь в смерти обретать от бедности спасенье. Иль, за долги в тюрьме простершись на досках, Без хлеба в жизни сей бессмертья ждать в веках. На авторов давно прошла у знатных мода, И лучший здесь поэт9, честь русского народа, Вовеки будет чтим с шутами наравне. Ступай в подьячие, там счастье,— шепчут мне. Неужель должен я, наскучив Аполлоном, Как прежде рифмами,— теперь играть законом И локтями сметать чернильные столы? Как? чтобы я, сменив корысть на похвалы, В хаосе крючкотворств бессмысленных блуждая И звоном золота невинность заглушая, Для сильных стал весы Фемиды уклонять, По правде белое — по форме черным звать? И в справках вековых, в сношениях напрасных Бесстыдно волочить просителей несчастных? Скорей, чем эта мысль мне в голову придет, В июне месяце Неву покроет лед. Скорей луна светить в подлунную устанет, Графов10 писать стихи, злословить Клит престанет, И Трусова скорей узнают храбрецом, Чем я решусь сидеть в палатах за столом. Почто же медлить здесь? Оставим град развратный, Не добродетелью — лишь зданиями знатный, Где дерзостный порок деяний всех вождем С заслугой к счастию идут одним путем, Коварство кроется в куреньях тонкой лести, Где должно почести купить ценою чести, Где под личиною закона изувер, В почтеньи истину скрывая тьмой химер, Где гнусные ханжи и набожны прелесты Ниноны11 дух таят под покрывалом Весты12, Где роскоши одной является успех, Наука ж, знание в презрении у всех И где к их пагубе взнесли чело строптиво Искусство: красть умно, а угнетать учтиво, Где беззаконно всё, и мне велят молчать, Но можно ли с душой холодной ободрять Столичных жителей испорченные нравы? И кто в улику им, путь указуя правый, Не изольет свой гнев в бесхитростных стихах. Нет! Чтоб сатирою вливать порочным страх, Не нужно кротких муз ждать вдохновенья с неба,— Гнев справедливости, конечно, стоит Феба. Потише, вопиют, вотще и остроты И град блестящих слов пред ними сыплешь Взойди на кафедру, шуми с профессорами И стены усыпляй моральными речами. Там — худо ль, хорошо ль — всё можно говорить. Так мня грехи свои насмешками прикрыть, Смеются многие над правдою и мною, И с ложным мужеством под ранней сединою, Чтоб в бога веровать, ждут лихорадки в дом, Но бледны, трепетны, внимая дальний гром, Скучают небесам безверными мольбами. А в ясны дни, смеясь над бедными людями, Терпите, думают, лишь было б нам легко; Далеко от царя, до бога высоко! Но я, уверен быв, что для самой фортуны Хоть дремлют, но не спят каратели Перуны, От развращения спешу себя спасти. Роскошный Вавилон! В последнее прости.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.