Меню
Назад » »

Александр ГАЛИЧ (13)

КОМПОЗИЦИЯ #27, ИЛИ ТРОЛЛЕЙБУСНАЯ АБСТРАКЦИЯ

Посвящается И. Грековой

– Он не то чтобы достиг, – он подлез…
– А он ей в ЦУМе – пылесос и палас…
– А она ему: «Подлец ты, подлец!..»
– И как раз у них годичный баланс…
А на дворе – то дождь, то снег.
То дождь, то снег – то плач, то смех.
И чей забой – того казна…
А кто – в запой, а кто – в «козла».
«Пользуйтесь услугами Аэрофлота,
Экономьте время», и тра-ля-ля!
– В общежитии замок на двери…
– В нос шибает то пивком, то потком…
– Отвори, – она кричит, – отвори!…
– Тут его и цап-царап на партком!…
А на дворе – то дождь, то снег.
Сперва – чуть-чуть, а там – и сверх, 
Кому – во Львов, кому – в Казань,
А кто – в любовь, а кто – в «козла»!
«Покупайте к завтраку рыбные палочки,
Вкусно и питательно», и тра-ля-ля!
– Говорят, уже не первый сигнал…
– А он им в чай и подмешал нембутал…
– А им к празднику давали сига…
– По-советски, а не как-нибудь там!..
А на дворе – то дождь, то снег.
И тот же смех, один на всех.
И, словно бой, гремит гроза.
А кто – в любовь, а кто – в «козла».
«Граждане, подписку на газеты и журналы
Оформляйте вовремя», и тра-ля-ля!
– В общем вышло у него так на так…
– А она опять: «Подлец ты, подлец!..»
– Подождите, не бросайте пятак!..
– Ну, поставили на вид и конец!..
А на дворе – то дождь, то снег,
Все тот же смех и тот же снег…
И не беда, что тот же смех,
А вот беда – все тот же век!
«Предъявляйте пропуск в развернутом виде
При входе и выходе», и тра-ля-ля!

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЛЮБВИ, ИЛИ КАК ЭТО ВСЕ БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ (рассказ закройщика)

Ну, была она жуткою шельмою,
Одевалась в джерси и в мохер,
И звалась эта девочка Шейлою,
На гнилой иностранный манер.
Отличалась упрямством отчаянным –
Что захочем, мол, то и возьмем…
Ее маму за связь с англичанином
Залопатили в сорок восьмом.
Было все – и приютская коечка,
Фотоснимочки в профиль и в фас,
А по ней и не скажешь нисколечко,
Прямо дамочка – маде ин франс!
Не стирала по знакомым пеленки,
А служила в ателье на приемке,
Оформляла исключительно шибко,
И очки еще носила для шика,
И оправа на них роговая,
Словом, дамочка вполне роковая,
Роковая, говорю, роковая,
Роковая, прямо, как таковая!
Только сердце ей, вроде как, заперли,
На признанья смеялась – вранье!
Два закройщика с брючником запили
Исключительно через нее!
Не смеяться бы, надо молиться ей,
Жизнь ее и прижала за то,
Вот однажды сержант из милиции
Сдал в пошив ей букле на пальто.
И она, хоть прикинулась чинною,
Но бросала украдкою взгляд,
Был и впрямь он заметным мужчиною –
Рост четвертый, размер пятьдесят.
И начались тут у них трали-валм,
Совершенно, то есть стыд потеряли,
Позабыли, что для нашей эпохи,
Не годятся эти «ахи» и «охи».
Он трезвонит ей, от дел отвлекает,
Сообщите, мол, как жизнь протекает…
Протекает, говорит, протекает…
Мы-то знаем – на чего намекает!
Вот однажды сержант из милиции
У «Динамо» стоял на посту,
Натурально, при всей амуниции,
Со свистком мелодичным во рту.
Вот он видит – идет его Шейлочка
И, заметьте, идет не одна!
Он встряхнул головой хорошенечко –
Видит – это и вправду она.
И тогда, как алкаш на посудинку,
Невзирая на свист и гудки,
Он бросается к Шейлину спутнику
И хватает его за грудки!
Ой, сержант, вы пальцем в небо попали!
То ж не хахаль был, а Шейлин папаня!
Он приехал повидаться с дочуркой
И не ждал такой проделки нечуткой!
Он приехал из родимого Глазго,
А ему суют по рылу, как назло,
Прямо назло, говорю, прямо назло,
Прямо ихней пропаганде, как масло!
Ну, начались тут трения с Лондоном,
Взяли наших посольских в клещи!
Раз, мол, вы оскорбляете лорда нам,
Мы вам тоже написаем в щи!
А как приняли лорды решение
Выслать этих, и третьих и др… –
Наш сержант получил повышение,
Как борец за прогресс и за мир!
И никто и не вспомнил о Шейлочке,
Только брючник надрался – балда!
Ну, а Шейлочку в «раковой шеечке»
Увезли неизвестно куда!
Приходили два хмыря из Минздрава –
Чуть не сутки проторчали у зава.
Он нам после доложил на летучке,
Что у ней, мол, со здоровием лучше.
Это ж с психа, говорит, ваша дружба
Не встречала в ней ответа, как нужно!
Так, как нужно, говорит, так, как нужно..
Ох, до чего ж все, братцы, тошно и скушно!

ПРО МАЛЯРОВ, ИСТОПНИКА И ТЕОРИЮ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ

Чувствуем с напарником – ну и ну,
Ноги прямо ватные, все в дыму,
Чувствуем – нуждаемся в отдыхе,
Чтой-то нехорошее в воздухе.
Взяли «жигулевского» и «дубняка»
Третьим пригласили истопника,
Приняли, добавили еще раза,
Тут нам истопник и открыл глаза –
Про ужасную историю
Про Москву и про Париж,
Как наши физики проспорили
Ихним физикам пари.
Все теперь на шарике вкривь и вкось,
Шиворот-навыворот, набекрень,
И что мы с вами думаем день – ночь,
А что мы с вами думаем ночь – день.
И рубают финики лопари,
А в Сахаре снегу – невпроворот,
Это гады-физики на пари
Раскрутили шарик наоборот.
И там где полюс был, там тропики,
А где Нью-Йорк – Нахичевань,
А что мы люди, а не бобики,
Им на это наплевать!
Рассказал нам все это истопник,
Вижу, мой напарник, ну, прямо сник, –
Раз такое дело – гори огнем!
Больше мы малярничать не пойдем! –
Взяли в поликлинике бюллетень,
Нам башку работою не морочь!
И что ж тут за работа, если ночью день,
А потом обратно не день, а ночь!
И при всей квалификации
Тут возможен перекос,
Это ж все-таки радиация,
А не просто купорос!
Пятую неделю я не сплю с женой,
Пятую неделю я хожу больной,
Тоже и напарник мой плачется,
Дескать, он отравленный начисто.
И лечусь «столичною» лично я,
Чтобы мне с ума не стронуться,
Истопник сказал – «столичная» –
Очень хороша от стронция.
И то я верю, то не верится,
Что минует та беда…
А шарик вертится и вертится,
И все время не туда!

Я ПРИНИМАЮ УЧАСТИЕ В НАУЧНОМ СПОРЕ

…между доктором филологических наук, проф. Б.А. Бяликом и действительным членом Академии наук СССР С.Л. Соболевым по вопросу о том, может ли машина мыслить.

Я не чикался на курсах не зубрил сопромат,
Я вполне в научном мире личность лишняя.
Но вот чего я усек:
Газированной водой торговал автомат,
За копейку – без сиропа, за три с вишнею.
И с такой торговал вольностью,
Что за час его весь выпили,
Стаканы наливал полностью,
А людям никакой прибыли,
А людям никакой выгоды,
Ни на зуб с дуплом компенсации,
Стали люди искать выхода
Из безвыходной ситуации.
Сели думать тут ребятки, кто в беде виноват,
Где в конструкции ошибка, в чем неправильность,
Разобрали тут ребята весь как есть автомат,
Разобрали, устранили в нем неправедность.
А теперь крути, а то выпорем,
Станешь, дура, тогда умною,
Приспособим тебя к выборам,
Будешь в елках стоять урною.
Ты кончай, автомат, школьничать,
Ты кончай, автомат, умничать! 
Мы отучим тебя вольничать,
Мы научим тебя жульничать.
Он повкалывал недельку – с ним обратно беда –
Весь затрясся он, как заяц под стужею,
Не поймешь, чего он каплет – не сироп, не вода,
Может, краска, может, смазка, может, хуже.
И стоит, на всех шавкой злобится,
То он плачет, то матюкается.
Это люди – те приспособятся,
А машина – та засекается!
Так и стал автомат шизиком,
Всех пугает своим видиком,
Ничего не понять физикам, 
Не понять ничего лирикам.
Так давайте ж друг у друга не воруйте идей,
Не валите друг на друга свои горести,
И вот чего я вам скажу:
Может станут автоматы не глупее людей,
Только очень это будет не вскорости!

ЖУТКОЕ СТОЛЕТИЕ

Посвящается Е. С. Вентцель

В понедельник, дело было к вечеру,
Голова болела, прямо адово,
Заявляюсь я в гараж, к диспетчеру,
Говорю, что мне уехать надобно.
Говорю, давай путевку выпиши,
Чтоб куда подале, да посеверней,
Ты меня не нюхай, я не выпивши,
Это я с тоски такой рассеянный.
Я гулял на свадьбе в воскресение,
Тыкал вилкой в винегрет, закусывал,
Только я не пил за счастье Ксенино,
И вообще не пил, а так… присутствовал.
Я ни шкалика, и ни полшкалика,
А сидел жевал горбушку черного,
Все глядел на Ксенькина очкарика,
Как он строил из себя ученого.
А я, может, сам из семинарии,
Может, шоферюга я по случаю,
Вижу, даже гости закемарили,
Даже Ксенька, вижу, туча тучею.
Ну, а он поет, как хор у всенощной,
Все про иксы, игреки да синусы,
А костюмчик – и взглянуть-то не на что –
Индпошив, фасончик – на-ка, выкуси!
И живет-то он не в Дубне атомной,
А в НИИ каком-то под Каширою,
Врет, что он там шеф над автоматною
Электронно-счетною машиною.
Дескать, он прикажет ей, помножь-ка мне
Двадцать пять на девять с одной сотою,
И сидит потом, болтает ножками,
Сам сачкует, а она работает.
А она работает без ропота,
Огоньки на пульте обтекаемом!
Ну, а нам-то, нам-то среди роботов,
Нам что делать людям неприкаянным?!
В общем, слушал я как замороженный,
А потом меня как чтой-то подняло,
Встал, сказал – за счастье новорожденной!
Может, кто не понял, – Ксенька поняла!
И ушел я, не было двенадцати,
Хлопнул дверью – празднуйте, соколики!
И в какой-то, вроде бы, прострации
Я дошел до станции Сокольники.
В автомат пятак засунул молча я,
Будто бы в копилку на часовенку,
Ну, а он залязгал, сука волчая,
И порвал штаны мне снизу доверху.
Дальше я не помню, дальше – кончики!
Плакал я и бил его ботинкою,
Шухера свистели в колокольчики,
Граждане смеялись над картинкою…
Так, давай, папаша, будь союзником,
До суда поезжу дни последние,
Ах, обрыдла мне вся эта музыка,
Это автоматное столетие!

ФЕСТИВАЛЬ ПЕСНИ В СОПОТЕ В АВГУСТЕ 1969

Над черной пажитью разрухи,
Над миром проклятым людьми,
Поют девчонки о разлуке,
Поют мальчишки о любви!
Они глядят на нас с тревогой
И не умеют скрыть испуг,
Но наши страхи, наши боги
Для них – пустой и жалкий звук.
И наши прошлые святыни –
Для них – пустые имена,
И правда та, что посредине,
И им и нам еще темна!
И слышит Прага, слышит Сопот,
Истошный шепот: «Тру-ля-ля!»
Но пробивается сквозь шепот
Кирзовый топот патруля!
Нас отпустили на поруки,
На год, на час, на пять минут,
Поют девчонки о разлуке,
Мальчишки о любви поют!
Они лады перебирают,
Как будто лезут на рожон,
Они слова перевирают,
То в соль-мажор, то в ре-мажор.
А я крестом раскинув руки,
Как оступившийся минер –
Все о беде и о разрухе,
Все в ре-минор, да в ре-минор…
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar