- 1109 Просмотров
- Обсудить
КОЛОМИЙЦЕВ В ПОЛНЫЙ РОСТ
Истории из жизни Клима Петровича Коломийцева – мастера цеха, кавалера многих орденов, члена бюро Парткома и депутата Горсовета.
ИЗБРАННЫЕ ОТРЫВКИ ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЙ КЛИМА ПЕТРОВИЧА
1. ИЗ РЕЧИ НА ВСТРЕЧИ С ИНТЕЛЛИГЕНЦИЕЙ
…Попробуйте в цехе найти чувака,
Который бы мыслил не то!
Мы мыслим, как наше родное ЦК,
И лично… Вы знаете – кто!
…И пусть кой чего не хватает пока,
Мы с Лениным в сердце зато!
И мыслим, как наше родное ЦК,
И лично… Вы знаете – кто!
…Чтоб нашей победы приблизить срока,
Давайте ж трудиться на то!
Давайте же мыслить, как наше ЦК,
И лично… Вы знаете – кто!..
2. ИЗ БЕСЕДЫ С ТУРИСТАМИ ИЗ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ
…А уж пыль-то вы пускать мастера!
Мастера вы! Да не те времена!
Мы на проценты сравним, мистера,
Так и нет у вас, пардон, ни хрена!..
Потому что все у вас –
На показ.
А народ для вас – ничто и никто.
А у нас – природный газ,
Это раз.
И еще – природный газ…
И опять – природный газ…
И по процентам, как раз,
Отстаете вы от нас
Лет на сто!
О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ ВЫСТУПАЛ НА МИТИНГЕ В ЗАЩИТУ МИРА
У жены моей спросите, у Даши,
У сестры ее спросите, у Клавки,
Ну, ни капельки я не был поддавши,
Разве только что – маленько – с поправки!
Я культурно проводил воскресенье,
Я помылся и попарился в баньке,
А к обеду, как сошлась моя семья,
Начались у нас подначки да байки!
Только принял я грамм сто, для почина
(Ну, не более, чем сто, чтоб я помер!),
Вижу – к дому подъезжает машина,
Я гляжу на ней обкомовский номер!
Ну, я на крылечко – мол, что за гость,
Кого привезли, не чеха ли?!
А там – порученец, чернильный гвоздь,
«Сидай, – говорит, – поехали!»
Ну, ежели зовут меня, То – майна-вира!
В ДК идет заутреня
В защиту мира!
И Первый там, и прочие – из области.
Ну, сажусь я порученцу на ноги,
Он – листок мне, Я и тут не перечу.
«Ознакомься, – говорит, – по дороге
Со своею выдающейся речью!»
Ладно – мыслю – набивай себе цену,
Я ж в зачтениях мастак, слава Богу!
Приезжаем, прохожу я на сцену,
И сажусь со всей культурностью сбоку.
Вот моргает мне, гляжу, председатель:
Мол, скажи свое рабочее слово! Выхожу я,
И не дробно, как дятел,
А неспешно говорю и сурово:
«Израильская, – говорю, – военщина
Известна всему свету!
Как мать, – говорю, – и как женщина
Требую их к ответу!
Который год я вдовая,
Все счастье – мимо,
Но я стоять готовая
За дело мира!
Как мать вам заявляю и как женщина!..»
Тут отвисла у меня, прямо, челюсть,
Ведь бывают же такие промашки! –
Это сучий сын, пижон-порученец
Перепутал в суматохе бумажки!
И не знаю – продолжать или кончить,
В зале, вроде, ни смешочков, ни вою…
Первый тоже, вижу, рожи не корчит,
А кивает мне своей головою!
Ну, и дал я тут галопом – по фразам,
(Слава Богу, завсегда одно и то же!)
А как кончил – Все захлопали разом,
Первый тоже – лично – сдвинул ладоши.
Опосля зазвал в свою вотчину
И сказал при всем окружении:
«Хорошо, брат, ты им дал, по-рабочему!
Очень верно осветил положение!»
Такая вот история!
О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ СОЧИНИЛ НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКУЮ КОЛЫБЕЛЬНУЮ, УКАЧИВАЯ СВОЕГО ПЛЕМЯННИКА – СЕМЕНА, КЛАВКИНОГО СЫНА
Спи, Семен, спи,
Спи, понимаешь, спи!
Спи, а то придет Кащей,
Растудыть его в качель!
Мент приедет на «козе»,
Зафуячит в КПЗ!
Вот, какие, брат, дела –
Мышка кошку родила.
Спи, Семен, спи,
Спи, понимаешь, спи!
В две тысячи семьдесят пятом году
Я вечером, Сеня, в пивную зайду,
И пива спрошу, и услышу в ответ,
Что рижского нет, и московского нет,
Но есть жигулевское пиво –
И я просияю счастливо!
И робот топтун, молчалив и мордаст,
Мне пиво с горошком зеленым подаст.
И выскажусь я, так сказать, говоря: –
Не зря ж мы страдали, И гибли не зря!
Не зря ж мы, глаза завидущие,
Мечтали увидеть грядущее!
Спи, Семен, спи,
Спи, понимаешь, спи.
Спи, а то придет Кащей,
Растудыть его в качель!
Мент приедет на «козе»,
Зафуячит в КПЗ!
Вот, какие, брат, дела –
Мышка кошку родила.
Спи, Семен, спи,
Спи, понимаешь, спи,
Спи!..
О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ ДОБИВАЛСЯ, ЧТОБЫ ЕГО ЦЕХУ ПРИСВОИЛИ ЗВАНИЕ «ЦЕХА КОММУНИСТИЧЕСКОГО ТРУДА», И НЕ ДОБИВШИСЬ ЭТОГО – ЗАПИЛ
…Все смеются на бюро: «Ты ж как витязь –
И жилплощадь, и получка по царски!»
Ну, а я им: «Извините, подвиньтесь!
Я ж за правду хлопочу, не за цацки!
Как хотите – на доске ль, на бумаге ль,
Цельным цехом отмечайте, не лично.
Мы ж работаем на весь наш соцлагерь,
Мы ж продукцию даем на отлично!
И совсем мне, – говорю, – не до смеху,
Это чье же, – говорю, – указанье,
Чтоб такому выдающему цеху
Не присваивать почетное званье?!»
А мне говорят,
(Все друзья говорят – И Фрол, и Пахомов с Тонькою) –
«Никак, – говорят, – нельзя, – говорят –
Уж больно тут дело тонкое!»
А я говорю (матком говорю!),
Пойду, – говорю, – в обком, – говорю!
А в обкоме мне все то же: – Не суйся!
Не долдонь, как пономарь, поминанье.
Ты ж партийный человек, а не зюзя,
Должен, все ж таки, иметь пониманье!
Мало, что ли, пресса ихняя треплет
Все, что делается в нашенском доме?
Скажешь – дремлет Пентагон? Нет не дремлет!
Он не дремлет, мать его, он на стреме!
Как завелся я тут с пол-оборота: –
Так и будем сачковать?! Так и будем?!
Мы же в счет восьмидесятого года
Выдаем свою продукцию людям!
А мне говорят: – Ты чего, – говорят, –
Орешь, как пастух на выпасе?!
Давай, – говорят, – молчи, – говорят,
Сиди, – говорят, – не рыпайся!
А я говорю, в тоске говорю:
– Продолжим наш спор в Москве, – говорю!
…Проживаю я в Москве, как собака.
Отсылает референт к референту:
– Ты и прав, мне говорят, – но, однако,
Не подходит это дело к моменту.
Ну, а вздумается вашему цеху,
Скажем, – встать на юбилейную вахту?
Представляешь сам, какую оценку Би-Би-Си дадут подобному факту?!
Ну, потом – про ордена, про жилплощадь,
А прощаясь, говорят на прощанье:
– Было б в мире положенье попроще,
Мы б охотно вам присвоили званье.
А так, говорят, – ну, ты прав, – говорят, –
И продукция ваша лучшая!
Но все ж, – говорят, – не драп, – говорят, –
А проволока колючая!..
– Ну, что ж, – говорю,
– Отбой! – говорю.
– Пойду, – говорю, – В запой, – говорю!
Взял – и запил!
ПЛАЧ ДАРЬИ КОЛОМИЙЦЕВОЙ ПО ПОВОДУ ЗАПОЯ ЕЕ СУПРУГА КЛИМА ПЕТРОВИЧА
Ой, доля моя жалкая,
Родиться бы слепой!
Такая лета жаркая –
А он пошел в запой.
Вернусь я из магазина,
А он уже, блажной,
Поет про Стеньку Разина
С персидскою княжной.
А жар – ну, прямо, доменный,
Ну, прямо, градом пот.
А он, дурак недоенный,
Сидит и водку пьет.
Ну, думаю я, думаю,
Болит от мыслей грудь:
– Не будь ты, Дарья, дурою –
Придумай что-нибудь!
То охаю, то ахаю –
Спокоя нет как нет!
И вот – Пошла я к знахарю,
И знахарь дал совет.
И в день воскресный, в утречко,
Я тот совет творю:
Вплываю, словно уточка,
И Климу говорю:
– Вставай любезный-суженый,
Уважь свой родный дом,
Вставай – давай, поужинай,
Поправься перед сном!
А что ему до времени?
Ему б нутро мочить!
Он белый свет от темени
Не может отличить!
А я его, как милочка,
Под ручки – под уздцы, А на столе:
Бутылочка, Грибочки, огурцы.
Ой, яблочки моченые
С обкомовской икрой,
Стаканчики граненые
С хрустальною игрой,
И ножечки, и вилочки –
Гуляйте, караси!
Но только в той бутылочке,
Не водка: Ка-ра-син!
Ну, вынула я пробочку –
Поправься, атаман!
Себе – для вида – стопочку,
Ему – большой стакан.
– Давай, поправься, солнышко,
Давай, залей костер!..
Он выпил все, до донышка,
И только нос утер.
Грибочек – пальцем – выловил,
Завел туманно взгляд,
Сжевал грибок
И вымолвил:
– Нет, не люблю маслят!
О ТОМ, КАК КЛИМ ПЕТРОВИЧ ВОССТАЛ ПРОТИВ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ СЛАБОРАЗВИТЫМ СТРАНАМ
История эта очень печальная, Клим Петрович рассказывает ее в состоянии крайнего раздражения и позволяет себе, поэтому, некоторые, не вполне парламентские, выражения.
…Прямо, думал – я одно – быть бы живу,
Прямо, думал – до нутра просолюся!
А мотались мы тогда по Алжиру
С делегацией ЦК профсоюза.
Речи-встречи, то да се, кроем НАТО,
Но вконец оголодал я, катаясь.
Мне ж лягушек ихних на дух не надо,
Я им сукиным детям, не китаец!
Тут и Мао, сам-рассам, окосел бы!
Быть бы живу, говорю, не до жира!
И одно мое спасенье – Консервы,
Что мне Дарья в чемодан положила.
Но случилось, что она, с переляку,
Положила мне одну лишь салаку.
Я в отеле их засратом, в «Паласе»
Запираюсь, как вернемся, в палате,
Помолюсь, как говорится, Аллаху
И рубаю в маринаде салаку.
А на утро я от жажды мычу,
И хоть воду мне давай, хоть мочу!
Ну, извелся я!
И как-то под вечер,
Не стерпел и очутился в продмаге…
Я ж не лысый, мать их так! – Я ж не вечен,
Я ж могу и помереть с той салаки!
Вот стою я, прямо злой, как Малюта,
То мне зябко в пинжаке, то мне жарко.
Хоть дерьмовая, а все же – валюта,
Все же тратить исключительно жалко!
И беру я чтой-то вроде закуски,
Захудаленькую баночку, с краю.
Но написано на ей не по-русски,
А по ихнему я плохо читаю.
Подхожу я тут к одной синьорите:
– Извините, мол, ком бьен, Битте-дритте,
Подскажите, мол, не с мясом ли банка?..
А она в ответ кивает, засранка!
И пошел я, как в беспамятстве, к кассе,
И очнулся лишь в палате, в «Паласе» –
Вот на койке я сижу нагишом
И орудую консервным ножом!
И до самого рассветного часа
Матерился я в ту ночь, как собака.
Оказалось в этой банке не мясо,
Оказалась в этой банке салака!
И не где-нибудь в Бразилии «маде»,
А написано ж внизу, на наклейке,
Что, мол, «маде» в СССР,
В маринаде, В Ленинграде,
Рупь четыре копейки!
…Нет уж, братцы, надо ездить поближе,
Не на край, расперемать его, света!
Мы ж им – гадам – помогаем, И мы же
Пропадаем, как клопы, через это!
Я то думал – как-никак заграница,
Думал память, как-никак, сохранится.
Оказалось, что они, голодранцы,
Понимают так, что мы – иностранцы!
И вся жизнь их заграничная – лажа!
Даже хуже – извините – чем наша!
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.