- 1069 Просмотров
- Обсудить
Судьба меня в младенчестве убила! Не знал я жизни тридцать лет, Но ваша кисть мне вдруг проговорила: "Восстань из тьмы, живи, поэт!" И расцвела холодная могила, И я опять увидел свет...
Русские поэты. Антология в четырех томах.
Москва: Детская литература, 1968.
"Ай, ахти! ох, ура, Православный наш царь, Николай государь, Б тебе мало добра! Обманул, погубил Ты мильоны голов,- Не сдержал, не свершил Императорских слов!.. Ты припомни, что мы, Не жалея себя, Охранили тебя От большой кутерьмы, Охранили, спасли И по братним телам Со грехом пополам На престол возвели! Много, много сулил Ты солдатам тогда; Миновала беда - И ты все позабыл! Помыкаешь ты нас По горам, по долам, Не позволишь ты нам Отдохнуть ни на час! От стальных тесаков У нас спины трещат, От учебных шагов У нас ноги болят! День и ночь наподряд, Как волов наповал, Бьют и мучат солдат Офицер и капрал. Что же, белый отец, Своих черных овец Ты стираешь с земли? Или думаешь ты Нами вечно играть?.. . . . . . . . . . . . Православный наш царь, Николай государь, Ты болван наших рук: Мы склеили тебя - И на тысячу штук Разобьем, разлюбя!"
Русские поэты. Антология в четырех томах.
Москва: Детская литература, 1968.
В душе горит огонь любви, Я жажду наслажденья,- О милый мой, лови, лови Минуту заблужденья! Явись ко мне - явись, как дух, Нежданный, беспощадный, Пока томится, ноет дух В надежде безотрадной, Пока играет на челе Румянец прихотливый, И вижу я в туманной мгле Звезду любви счастливой! Я жду тебя - я вся твоя, Покрой меня лобзаньем, И полно жить,- и тихо я Сольюсь с твоим дыханьем! В душе горит огонь любви, Я жажду наслажденья,- О милый мой, лови, лови Минуту заблужденья!
Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов.
Москва: Художественная литература, 1988.
Где ты, время невозвратное Незабвенной старины? Где ты, солнце благодатное Золотой моей весны? Как видение прекрасное, В блеске радужных лучей, Ты мелькнуло, самовластное, И сокрылось от очей! Ты не светишь мне по-прежнему, Не горишь в моей груди - Предан року неизбежному Я на жизненном пути. Тучи мрачные, громовые Над главой моей шумят; Предвещания суровые Дух унылый тяготят. Ах, как много драгоценного Я в сей жизни погубил! Как я идола презренного - Жалкий мир - боготворил! С силой дивной и кичливою Добровольного бойца И с любовию ревнивою Исступленного жреца Я служил ему торжественно, Без раскаянья страдал И рассудка луч божественный На безумство променял! Как преступник, лишь окованный Правосудною рукой,- Грозен ум, разочарованный Светом истины нагой! Что же?.. Страсти ненасытные Я таил среди огня, И друзья - злодеи скрытные - Злобно предали меня! Под эгидою ласкательства, Под личиною любви Роковой кинжал предательства Потонул в моей крови! Грустно видеть бездну черную После неба и цветов, Но грустнее жизнь позорную Убивать среди рабов И, попранному обидою, Видеть вечно за собой С неотступной Немезидою Безответственный разбой! Где ж вы, громы-истребители, Что ж вы кроетесь во мгле, Между тем как притеснители Торжествуют па земле! Люди, люди развращенные - То рабы, то палачи,- Бросьте, злобой изощренные, Ваши копья и мечи! Не тревожьте сталь холодную - Лютой ярости кумир! Вашу внутренность голодную Не насытит целый мир! Ваши зубы кровожадные Блещут лезвием косы - Так грызитесь, плотоядные, До последнего, как псы!..
Три века русской поэзии.
Составитель Николай Банников.
Москва: Просвещение, 1968.
Пышно льется светлый Терек В мирном лоне тишины; Девы юные на берег Вышли встретить пир весны. Вижу игры, слышу ропот Сладкозвучных голосов, Слышу резвый, легкий топот Разноцветных башмачков. Но мой взор не очарован И блестит не для побед - Он тобой одним окован, Алый шелковый бешмет! Образ девы недоступной, Образ строгой красоты Думой грустной и преступной Отравил мои мечты. Для чего у страсти пылкой Чародейной силы нет - Превратиться невидимкой В алый шелковый бешмет? Для чего покров холодный, А не чувство, не любовь, Обнимает, жмет свободно Гибкий стан, живую кровь?
Три века русской поэзии.
Составитель Николай Банников.
Москва: Просвещение, 1968.
Мне наскучило, девице, Одинешенькой в светлице Шить узоры серебром! И без матушки родимой Сарафанчик мой любимый Я надела вечерком - Сарафанчик, Расстеганчик! В разноцветном хороводе Я играла на свободе И смеялась как дитя! И в светлицу до рассвета Воротилась: только где-то Разорвала я шутя Сарафанчик, Расстеганчик! Долго мать меня журила - И до свадьбы запретила Выходить за ворота; Но за сладкие мгновенья Я тебя без сожаленья Оставляю навсегда, Сарафанчик, Расстеганчик!
Русская поэзия XIX века.
Библиотека всемирной литературы.
Серия 2-я. Литература XIX века.
Москва: Художественная литература, 1974.
Разлюби меня, покинь меня, Доля, долюшка железная! Опротивела мне жизнь моя, Молодая, бесполезная! Не припомню я счастливых дней, Не знавал я их с младенчества,- Для измученной души моей Нет в подсолнечной отечества! Слышал я, что будто божий свет Я увидел с тихим ропотом, А потом житейских бурь и бед Не избегнул с горьким опытом. Рано-рано ознакомился Я на море с непогодою. Поздно-поздно приготовился В бой отчаянный с невзгодою! Закатилася звезда моя, Та ль звезда моя туманная, Что следила завсегда меня, Как невеста нежеланная! Не ласкала, не лелеяла, Как любовница заветная,- Только холодом обвеяла, Как изменница всесветная!
Русская поэзия XIX века.
Библиотека всемирной литературы.
Серия 2-я. Литература XIX века.
Москва: Художественная литература, 1974.
Там, над быстрою рекой, Есть волшебное окно; Белоснежною рукой Открывается оно. Груди полные дрожат Из-под тени полотна; Очи светлые блестят Из волшебного окна... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И, склонясь на локоток, Под весенний вечерок, Миловидна, хороша Смотрит девица-душа. Улыбнется — и природа расцветет, И приятней соловей в саду поет, И над ручкою лилейной Вьется ветер тиховейный, И порхает, И летает С сладострастною мечтой Над девицей молодой. Но лишь только опускает раскрасавица окно, Всё над Тереком суровым и мертво и холодно. Улыбнись, душа-девица, Улыбнись, моя любовь, И вечерняя зарница Осветит природу вновь! Нет! жестокая, не слышит Робкой жалобы моей И в груди ее не пышет Пламень неги и страстей. Будет время, равнодушная краса, Разнесется от печали светло-русая коса! Сердце пылкое, живое Загрустит во тьме ночной, И страдание чужое Ознакомится с тобой; И откроешь ты ревниво Потаенное окно, Но любви нетерпеливой Не дождется уж оно!
А.И.Полежаев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1957.
[1] Изувер — почетное титло, которым величают иногда закоренелые старообрядки воинов.И нет их, нет! промчались годы Душевных бурь и мятежей, И я далек от рубежей Войны, разбоя и свободы... И я, без грусти и тоски, Покинул бранные станицы, Где в вечной праздности девицы, Где в вечном деле казаки; Где молоканки очень строги Для целомудренных невест; Где днем и стража и разъезд, А ночью шумные тревоги; Где бородатый богатырь, Всегда готовый на сраженье, Меняет важно на чихирь В горах отбитое именье; Где беззаботливый старик Всегда молчит благопристойно, Лишь только б сварливый язык Не возмущал семьи покойной; Где день и ночь седая мать Готова дочери стыдливой Седьмую заповедь читать; Где дочь внимает терпеливо Совету древности болтливой, И между тем в тринадцать лет, В глазах святоши боязливой, Полнее шьет себе бешмет; . . . . . . . . . . . . . . . Где безукорная жена Глядит скосясь на изувера,[1] . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Где муж, от сабли и седла Бежав, как тень, в покое кратком, Под кровом мирного угла Себе растит в забвеньи сладком Красу оленьего чела; Где всё живет одним развратом;[2] Где за червонец можно быть Жене — сестрой, а мужу братом; Где можно резать и душить Проезжих с солнечным закатом; Где яд, кинжал, свинец и меч Всегда сменяются пожаром, И голова катится с плеч Под неожиданным ударом; Где, наконец, Кази-Мулла, Свирепый воин исламизма, В когтях полночного орла Растерзан с гидрой фанатизма, И пал коварный Бей-Булат,[3] И кровью злобы и раздора Запечатлел дела позора Отважный русский ренегат...[4] И всё утихло: стан проклятий, Громов победных торжество — И село мира божество На трупах недругов и братий... Таков сей край, от древних лет, Свидетель казни Прометея, Войны Лукулла и Помпея И Тамерлановых побед.
[2] Частые необходимые сношения казаков с горцами служат невольною причиною беспорядков, происходящих иногда в станицах. Кому не известны хищные, неукротимые нравы чеченцев. Кто не знает, что миролюбивейшие меры, принимаемые русским правительством для смирения, буйства сих мятежников, никогда не имели полного успеха; закоренелые в правилах разбоя, они всегда одинаковы. Близкая неминуемая опасность успокаивает их на время, после опять то же вероломство, то же убийство в недрах своих благодетелей. Черты безнравственности, приведенные в сем отрывке, относятся, собственно, к этому жалкому народу.
[3] Бей-Булат — важное лицо в истории горских революций. [4] Ренегат Каплунов — беглый русский солдат, прославивший себя в горах разбоем и непримиримой ненавистью к соотечественникам.
А.И.Полежаев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1957.
Опять она, опять Москва! Редеет зыбкий пар тумана, И засияла голова И крест Великого Ивана! Вот он — огромный Бриарей, Отважно спорящий с громами, Но друг народа и царей С своими ста колоколами! Его набат и тихий звон Всегда приятны патриоту; Не в первый раз, спасая трон, Он влек злодея к эшафоту! И вас, Реншильд и Шлиппенбах, Встречал привет его громовый, Когда, с улыбкой на устах, Влачились гордо вы в цепях За колесницею Петровой! Дела высокие славян, Прекрасный век Семирамиды, Герои Альпов и Тавриды — Он был ваш верный Оссиан, Звучней, чем Игорев Баян. И он, супруг твой, Жозефина, Железный волей и рукой, На векового исполина Взирал с невольною тоской! Москва под игом супостата, И ночь, и бунт, и Кремль в огне — Нередко нового сармата Смущали в грустной тишине. Еще свободы ярой клики Таила русская земля; Но грозен был Иван Великий Среди безмолвного Кремля; И Святослава меч кровавый Сверкнул над буйной головой, И, избалованная славой, Она склонилась величаво Перед торжественной судьбой!.. Восстали царства; пламень брани Под небом Африки угас, И звучно, звучно с плеском дланей Слился Ивана шумный глас!.. И где ж, когда в скрижаль отчизны Не вписан доблестный Иван? Всегда, везде без укоризны Он русской правды алкоран!.. Люблю его в войне и мире, Люблю в обычной простоте И в пышной пламенной порфире, Во всей волшебной красоте, Когда во дни воспоминаний Событий древних и живых, Среди щитов, огней, блистаний, Горит он в радугах цветных!.. Томясь желаньем ненасытным Заняться важно суетой, Люблю в раздумье любопытном Взойти с народною толпой Под самый купол золотой И видеть с жалостью оттуда, Что эта гордая Москва, Которой добрая молва Всегда дарила имя чуда — Песку и камней только груда. Без слов коварных и пустых Могу прибавить я, что лица, Которых более других Ласкает матушка-столица, Оттуда видны без очков, Поверьте мне, как вереница Обыкновенных каплунов... А сколько мыслей, замечаний, Философических идей, Филантропических мечтаний И романтических затей, Всегда насчет других людей, На ум приходит в это время! Какое сладостное бремя Лежит на сердце и душе! Ах, это счастье без обмана, Оно лишь жителя Монблана Лелеет в вольном шалаше! Один крестьянин полудикий Недаром вымолвил в слезах: «Велик господь на небесах, Велик в Москве Иван Великий!» Итак, хвала тебе, хвала, Живи, цвети, Иван Кремлевский, И, утешая слух московский, Гуди во все колокола!..
А.И.Полежаев. Стихотворения и поэмы.
Библиотека поэта. Большая серия.
Ленинград: Советский писатель, 1957.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.