- 966 Просмотров
- Обсудить
Мне жалко что я не зверь, бегающий по синей дорожке, говорящий себе поверь, а другому себе подожди немножко, мы выйдем с собой погулять в лес для рассмотрения ничтожных листьев. Мне жалко что я не звезда, бегающая по небосводу, в поисках точного гнезда она находит себя и пустую земную воду, никто не слыхал чтобы звезда издавала скрип, ее назначение ободрять собственным молчанием рыб. Еще есть у меня претензия, что я не ковер, не гортензия. Мне жалко что я не крыша, распадающаяся постепенно, которую дождь размачивает, у которой смерть не мгновенна. Мне не нравится что я смертен, мне жалко что я неточен. Многим многим лучше, поверьте, частица дня единица ночи. Мне жалко что я не орел, перелетающий вершины и вершины, которому на ум взбрел человек, наблюдающий аршины. Мы сядем с тобою ветер на этот камушек смерти. Мне жалко что я не чаша, мне не нравится что я не жалость. Мне жалко что я не роща, которая листьями вооружалась. Мне трудно что я с минутами, меня они страшно запутали. Мне невероятно обидно что меня по-настоящему видно. Еще есть у меня претензия, что я не ковер, не гортензия. Мне страшно что я двигаюсь не так как жуки жуки, как бабочки и коляски и как жуки пауки. Мне страшно что я двигаюсь непохоже на червяка, червяк прорывает в земле норы, заводя с землей разговоры. Земля где твои дела, говорит ей холодный червяк, а земля распоряжаясь покойниками, может быть в ответ молчит, она знает что все не так Мне трудно что я с минутами, они меня страшно запутали. Мне страшно что я не трава трава, мне страшно что я не свеча. Мне страшно что я не свеча трава, на это я отвечал, и мигом качаются дерева. Мне страшно что я при взгляде на две одинаковые вещи не замечаю что они различны, что каждая живет однажды. Мне страшно что я при взгляде на две одинаковые вещи не вижу что они усердно стараются быть похожими. Я вижу искаженный мир, я слышу шепот заглушенных лир, и тут за кончик буквы взяв, я поднимаю слово шкаф, теперь я ставлю шкаф на место, он вещества крутое тесто Мне не нравится что я смертен, мне жалко что я не точен, многим многим лучше, поверьте, частица дня единица ночи Еще есть у меня претензия, что я не ковер, не гортензия. Мы выйдем с собой погулять в лес для рассмотрения ничтожных листьев, мне жалко что на этих листьях я не увижу незаметных слов, называющихся случай, называющихся бессмертие, называющихся вид основ Мне жалко что я не орел, перелетающий вершины и вершины, которому на ум взбрел человек, наблюдающий аршины. Мне страшно что всё приходит в ветхость, и я по сравнению с этим не редкость. Мы сядем с тобою ветер на этот камушек смерти. Кругом как свеча возрастает трава, и мигом качаются дерева. Мне жалко что я семя, мне страшно что я не тучность. Червяк ползет за всеми, он несет однозвучность. Мне страшно что я неизвестность, мне жалко что я не огонь.
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Так сочинилась мной элегия о том, как ехал на телеге я. Осматривая гор вершины, их бесконечные аршины, вином налитые кувшины, весь мир, как снег, прекрасный, я видел горные потоки, я видел бури взор жестокий, и ветер мирный и высокий, и смерти час напрасный. Вот воин, плавая навагой, наполнен важною отвагой, с морской волнующейся влагой вступает в бой неравный. Вот конь в могучие ладони кладет огонь лихой погони, и пляшут сумрачные кони в руке травы державной. Где лес глядит в полей просторы, в ночей неслышные уборы, а мы глядим в окно без шторы на свет звезды бездушной, в пустом сомненье сердце прячем, а в ночь не спим томимся плачем, мы ничего почти не значим, мы жизни ждем послушной. Нам восхищенье неизвестно, нам туго, пасмурно и тесно, мы друга предаем бесчестно и Бог нам не владыка. Цветок несчастья мы взрастили, мы нас самим себе простили, нам, тем кто как зола остыли, милей орла гвоздика. Я с завистью гляжу на зверя, ни мыслям, ни делам не веря, бороться нет причины. Мы все воспримем как паденье, и день и тень и сновиденье, и даже музыки гуденье не избежит пучины. В морском прибое беспокойном, в песке пустынном и нестройном и в женском теле непристойном отрады не нашли мы. Беспечную забыли трезвость, воспели смерть, воспели мерзость, воспоминанье мним как дерзость, за то мы и палимы. Летят божественные птицы, их развеваются косицы, халаты их блестят как спицы, в полете нет пощады. Они отсчитывают время, Они испытывают бремя, пускай бренчит пустое стремя - сходить с ума не надо. Пусть мчится в путь ручей хрустальный, пусть рысью конь спешит зеркальный, вдыхая воздух музыкальный - вдыхаешь ты и тленье. Возница хилый и сварливый, в последний час зари сонливой, гони, гони возок ленивый - лети без промедленья. Не плещут лебеди крылами над пиршественными столами, совместно с медными орлами в рог не трубят победный. Исчезнувшее вдохновенье теперь приходит на мгновенье, на смерть, на смерть держи равненье певец и всадник бедный.
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
какое утро ночь темница в траве лежала заграница стояла полночь а над нею вился туман земли темнее летали птицы чоботы и поднимали соленые хоботы тогда на ветке в русских сапогах стоит сердечнейший монах в пяти шагах я видел временный подъем где травы думают вдвоем я видел сумасбродку Соню она платку благодаря дала мне сон богатыря и я лежал немой как соня и я глядел в окно смешное и в трех шагах гулял один иеромонах я думаю вот добрый вечер кафтан пустой кому перечить лишь полки пальмами висят да в уголках бобы свистят они себе ломают шляпу они стучат в больные лапы медведи волки тигры звери еноты бабушки и двери наставница скажу я тихо обои потеревши лихо обедают псалмы по-шведски а в окнах разные челны благовонный воздух светский станет родственник волны тогда ко мне бегут сажают на скрипке песням ужасают а он смеюсь а он боюсь мамаша с ним колечком бьюсь прошли два года как листва да в уголках бобы свистят тогда одевшись кораблем он рассуждает королем и неподвижный яблок ест на седалище прежних мест как скворец мы поем нивы хижины все поймем а если зря лежишь в горячке как бы коран как бы коран блюдите детство на карачках так в кипятке шипит кора я поднял свой голос сонный он сказал это все сионы иерусалимы хижины франции где циклопы и померанцы я хотел вступить с ней в брак но пришлось поехать в барак в боку завелся червяк оказалось он был мертвяк на шляпе выросло перо друзья вон поезд выбегает на перрон осыпан снежною судьбой заняться хочет молотьбой поля прелестные кругом наставница читала каблуком и поднимая ввысь глаза ей с неба падала лоза она уже читалась вся лишь полки пальмами висят я спал как Боже мой уха я видел день течет затейливо во сне носилась чепуха и все кругом насмешливо пред смертью улыбалось вежливо доставши бабушкин цилиндр и кофту бумазейну молил я Бога исцели трещотками брели музеи ему давали скипидар горчишники с тремасом и он как бы поэт Пиндар давился пышным квасом улыбались ночи расам бабкою на сундуке с незабудкою в руке что за ночи просто ночь не улыбки бестолочь он тогда опять заснул и в париж прилетел но проснулся на столе между прочих блюд и дел и доставши воротник отвинтил бумажку чтоб монах стоявший вник и прочел ромашку а в бумажке написал это деньги я сказал
Александр Введенский. Полное собрание сочинений.
Анн Арбор: Ардис, 1980.
снег лежит земля бежит кувыркаются светила ночь пигменты посетила ночь лежит в ковре небес ночь ли это? или бес? как свинцовая рука спит бездумная река и не думает она что вокруг нее луна звери лязгают зубами в клетках черных золотых звери стукаются лбами звери коршуны святых мир летает по вселенной возле белых жарких звезд вьется птицею нетленной ищет крова ищет гнезд нету крова нету дна и вселенная одна может изредка пройдет время бедное как ночь или сонная умрет во своей постели дочь и придет толпа родных станет руки завивать в обиталищах стальных станет громко завывать умерла она — исчезла в рай пузатая залезла Боже Боже пожалей Боже правый на скале но ответил Бог играй и вошла девица в рай там вертелись вкось и вкривь числа домы и моря в несущественном открыв существующее зря там томился в клетке Бог без очей без рук без ног так девица вся в слезах видит это в небесах видит разные орлы появляются из мглы и тоскливые летят и беззвучные блестят о как мрачно это все скажет хмурая девица Бог спокойно удивится спросит мертвую ее что же мрачно дева? что мрачно Боже - бытие что ты дева говоришь что ты полдень понимаешь ты веселье и Париж дико к сердцу прижимаешь ты под музыку паришь ты со статуей блистаешь в это время лес взревел окончательно тоскуя он среди земных плевел видит ленточку косую эта ленточка столбы это Леночка судьбы и на небе был Меркурий и вертелся как волчок и медведь в пушистой шкуре грел под кустиком бочок а кругом ходили люди и носили рыб на блюде и носили на руках десять пальцев на крюках и пока все это было та девица отдохнула и воскресла и забыла и воскресшая зевнула я спала сказала братцы надо в этом разобраться сон ведь хуже макарон сон потеха для ворон я совсем не умирала я лежала и зияла я взвивалась и орала я пугала это зало летаргический припадок был со мною между кадок лучше будем веселиться и пойдем в кино скакать и помчалась как ослица всем желаньям потакать тут сияние небес ночь ли это или бес
Александр Введенский. Полное собрание сочинений.
Анн Арбор: Ардис, 1980.
однажды человек приходит в сей трехлистный свет словно птичка в поле бродит или как могучий ветр озирает скалы долы деревянные гондолы смотрит на приятный Рим и с монашкой говорим ты монашка я пятнашка но услыша пули звук он упал холодной шашкой весь рыдая на траву что за горе но в окно смотрит море и темно он с горы сидит впотьмах он ласкает росомах побеги идет в вокзал в безоглядную тюрьму где качается лоза где создания умрут быстро падал детский снег полный ленты полный нег когда бы жить начать сначала он молвит в свой сюртук я б все печатала рычала как бы лесной барсук уже казаки убежали в углу сияет ангел хилый и мысли глупые жужжали над этой ветхою могилой поспешные минуты как речки потекли и звезды отдаленно как тучи расцвели тогда ребенок молодой молиться сочиняет болтает сонной головой в подушку медную скучает он плача покидает лес и южные бананы колотит точно мутный бес в сухие жизни барабаны но скоро вечер наступил видна пустыня ада покуда свечкой на пути не установят сада что же это стрекоза нет восток отличный словно баба егоза или ветер хищный и с дворянских сих кустов нету сумрачных мостов и в богатой этой печке все наклонно все как в спячке о похожие столы мы сказали ветрено выбегая из толпы по дощечке ветреной сквозь холодное стекло выставляя лица замечает рассвело умерла столица и ложася на сундук и сложивши руки он как утренний бамбук умер для науки грохочи отец и мать светит зябкий уголок и торопится поймать однодневный потолок выходил поспешно дух огорошенный петух и на елях на сосне как дитя лежал во сне в неслышном оперении в тоске и измерении УМЕРШИЙ уж я на статуе сижу безбрежною листвой углы прохожие слежу любезной головой на это отвечал судья в кафтане в простыне в постель посмертную идя и думал лежа на спине что все-таки она уныла и на подушке спит бескрылый над всем возносится поток над всем возносится восток
Александр Введенский. Полное собрание сочинений.
Анн Арбор: Ардис, 1980.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.