Александр НЕПОМНЯЩИЙ (15)

В аду поводы и гости,
Птица синяя на завтрак.
В аду праздники и тосты,
Стрелки, «белки», фотокадры.
Чтобы все, блин, получилось,
Чтобы солнышко светилось,
Чтобы родина цвела –
Только б, главное, до дна!

Философские болота,
Одиночеством об стенку,
Откровенья до икоты
С гордостью снимают пенку
С забродившего варенья
Пониманья, уваженья,
Вечной дружбы и любви,
Суеты да маеты... 

А выше потолков
Бездомный плачет светлый дом наш
Тишиной. И прочтена скрижаль – 
Печаль о том, что мы когда-то были...
И не отданы долги,
И пеплом шапка в сере кpаж,
День прошел, как не было...
Hе поговорили... 

Бесам тоже кушать нужно,
И поэтому show must go on,
Где весело и скучно,
Уйма новых лиц, имен
И серий по кругам, по кругу,
В мыльных Треблинках досуга
С пустотою пустота
Делилась чем-то до утра.

Иллюзорная свобода
Сквознячком тьмы черных дыр
Нас встретит ласково у входа
В дивный новый, новый миp,
В аттракционы подсознания,
Добровольно в цемент зданья.
С новосельем, камень – хлебом,
И прочь уходят этажи от неба.

Выше потолков
Бездомный плачет светлый дом наш
Тишиной. И прочтена скрижаль –
Печаль о том, что мы когда-то были...
И не отданы долги,
И пеплом шапка в сере краж,
Год прошел, как не было...
Не поговорили…

Hа груди рвались рубахи,
Кулаки стучали. Пьяная слеза –
За что ж так? Страхи в нас смотрели
Смертью из-под колеса
Часов. «А мы не виноваты, 
Мы ж в порядке, мы бы рады,
Hо миp свели с ума враги.
Они такие мудаки...

Ах, если б было все иначе –
Переиграть, не умирать,
Ах, если бы нашелся мальчик
За нас, гадов, воевать...»
Так сослагательно летали,
Верили и побеждали,
Так стусовались навсегда,
Чтоб не закончилась игра,

Где под ногами клетки поля,
В бой ведет с небес рука.
Hо новый ход, как наша воля,
И черный лак, как знак врага.
Мы в землю падали словами –
Не пpоpасти и соpняками.
Какая смерть еще нам, ад –
Все здесь, мы сами себе ад! 

И выше потолков
Бездомный плачет светлый дом наш
Тишиной. И прочтена скрижаль –
Печаль о том, что мы когда-то были...
И не отданы долги,
И пеплом шапка в сере краж,
Жизнь прошла, как не было…

Исповедь

Мне задавали вопросы вежливо,
А я отвечал уклончиво,
От страха косил под хорошего
И честные строил глаза.
И ангел с повязкой красною
Вздохнул и сказал: «Напрасно ты...
Здесь никого не бьют, но всех по-разному,
Так что в разведку нам идти без тебя...»

Вздохнув, исчез он –  и один остался я.
А кругом поля узорами, сказками...
Мне говорят, они такие прекрасные,
А я не чувствую их красоты...
И вот о забор ломаются ноготки,
Как в коробке летается бабочке,
Как ненавидят лица в зеркалах кулаки,
Как горло дымом без глоточка любви...

Пускай отравленный, пусть хоть единственный,
Пусть скатертями дорожки все выстелят,
Пускай под зад дадут, в затылок пусть выстрелят,
Только б вернули заветный клубок,
Чтобы бежать, меняя лапти на ссадины,
Сквозь бурелом в нить от собственной гадины,
Где все надежды ей, подлой, украдены,
И хочет тьма стереть свечи огонек...

Прости и пощади меня, Святый Ангеле,
Слишком страшная без неба смерть на земле,
Hе дай, Господь, стать дезеpтиpом на Твоей войне,
Возьми хотя бы в штрафной батальон...
Последний pаз, прощаясь, видеть луч солнечный –
Такая доля всем нам, обреченным нам...
И все б достались прожорливым гробам,
Кабы не лучик света, Имя Имен...

Мне задавали вопросы вежливо...
А я отвечал уклончиво...
Мне задавали вопросы вежливо...

Если все-таки Москва до сих пор – Третий Рим,
То не может Москва быть лишь для москвичей.
Если русская земля до сих пор – Третий Рим,
То быть русским – больше, чем быть просто русским.
Настало время зеркал, и лжет тебе каждый флаг,
Чтоб Система сыграла тобою в хоккей,
А ты шайбой ей стал, замерзшей свастикой падшей,
А увы, не смертельным ей солнцем жарким.

Брама сотворил тюрьму, Вишну сохранил тюрьму –
Ее взорвут лучи весеннего Солнца.
Брама сотворил тюрьму, Вишну сохранил тюрьму,
А нам ее взрывать ради Крестного Солнца.

Чтоб борцам со тьмой стать верными тьме,
Чувство правоты дадут им и ослепнуть чуть сердцем.
Инквизитор, Лжец Великий, тысячелик,
Когда глядишь в него ты – он смотрит в тебя.
И ты поверишь ему без апофатии веры,
Без хлеба совести с деконструкции перцем,
И ты за ним пойдешь без знания-причастия
Священного Огня – Христа.

Брама сотворил тюрьму, Вишну сохранил тюрьму – 
Ее взорвут лучи весеннего Солнца.
Брама сотворил тюрьму, Вишну сохранил тюрьму,
А нам ее взрывать ради Крестного Солнца.

Враг все равно уничтожит наш лес –
Это значит всего лишь, что ни пяди без боя.
Тайна храмов-елей отразится в воде,
Свирель фавна плывет вглубь на зеленой карете.
А что поэт? Лишь солдат – дело гиблое,
И его счастье – безысходно простое:
Быть палачом смерти в трибунале Любви,
Быть прокурором игре с точки зрения смерти.

Брама сотворил тюрьму, Вишну сохранил тюрьму –
Ее взорвут лучи весеннего Солнца.
Брама сотворил тюрьму, Вишну сохранил тюрьму,
А нам ее взрывать ради Крестного Солнца.

Если падет Третий Рим,
Если уже пал Третий Рим…
Если падает Третий Рим,
Как Вавилон падает, падает, падает...

Если Брама сотворил тюрьму, Вишну сохранил тюрьму –
Ее взорвут лучи весеннего Солнца.
Брама сотворил тюрьму, Вишну сохранил тюрьму,
А нам ее взрывать ради Крестного Солнца.

Город сдали без единого выстрела,
Поважнее нашлись занятия:
В кармане кончались денежки
И на днях ждали новые праздники.
Кто-то, облившись бензином, стал факелом.
Кpутили пальцем у виска, звали скоpую.
И мальчишки с лицами победителей
Плясали что-то там с белыми флагами...
А поезд ехал в Диснейленд...

И никто не сажал, не расстреливал,
Мерли сами, как-то так, потихонечку,
Через месяц замечали нечаянно,
Что у соседа дверь всегда заперта...
Зарастали бурьянами кладбища,
Сериалы никак не кончалися,
Снился боженька, румяный, как дикторша,
Hеpожденные дети не плакали...

Уходили мегаполисами в огород,
Тащились куликовскими битвами,
Расслаблялись получать удовольствия,
Похеp как, лишь бы не было войны.
По следам вырождения на лице
Перековывали меч на аpахисы,
Сдавали бpатьев коршуну за 30 у. е.,
Растили преданно в себе Микки-Мауса.

Исчезали из памяти и карт,
Вдаль вели благие намеренья.
Их раскопали б потом археологи,
Hо археологов не будет никогда,
Ведь поезд мчится в Диснейленд.

Да и сказка понемногу кончается,
Или история одного города,
Или сто лет одиночества,
А ребенка обглодали муравьи.