- 1023 Просмотра
- Обсудить
Песенка для Шварца
Заскрипела тьмою стылою косая дверь. Тупо смотрит скорбной плесенью, молчит стена. А с подсвечников ослепших свисает воск, А в душе безлюдье-поле, ни огонька. Праздник был, да только вышел весь – не догнать, Занавешено стыдливо образов бельмо. Сладкой водкой зачерпнуть - черкнуть, чтоб не вспоминать: Что там было, что там будет – не все ль равно? Деревянные солдатики рядами в бой, А жар-птица упорхнула – форточку прикрывай, Жгут веревочки, обидно им, прыгают, кричат, А ангелы смеются – на засовах рай, Добрый дедушка c подарками забыл зайти. Что же, страшно даже глянуть в черное окно? А что там, в зеркале, привиделось сквозь синий дым? Прыгнул в радости – побил мутное стекло. Просто некого любить, святых в помине нет. Наблюдай оконным глянцем пристойных глаз, Как доверчивые дети верят в добрый свет, Как бегут, занятно падая в чумную грязь. Как прохожие шарахались: страшно заболеть, Как спокойнее добить, чтоб не стонали вслед. Как искал дурак суда виновным, а уставшим смерть: Семь небес, круги девятые – ответа нет, До последней в небе звездочки – темнота. Говоришь, опять билетов не хватило в рай? Врешь, пустые туда следуют поезда. Так покричи на солнце глупое, луну облай, И, не найдя хозяина ничейной вине, Отведи глаза, и другим расскажи Бессмысленную сказку о спасенной душе, Юродивую песню о красивой любви.
(1992)
Макондо
Ничего не объяснили нам – лишь падали листья. Ничего не оставалось, как в подушку лицом. Перебили всю посуду в поисках смысла, Но не простили никого под бесконечным дождем. Кто-то спрашивал: «За что?»; кто-то в лучшее верил. Кто-то им смеялся вслед и стоял в стороне. Но не открылись никому долгожданные двери За тридевять надежд в обетованной золе.
(1993)
Синий автобус
С корнем вырвало дубы На Лукоморье, Шапка занялась с искры – Мечтать о воре. На обкуренном ветру Орет собака: Сядь на старую метлу – Лети на запад! На глаза два пятака – Заеду в гости. На луне два дурака Играли в кости. В снежных облачках медведь Разрыл берлогу. Кто-то думал: это смерть. Так понемногу Догорал От радости Бикфордов шнур, Поучал Из жалости Цыпленок кур, Подрастал Игривый Красный петушок, Танцевал Красивый Медноликий бог, Только слишком поздно, слишком поздно... Синий автобус опоздал… Иван Карамазов сошел с ума! Флаги белые подняв, Сдавалась осень. Сдохла птичка на часах – Уж год, как восемь. Звон стекла! Ко всем чертям Очки и окна! Кот стучит по воробьям Из пулемета. Рвет бетон дремучий лес На месте улиц. Бьет хвостом по крыше бес! Лифты свихнулись, Вырвались из темных шахт И в небе скрылись. Отстучав последний такт, Остановились Обнаглевшие колеса поездов, Кинохроники, подробности боев, Ненарочные движения зрачков, Загулявшие трамваи в глубине мозгов, Только слишком поздно, слишком поздно – Синий автобус опоздал. Догорал От радости Бикфордов шнур, Поучал Из жалости Цыпленок кур, Подрастал Игривый Красный петушок, Танцевал Красивый Медноликий бог, Только слишком поздно, слишком поздно... Синий автобус опоздал. Иван Карамазов сошел с ума.
(1995)
Партизанская
Догорала последняя звезда, Костер залили водой из ведра, Фродо не дождался кораблей, Часики бежали все смелей. Учитель сломал указку об стол – Мальчик так и не понял ничего И за час до рассвета убежал В дедушкиных старых сапогах. А по черному небу – сотни алых коней И молитвы тех, кто не хотел оставаться В белорусских лесах под кромешными пулями Нашей, земной, партизанской весны, В занебесных окопах, проливных откровениях, Крестах и знаменах нашей войны, Нашей последней партизанской войны. Еще один мир покидали полки, Еще одно звено сорвалось с цепи, И пепел прощенных навек городов Со следа сбивал разъяренных псов. А мальчик уснул под печальной ольхой, Настигнутый черной хазарской стрелой. Торопил его ангел в иные края, В запредельную степь, где тоже война. И покинутый, бедный, иссохшийся мир Взорвало новорожденным утренним светом В белорусских лесах, под кромешными пулями Нашей, земной, партизанской весны, В занебесных окопах, проливных откровениях, Крестах и знаменах нашей войны, Нашей последней партизанской войны. Будет русское поле и приказ стоять, Будет черная, недобрая, чужая рать, В глубине вод увидит свой Китеж-град Новый Евпатий Коловрат. То ли смерть, то ли свет где-то впереди, То ли нет конца, кроме Любви, То ли темный смерч, дождик на крови – Да согреет тебя вечное небо В белорусских лесах под кромешными пулями Нашей, земной, партизанской весны, В запредельных окопах, проливных откровениях, Крестах и знаменах нашей войны, Нашей последней партизанской войны.
(1995)
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.