- 996 Просмотров
- Обсудить
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Сорок пятый год перевалил Через середину, и все лето Над Большой Калужской ливень лил, Гулко погромыхивало где-то. Страхами надуманными сплошь Понапрасну сам себя не мучай. Что, солдат, очухался? Живешь? Как живешь? Да так. На всякий случай. И на всякий случай подошел К дому на Калужской. - Здравствуй, Шура!- Там упала на чертежный стол Голубая тень от абажура. Калька туго скатана в рулон. Вот и все. Диплом закончен. Баста!.. Шура наклонилась над столом, Чуть раскоса и слегка скуласта. Шура, Шура! Как ты хороша! Как томится жизнью непочатой Молодая душная душа,- Как исходит ливнем сорок пятый. О, покамест дождь не перестал, Ров смертельный между нами вырой, Воплощая женский идеал, Добивайся, вей, импровизируй. Ливень льет. Мы вышли на балкон. Вымокли до нитки и уснули. Юные. В неведенье благом. В сорок пятом... Господи... В июле. И все лето длится этот сон, Этот сон, не отягченный снами. Грозовое небо Колесом Поворачивается Над нами. Молнии как спицы в колесе, Пар клубится по наружным стенам. Черное Калужское шоссе Раскрутилось посвистом ременным. Даже только тем, что ты спала На балконе в это лето зноя, Наша жизнь оправдана сполна И существование земное. Ливень лил все лето. Надо мной Шевелился прах грозы летучей. А война закончилась весной,- Я остался жить на всякий случай.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Весь вечер из окна - до, ре, Ми, фа, соль, ля, си, до - и туго На синтетическом шнуре Полуоткрытая фрамуга. Весь вечер из окошка - до, Ре, ми, фа, соль, ля, си,- и снова Тысячекратно - от и до - Вся гамма бытия земного.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Затейливой резьбы беззвучные глаголы, Зовущие назад к покою и добру,- Потомственный браслет, старинный и тяжелый, Зеленый скарабей ползет по серебру. Лей слезы, лей... Но ото всех на свете Обид и бед земных и ото всех скорбей - Зеленый скарабей в потомственном браслете, Зеленый скарабей, зеленый скарабей.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Просыпаюсь и курю... Засыпаю и в тревожном Сне о подлинном и ложном С командиром говорю. Подлинное - это дот За березами, вон тот. Дот как дот, одна из точек, В нем заляжет на всю ночь Одиночка пулеметчик, Чтобы нам ползти помочь. Подлинное - непреложно: Дот огнем прикроет нас. Ну, а ложное - приказ... Потому что все в нем ложно, Потому что невозможно По нейтральной проползти. Впрочем... если бы... саперы... Но приказ - приказ, и споры Не положено вести. Жизнью шутит он моею, И, у жизни на краю, Обсуждать приказ не смею, Просыпаюсь и курю...
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.По лестнице, которую однажды Нарисовала ты, взойдет не каждый На галерею длинную. Взойду Как раз перед зимой, на холоду, На галерею, по твоим ступеням, Которые однажды на листе Ты написала вечером осенним Как раз перед зимой ступени те Гуашью смуглой и крутым зигзагом. По лестнице почти что винтовой, По легкой, поднимусь тяжелым шагом На галерею, в дом открытый твой. Меня с ума твоя зима сводила И смуглая гуашь, ступеней взмах На галерею, и слепая сила В потемках зимних и вполупотьмах.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.От зеленого поля села До зеленого поля стола, По которому крутится-вертится шар заказной В знаменитой пивной, В "Метрополе", Деревенского парня судьба довела, Как тогда говорили, по божеской воле. Вскоре сделался он игроком настоящим. А это Многократно усиленный образ поэта, Потому что великий игрок Это вовсе не тот, кто умеет шары заколачивать в лузы, А мудрец и провидец, почти что пророк, С ним, во время удара, беседуют музы. Как поэт, он обидой ничтожной раним, Как игрок, ненадежной удачей храним, Потому что всегда Серафим Шестикрылый свои простирает крыла И над ним, И над полем зеленым стола, По которому крутится-вертится тот партионный Или этот, поменьше, в котором "своя", Кариолисовы утверждая законы, Куш, деленный на доли, кому-то суля. В святцах смысла особого не разумея, В честь Есенина перекрестили Егора в Сергея Игроки игрока. И в назначенный срок Первородное имя к нему возвратилось. Игрок Кий сменил на пророческий посох И творит не на аспиде шульцовских досок, А на белых страницах - проводки рифмованных строк. Что прославить ему суждено, Поле сельское, или сукно, По которому... Впрочем, не все ли равно. У поэзии нет преимущества перед игрой - Вечный бой - лишь бы только остаться собой. Ни к тому и ни к этому лиру его не ревную,- Все присущее миру в гармонию входит земную.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Мать о сыне, который на Курской дуге, в наступленье Будет брошен в прорыв, под гранату и под пулемет, Долго молится, перед иконами став на колени,- Мальчик выживет, жизнь проживет и умрет. Но о том, что когда-нибудь все-таки это случится, Уповающей матери знать в этот час не дано, И сурово глядят на нее из окладов спокойные лица, И неведенье это бессмертью почти что равно.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Она прошла по лестнице крутой С таким запасом сил неистощимых, Что было все вокруг нее тщетой,- И только ног высоких легкий вымах. Она прошла, когда была жара, С таким запасом сил, которых нету У силы расщепленного ядра, Испепелить готового планету. Она прошла с таким запасом сил, Таща ребенка через три ступени, Что стало ясно - мир, который был, Пребудет вечно, в славе и цветенье.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Два профсоюза рикш борьбу ведут За центр Калькутты. Потому что труд Полгорсти риса все-таки приносит. Холера косит, ветер оспу носит, И прокаженный милостыню просит,- Два профсоюзных рупора орут. Полгорсти риса - высшая награда, По зернышку позорный этот счет. Но, может быть, другого и не надо,- Другое на несчастье обречет. И велорикшам не уйти с окраин, И не наметить конъюнктурный сдвиг, И в центре до сих пор еще хозяин Тот из двоих, кто на своих двоих.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Над Ливийской пустыней Грохот авиалиний, По одной из которых Летит в облаках Подмосковное диво, Озираясь пугливо, С темнокожим ребенком На прекрасных руках. В нигерийском заливе Нет семейства счастливей, Потому что - все случай И немножко судьба. Лагос - город открытый, Там лютуют бандиты, В малярийной лагуне Раздается пальба. Англичане убрались,- Вот последний анализ Обстановки, в которой Все случается тут: Эти нефть добывают, Ну а те убивают Тех, кто нефть добывает,- Так они и живут. Нефтяные магнаты Те куда как богаты, Ну а кто не сподоблен, У того пистолет. Жизнь проста и беспечна, Нефть, конечно, не вечна, И запасов осталось Лишь на несколько лет. Как зеваешь ты сладко. Скоро Лагос. Посадка. На посадочном поле Все огни зажжены. За таможенной залой Нигериец усталый, Славный, в сущности, малый, Рейс кляня запоздалый, Ждет прибытья жены. Родилась на востоке, Чтобы в Лагос далекий С темнокожим ребенком Улететь навсегда. Над Ливийской пустыней Много авиалиний, Воздух черный и синий, Голубая звезда.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Александр Межиров. Тысяча мелочей.Лежишь во гробе, празднуешь субботу... Григорий Сковорода Суббота. Банный день. И мы ползем туда, Где ожидают нас Мочалка и вода. Где в санпропускнике От вшей избавят нас В блаженный этот день, В блаженный этот час. В блаженный этот час, В блаженный этот день Мы головы свои Не слишком прячем в тень. Таиться не резон, Поскольку этот лог Еще ни разу враг Накрыть огнем не смог. Прекрасен этот мир. Ползем по рубежу. Я, взводный командир, За всех ответ держу. Как вдруг из-под земли Ударил по земле Незасеченный дзот,- И страшно стало мне, Что нам не уползти От этого огня, А коль останусь цел,- Тогда в штрафбат меня. И вот уж медсестра Ползет за нами вслед. Кто ранен, кто убит, Непострадавших нет. Недвижно тяжелы, Не взвалишь на плечо. А зуммер в блиндаже Не зачастил еще. А медсестра больна, И ей так мало лет,- Не справится одна - Одной держать ответ. . . . . . . . . . . Палаческий звонок Того, кто в курсе дел, Кто знал: никто не мог Предотвратить обстрел.
Лирика. Москва: Современник, 1984.
Пули, которые посланы мной, не возвращаются из полета, Очереди пулемета режут под корень траву. Я сплю, положив голову на синявинские болота, А ноги мои упираются в Ладогу и в Неву. Я подымаю веки, лежу усталый и заспанный, Слежу за костром неярким, ловлю исчезающий зной. И, когда я поворачиваюсь с правого бока на спину, Синявинские болота хлюпают подо мной. А когда я встаю и делаю шаг в атаку,- Ветер боя летит и свистит у меня в ушах, И пятится фронт, и катится гром к рейхстагу, Когда я делаю свой второй шаг. И белый флаг вывешивают вражеские гарнизоны, Складывают оружье, в сторону отходя. И на мое плечо на погон полевой, зеленый Падают первые капли, майские капли дождя. А я все дальше иду, минуя снарядов разрывы, Перешагиваю моря и форсирую реки вброд. Я на привале в Пильзене пену сдуваю с пива. Я пепел с цигарки стряхиваю у Бранденбургских ворот. А весна между тем крепчает, и хрипнут походные рации, И, по фронтовым дорогам денно и нощно пыля, Я требую у противника безоговорочной капитуляции, Чтобы его знамена бросить к ногам Кремля. Но, засыпая в полночь, я вдруг вспоминаю что-то, Смежив тяжелые веки, вижу, как наяву, Я сплю, положив под голову синявинские болота, А ноги мои упираются в Ладогу и в Неву.
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.