Александр Сергеевич Пушкин. (360)

от крепостного права, введенного Борисом. Об этом говорит в сцене "Москва.
Дом Шуйского" умный боярин Афанасий Пушкин в разговоре с Шуйским: "...А
легче ли народу? Спроси его! Попробуй самозванец им посулить старинный Юрьев
день (то есть освобождение от крепостной зависимости. - С. Б.), так и пойдет
потеха!" - "Прав ты, Пушкин", - подтверждает хитрый и дальновидный политик
Шуйский. В 17-й сцене ("Площадь перед собором в Москве"), отношение народа к
Борису обнаруживается уже не просто нежеланием сражаться за него ("тебе
любо, лягушка заморская, квакать на русского царевича; а мы ведь
православные!"), а выражено прямо в угрожающих репликах толпы ("Вот ужо им
будет, безбожникам") и в словах юродивого, громко обличающего царя при
несомненном сочувствии народа. В предпоследней сцене трагедии ("Лобное
место") народ уже хозяин столицы: с ним (а не с боярами) ведет переговоры
посланный Самозванцем Гаврила Пушкин; на Лобном месте (на "трибуне"),
оказывается подлинный представитель народа, мужик; он дает сигнал мятежу
("Народ! Народ! В Кремль, в Царские палаты! Ступай! вязать Борисова
щенка!"), после чего перед зрителями развертывается сцена народного бунта.
Наконец, в последней сцене, действие которой происходит всего через десять
дней после предыдущей, народ - снова пассивный, успокоившийся после того,
как свергнул с престола "Борисова щенка" и поставил над собой настоящего,
"законного" царя. Снова, как вначале (в сцене "Девичье поле"), когда дело
идет о делах государственных, он считает, что "то ведают бояре, не нам чета"
(ср. в этой сцене почтительные реплики: "Расступитесь, расступитесь. Бояре
идут... - Зачем они пришли? - А, верно, приводить к присяге Феодора
Годунова"). И снова тот же народ, несмотря на то, что только что с ужасом
узнал о злодейском убийстве юного Федора и его матери, готов по приказу
боярина Мосальского послушно славить нового царя, как вначале по приказу
бояр и патриарха славил Бориса Годунова: "Что ж вы молчите? - спрашивает
Мосальский, - кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович! Народ: Да
здравствует царь Димитрий Иванович".
 Так кончалась первоначально пушкинская трагедия. Но позже, в 1830 г.,
готовя ее к печати, Пушкин внес в это место небольшое, но крайне
значительное изменение: после выкрика Мосальского - "народ безмолвствует"...
Идейный смысл произведения не изменился, спад волны революционного
настроения народа остается тем же, но это угрожающее безмолвие народа,
заканчивающее пьесу, предсказывает в будущем новый подъем народного
движения, новые и "многие мятежи".
 "Борис Годунов" написан Пушкиным не как трагедия совести
царя-преступника, а как чисто политическая и социальная трагедия. Главное
содержание знаменитого монолога Бориса ("Достиг я высшей власти...") - не
ужас его перед "мальчиками кровавыми", а горькое сознание, что его
преследуют незаслуженные неудачи. "Мне счастья нет", - дважды повторяет он.
Больше всего винит он в своем несчастии народ, который, по его убеждению,
несправедливо ненавидит его, несмотря на все "щедроты", которыми он старался
"любовь его снискать". Забывая о главной причине ненависти - крепостном
ярме, которое он наложил на народ, - Борис припоминает все свои
"благодеяния" и возмущается неблагодарностью народа. Причиной этой
неблагодарности он считает лежащую будто бы в основе народного характера
склонность к анархии. Народ якобы ненавидит всякую власть:

 Живая власть для черни ненавистна -
 Они любить умеют только мертвых...

 Это глубоко неверное и несправедливое обобщение {4} нужно Борису для
того, чтобы свалить на народ ("чернь", как говорит Борис) причину враждебных
отношений между царем и народом. Еще резче ту же мысль Борис высказывает за
несколько минут до смерти в своем последнем разговоре с Басмановым (сцена
20-я - "Москва. Царские палаты").

 Лишь строгостью мы можем неусыпной
 Сдержать народ... Нет, милости не чувствует народ:
 Твори добро - не скажет он спасибо;
 Грабь и казни - тебе не будет хуже.

 Григория Отрепьева, в отличие от Годунова, Пушкин изображает не
серьезным государственным деятелем, а политическим авантюристом. Он умен,
находчив, талантлив {5}; он человек горячий, увлекающийся, добродушный - и в
то же время совершенно беспринципный в политическом отношении. Григорий
прекрасно понимает, что не он "делает историю", не его личные качества и
усилия являются причиной его беспримерных успехов. Григорий чувствует, что
подымается на волне народного движения, и потому его мало тревожат отдельные
неуспехи и поражения его войск во время войны с Борисом. Этой теме в
трагедии специально посвящена короткая сцена (19-я) "Лес", где Самозванец (в
противоположность своим спутникам) обнаруживает полную уверенность в
конечном успехе своей борьбы, несмотря на жестокий разгром его войск в
сражении.
 О патриархе Иове, верном помощнике Годунова во всех его делах, Пушкин
писал Н. Раевскому (?) в 1829 г.: "Грибоедов критиковал мое изображение
Иова; патриарх, действительно, был человеком большого ума, я же по
рассеянности сделал из него дурака" (подлинник письма по-французски). Пушкин
имеет в виду сцену 15-ю ("Царская дума"), где патриарх в длинной, цветистой
речи, упиваясь своим красноречием, обнаруживает удивительную глупость и
бестактность, чем ставит в крайне неловкое положение всех слушателей {6}. Он
перед всей Думой объявляет, что царевич Димитрий после смерти стал святым, и
на его могиле творятся чудеса. Для того чтобы разоблачить перед народом
самозванца Григория, он предлагает торжественно довести до сведения народа о
новом чудотворце и перенести в Кремль в Архангельский собор его "святые
мощи". Ему не приходит в голову, что он тем самым предлагает публично
объявить о преступлении царя Бориса: ведь по религиозным представлениям
православных, взрослый человек делается святым за свои великие заслуги перед
богом, а младенец только в том случае, если он был невинно замучен...
 При напечатании "Бориса Годунова" Пушкин изъял из трагедии две сцены,
находившиеся в рукописи: "Ограда монастырская" и "Замок воеводы Мнишка в
Самборе. Уборная Марины" (см. "Из ранних редакций"). В первой из них Пушкину
хотелось показать, что на путь рискованной политической интриги юного,
пылкого и томящегося в монастыре Григория натолкнул какой-то более опытный в
житейском отношении "монах", "злой чернец". Во второй - раскрывались
некоторые черты холодной авантюристки, красавицы Марины. Исключение этих
сцен (не очень нужных в развитии трагедии) нисколько не повредило
художественному и идейному содержанию пьесы, тем более что наличие их
нарушало бы единство принятого Пушкиным для его трагедии стихотворного
размера-нерифмованного пятистопного ямба {7}).
 Приводимый в разделе "Из ранних редакций" отрывок монолога Григория
"Где ж он? где старец Леонид?" относится, вероятно, к ранней стадии работы
Пушкина над "Борисом Годуновым".
 Свою трагедию Пушкин посвятил памяти Карамзина, умершего в 1826 г. и не
успевшего познакомиться с пушкинской пьесой. Это нисколько не значило, что
Пушкин разделял историческую концепцию Карамзина - ультрамонархическую и
морально-религиозную. Пушкин, несмотря на кардинальное разногласие свое с
Карамзиным по политическим и обще-историческим вопросам, глубоко уважал
знаменитого историка за то, что тот не искажал фактов в угоду своей
реакционной концепции, не скрывал, не подтасовывал их, - а только по-своему
пытался их истолковать. "Несколько отдельных размышлений в пользу
самодержавия, красноречиво опровергнутых верным рассказом событий", - так
называл Пушкин эти морально-религиозные и монархические рассуждения
Карамзина. Он верил в объективность приводимых историком фактов и высоко
ценил его научную добросовестность. ""История государства Российского" есть
не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека", -
писал он ("Отрывки из писем, мысли и замечания"; см. т. 6).

 1) Впервые "Борис Годунов" был поставлен (с сокращениями и цензурными
искажениями) лишь в 1870 г. в Петербурге.
 2) Зная, что Пушкин вообще очень неохотно выступал перед посторонними с
чтением своих произведений, мы лишний раз убеждаемся в том, что "Бориса
Годунова" он писал джля сцены и что ему необходимо было видеть впечатление
публики, чтобы судить о верности выполнения его замысла.
 3) Может быть, Пушкин имел в виду шире и ближе к истории развить тему
народной войны в предполагавшихся двух пьесах, продолжающих "Бориса
Годунова" - о Дмитрии и Марине и о Василии Шуйском (см. вступительную
статью, стр. 559).
 4) Его приводят нередко исследователи, как мнение самого Пушкина о
народе, для чего нет никаких фактических оснований.
 5) Он к тому же поэт - см. слова игумена Чудова монастыря (сцена 6-я -
"Палаты патриарха"): "...читал наши летописи, сочинял каноны святым".
 6) См. ремарку Пушкина: "Общее смущение. В продолжение сей речи Борис
несколько раз отирает лицо платком", - а также заключающую сцену реплики
двух бояр.
 7) Сцена "Ограда монастырская" написана длинным, восьмистопным, хореем
с попадающейся местами рифмой; "Замок воеводы Мнишка в Самборе" -
рифмованным разностопным (вольным) ямбом.


 1) Ну... (франц.).
 2) Что? что? (франц.).
 3) Что значит православные?.. Рвань окаянная, проклятая сволочь! Черт
возьми, мейн герр (сударь), я прямо взбешен: можно подумать, что у них нет
рук, чтобы драться, а только ноги, чтобы удирать (франц.).
 4) Позор (нем.).
 5) Тысяча дьяволов! Я не сдвинусь отсюда ни на шаг-раз дело начато,
надо его кончить. Что вы скажете на это, мейн герр? (франц.).
 6) Вы правы (нем.).
 7) Черт, дело становится жарким! Этот дьявол - Самозванец, как они его
называют, отчаянный головорез. Как вы полагаете, мейн герр? (франц.).
 8) О, да! (нем.).
 9) Вот глядите, глядите! Завязался бой в тылу у неприятеля. Это,
наверно, ударил молодец Басманов (франц.).
 10) Я так полагаю (нем.).
 11) А вот и наши немцы! - Господа!.. Мейн герр, велите же им
построиться и, черт возьми, пойдем в атаку! (франц.).
 12) Очень хорошо. Становись! (нем.).
 13) Марш! (нем.).
 14) С нами бог! (нем.).


 Скупой рыцарь

 Задуман в 1826 г. Закончен в 1830 г. Впервые напечатан в 1-й книге
пушкинского журнала "Современник", в 1836 г. Подзаголовок Пушкина ("Из
Ченстоновой трагикомедии The covetous knight" {1} представляет собой
мистификацию: в творчестве английского писателя XVIII в. В. Шенстона (во
времена Пушкина его имя нередко писалось у нас - Ченстон) нет ничего
похожего на пушкинскую трагедию {2}. Основная тема "Скупого рыцаря", как и
всех "маленьких трагедий" - психологическая: анализ человеческой души,
человеческих "страстей", аффектов (см. вступительную статью).
Скупость-страсть к собиранию, накоплению денег и болезненное нежелание
истратить из них хоть один грош - показана Пушкиным и в ее разрушительном
действии на психику человека, скупца, и в ее влиянии на семейные отношения,
трагически искажаемые, извращаемые ею, и, наконец, как результат, продукт
определенной социально-исторической эпохи. Носителем этой страсти Пушкин, в
отличие от всех своих предшественников и, в первую очередь, Шекспира
(Шейлок) и Мольера (Гарпагон), сделал не представителя "третьего сословия",
купца, буржуа, а барона, феодала, принадлежащего к господствующему классу,
человека, для которого рыцарская "честь", самоуважение и требование уважения