Александр Сергеевич Пушкин. (475)

КАРЕЛИЯ, ИЛИ ЗАТОЧЕНИЕ МАРФЫ ИОАННОВНЫ РОМАНОВОЙ Описательное стихотворение в четырех частях Федора Глинки. - СПб., в типографии X. Гинце, 1830 (VIII - 112 стр. в 8-ю д. л.). {1} Изо всех наших поэтов Ф.Н. Глинка, может быть, самый оригинальный. Он не исповедует ни древнего, ни французского классицизма, он не следует ни готическому, ни новейшему романтизму; слог его не напоминает ни величавой плавности Ломоносова, ни яркой и неровной живописи Державина, ни гармонической точности, отличительной черты школы, основанной Жуковским и Батюшковым. Вы столь же легко угадаете Глинку в элегическом его псалме, как узнаете князя Вяземского в станцах метафизических или Крылова в сатирической притче. Небрежность рифм и слога, обороты то смелые, то прозаические, простота, соединенная с изысканностию, какая-то вялость и в то же время энергическая пылкость, поэтическое добродушие, теплота чувств, однообразие мыслей и свежесть живописи, иногда мелочной, - все дает особенную печать его произведениям. Поэма "Карелия" служит подкреплением сего мнения. В ней, как в зеркале, видны достоинства и недостатки нашего поэта. Мы, верно, угодим нашим читателям, выписав несколько отрывков, вместо всякого критического разбора {2}. (Монах рассказывает Марфе Иоанновне о прибытии своем в Карелию.) "В страну сию пришел я летом, Тогда был небывалый жар, И было дымом все одето: В лесах свирепствовал пожар, В Кариоландии горело!.. От блеска не было ночей, И солнце грустно без лучей, Как раскаленный уголь, тлело! Огонь пылал, ходил стеной, По ветвям бегал, развивался, Как длинный стяг перед войной; И страшный вид передавался Озер пустынных зеркалам... От знойной смерти убегали И зверь, и вод жильцы, и нам Тогда казалось, уж настали Кончина мира, гибель дней, Давно на Патмосе в виденье Предсказанные. Все в томленье Снедалось жадностью огней, Порывом вихрей разнесенных; И глыбы камней раскаленных Трещали. - Этот блеск, сей жар И вид дымящегося мира, - Мне вспомянули песнь Омира: В его стихах лесной пожар. Но осень нам дала и тучи И ток гасительных дождей; И нивой пепел стал зыбучий И жатвой радовал людей!.. Дика Карелия, дика! Надутый парус челнока Меня промчал по сим озерам; Я проходил по сим хребтам, Зеленым дебрям и пещерам; Везде пустыня: здесь и там От Саломейского пролива К семье Сюйсарских островов, До речки с жемчугом игривой {3} До дальних северных лесов, Нигде ни городов, ни башен Пловец унылый не видал, Лишь изредка отрывки пашен Висят на тощих ребрах скал; И мертво все... пока Шелойник В Онегу, с свистом, сквозь леса И нагло к челнам, как разбойник, И рвет на соймах паруса, Под скрипом набережных сосен. Но живописна ваша осень, Страны Карелии пустой: С своей палитры, дивной кистью, Неизъяснимой пестротой Она златит, малюет листья: Янтарь, и яхонт, и рубин Горят на сих древесных купах, И кудри алые рябин Висят на мраморных уступах. И вот, меж каменных громад, Порой я слышу шорох стад, Бродящих лесовой тропою, И под рогатой головою Привески звонкие брянчат... Край этот мне казался дик: Малы, рассеяны в нем селы; Но сладок у лесной Карелы Ее бесписьменный язык. Казалось, я переселился В края Авзонии опять: И мне хотелось повторять Их речь: в ней слух мой веселился Игрою звонкой буквы Л. Еще одним я был обманут: Вдали, для глаз, повсюду ель Да сосна, и под ней протянут Нагих и серых камней ряд. Тут, думал я, одни морозы, Гнездо зимы. Иду... Вдруг... розы! Все розы весело глядят! И Север позабыл я снова. Как девы милые, в семье, Обсядут старика седого, Так розы в этой стороне, Собравшись рощей молодою, Живут с громадою седою. Сии места я осмотрел И поражен был. Тут сбывалось Великое!.. Но кто б умел, Кто б мог сказать, когда то сталось?.. Везде приметы и следы И вид премены чрезвычайной От ниспадения воды - С каких высот? осталось тайной... Но Север некогда питал, За твердью некоей плотины, Запасы вод; доколь настал Преображенья час! - И длинный, Кипучий, грозный, мощный вал Сразился с древними горами; Наземный череп растерзал, И стали щели - озерами. Их общий всем, продольный вид Внушал мне это заключенье. Но ток, сорвавшись, все кипит. Забыв былое заточенье, Бежит и сыплет валуны И стал. Из страшного набега Явилась - зеркало страны - Новорожденная Онега! Здесь поздно настает весна; Глубоких долов, меж горами, Карела дикая полна: