Александр Сергеевич Пушкин. (694)

Если бы "История Пугачева" писалась в пору восстания военных поселян, Пушкин стоял бы, вероятно, на позициях, не очень далеких от тех, которые занимал Н. М. Коншин. Именно в конце июня 1831 г. благополучно завершились длительные хлопоты влиятельных друзей Пушкина (В. А. Жуковского, А. О. Россет, Е. М. Хитрово и некоторых других) об уточнении и упрочении его положения в петербургском большом свете и при дворе. Сам поэт, подводя итоги переговорам, которые, с его ведома и согласия, велись на эту тему с шефом жандармов А. X. Бенкендорфом, в официальном обращении к последнему, писанном около 21 июля 1831 г., доводил до сведения руководителей государственного аппарата, что он, Пушкин, с радостью взялся бы за редактирование политического и литературного журнала. Однако, очень хорошо понимая большие цензурно-полицейские трудности, связанные с положительным ответом на свою просьбу, Пушкин в этом же письме спешил заявить, что "более соответствовало бы" его "занятиям и склонностям дозволение заняться историческими изысканиями в наших государственных архивах и библиотеках" и выражал желание "написать Историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III". Письмо это, доложенное Бенкендорфом царю, имело своим следствием зачисление Пушкина на службу в министерство иностранных дел "с позволением рыться в старых архивах для написания истории Петра Первого". Подлинный вкус к историческим разысканиям Пушкин впервые приобрел еще в 1824-1828 гг., в пору своих работ над "Борисом Годуновым", "Арапом Петра Великого" и "Полтавой". К более позднему периоду относились замыслы двух исторических очерков Пушкина - "Истории Малороссии" (1829-1831) и "Истории французской революции" (1831). Эти большие замыслы, предшествовавшие "Истории Петра", отразились в рукописях Пушкина только набросками планов и страницами начальных глав, свидетельствующими об огромных масштабах исторической эрудиции поэта. В 1830-1831 гг. Пушкиным были критически освоены труды самых передовых представителей современной ему буржуазной историографии (Гизо, Тьерри, Минье, Тьера), облегчивших принятие им как руководства к действию замечательной политической формулировки анонимного автора "Истории Руссов" о том, что "одна только история народа может объяснить истинные требования оного". К работе в Государственном архиве и в библиотеке императорского Эрмитажа над материалами по истории Петра Пушкин приступил в начале 1832 г., но архивные его занятия вскоре прервались и уступили место собиранию и изучению очень большой специальной литературы. Готовясь к своему историческому труду не спеша, "со страхом и трепетом", как он сам впоследствии писал об этом М. П. Погодину, Пушкин не оставлял и своих обычных занятий, работая и над стихами и над прозой, художественной и литературно-критической. К лету 1832 г. относятся новые его попытки добиться согласия царя на издание им в Петербурге большой политической и литературной газеты. Попытки эти вновь не увенчались успехом, окончательно убедив поэта в иллюзорности его представлений об объективной прогрессивности Николая I на данном историческом этапе и подорвав всякую надежду на возможность сколько-нибудь серьезного контакта с ним и с его окружением. Раздумья Пушкина этой поры получают ближайшее отражение в романе "Дубровский", начатом в октябре 1832 г. Вплотную подойдя именно в "Дубровском" к проблеме крепостных отношений и крестьянской революции, к истории дворянина, изменяющего своему классу, Пушкин не мог, однако, в архаических формах традиционного "разбойничьего" романа конкретно-исторически осмыслить "бунт" Дубровского и сделать самый образ его политически значимым и актуальным. Между 15 и 22 января 1833 г. Пушкин еще работает над "Дубровским", а 31 января в одной из его тетрадей появляется план исторической повести о Шванвиче, из которой впоследствии выросла "Капитанская дочка". Михаил Александрович Шванвич - личность историческая. Сын петербургского гвардейского офицера, крестник императрицы Елизаветы Петровны, он, в чине подпоручика 2-го Гренадерского полка, попал 8 ноября 1773 г. в плен к пугачевцам, доставлен был в Берду, где присягнул мужицкому царю и в течение нескольких месяцев состоял в его штабе в должности переводчика. Арестованный после разгрома Пугачева под Татищевой Шванвич был по суду лишен чинов и дворянства и сослан в Туруханский край, где и умер, не дождавшись амнистии. План повести о Шванвиче, выросший из случайного рассказа о нем и его отце, услышанного поэтом от генерала Н. С. Свечина, настолько захватил Пушкина, что в феврале 1833 г. он навсегда обрывает работу над "Дубровским", а еще через три дня, в поисках необходимой исторической документации своего замысла, обращается к военному министру А. И. Чернышеву с просьбой о предоставлении ему доступа к "Следственному делу о Пугачеве". Для того чтобы лучше обеспечить успех этой неожиданной просьбы, Пушкин мотивирует ее своим желанием познакомиться с материалами об участии генералиссимуса А. В. Суворова в подавлении восстания 1773-1774 гг. "Следственного дела о Пугачеве" в фондах военного министерства не оказалось (оно было запечатано в Государственном архиве и не подлежало вскрытию без личного указания царя), и вместо него в распоряжение Пушкина с 25 февраля 1833 г. стали поступать из архивов военной коллегии сотни документов секретной переписки о восстании 1773-1774 гг. и о действиях военных и гражданских властей по его ликвидации. Ближайшее знакомство с этим исключительным по своей политической значимости материалом заставляет Пушкина отложить на некоторое время задуманный им роман, вместо которого в его бумагах появляются наброски первых глав исторической монографии о Пугачеве. Работа над неизданными документальными данными о восстании 1773-1774 гг. с самого начала шла в неразрывной связи с собиранием и изучением скудных печатных свидетельств русской и западноевропейской печати как о самом Пугачеве, так и о том крае, в котором пылал "мятеж", и о яицком казачьем войске, взявшем на себя инициативу восстания. Особенно широко использованы были Пушкиным на первых стадиях его работы такие капитальные общеисторические, статистико-экономические и этнографические труды, как "Топография Оренбургская" П. И. Рычкова (1762), как "Историческое и статистическое обозрение уральских казаков" А. И. Левшина (1823), как его же "Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей" (1832). Из редких документальных и мемуарных публикаций о восстании Пугачева Пушкин критически учел уже в первой редакции своего труда "Записки о жизни и службе А. И. Бибикова" (1817), исторический очерк Д. Зиновьева "Михельсон в бывшем в Казани возмущении" (1807), замечательную анонимную публикацию о восстании Пугачева в ежегоднике А. Ф. Бюшинга "Magazin für die neue Histoire und Geographie" (Halle, 1784), книгу Жана-Шарля Лаво "Histoire de Pierre III, Empereur de Russie", приложением к которой является специальный обзор событий 1773-1774 гг. под названием "Histoire de la révolte de Pugatschef" (1799) и многие другие русские и зарубежные труды о России второй половины XVIII столетия.