Александр Вертинский (4)

В СИНЕМ И ДАЛЕКОМ ОКЕАНЕ

 Вы сегодня нежны,
 Вы сегодня бледны,
 Вы сегодня бледнее луны...
 Вы читали стихи,
 Вы считали грехи,
 Вы совсем как ребенок тихи.

 Ваш лиловый аббат
 Будет искренно рад
 И отпустит грехи наугад...
 Бросьте ж думу свою,
 Места хватит в раю.
 Вы усните, а я вам спою.

 В синем и далеком океане,
 Где-то возле Огненной Земли,
 Плавают в сиреневом тумане
 Мертвые седые корабли.

 Их ведут слепые капитаны,
 Где-то затонувшие давно.
 Утром их немые караваны
 Тихо опускаются на дно.

 Ждет их океан в свои объятья,
 Волны их приветствуют, звеня.
 Страшны их бессильные проклятья
 Солнцу наступающего дня...
 1927, Польша, Краков

КОНЦЕРТ САРАСАТЕ

 Ваш любовник скрипач, он седой и горбатый.
 Он Вас дико ревнует, не любит и бьет.
 Но когда он играет "Концерт Сарасате",
 Ваше сердце, как птица, летит и поет.

 Он альфонс по призванью. Он знает секреты
 И умеет из женщины сделать зеро...
 Но когда затоскуют его флажолеты,
 Он божественный принц, он влюбленный Пьеро!

 Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил.
 Femme de luxe он сумел превратить в femme de chambre.
 И давно уж не моден, давно неприличен
 Ваш кротовый жакет с легким запахом амбр.

 И в усталом лице, и в манере держаться
 Появилась в Вас и небрежность, и лень.
 Разве можно так горько, так зло насмехаться?
 Разве можно топтать каблуками сирень?..

 И когда Вы, страдая от ласк хамоватых,
 Тихо плачете где-то в углу, не дыша, -
 Он играет для Вас свой "Концерт Сарасате",
 От которого кровью зальется душа!

 Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,
 Ненавидя его, презирая себя,
 Вы прощаете все за "Концерт Сарасате",
 Исступленно, безумно и больно любя!..
 1927, Черновцы

ИСПАНО-СЮИЗА

 Ах, сегодня весна Ботичелли.
 Вы во власти весеннего бриза.
 Вас баюкает в мягкой качели
 Голубая "Испано-Сюиза".

 Вы царица экрана и моды,
 Вы пушисты, светлы и нахальны,
 Ваши платья надменно-печальны,
 Ваши жесты смелы от природы.

 Вам противны красивые морды,
 От которых тошнит на экране...
 И для Вас все лакеи и лорды
 Перепутались в кино-тумане.

 Идеал Ваших грез - Квазимодо.
 А пока его нет, Вы - весталка.
 Как обидно, как больно и жалко -
 Полюбить неживого урода.

 Измельчал современный мужчина,
 Стал таким заурядным и пресным,
 А герой фабрикуется в кино,
 И рецепты Вам точно известны!..

 Лучше всех был раджа из Кашмира,
 Что прислал золотых парадизов.
 Только он в санаторьях Каира
 Умирает от Ваших капризов.

 И мне жаль, что на тысячи метров
 И любви, и восторгов, и страсти
 Не найдется у Вас сантиметра
 Настоящего личного счастья.

 Но сегодня весна беспечальна,
 Как и все Ваши кино-капризы,
 И летит напряженно и дально
 Голубая "Испано-Сюиза".
 1928

РАКЕЛЬ МЕЛЛЕР

 Из глухих притонов Барселоны
 На асфальт парижских площадей
 Принесли Вы эти песни-звоны
 Изумрудной родины своей.

 И из скромной девочки-певуньи,
 Тихой и простой, как василек,
 Расцвели в таинственный и лунный,
 Никому не ведомый цветок.

 И теперь от принца до апаша,
 От cartier Latin до Sacre Coeur -
 Все в Париже знают имя Ваше,
 Весь Париж влюблен в Ракель Меллер.

 Вами бредят в Лондоне и Вене,
 Вами пьян Мадрид и Сан-Суси.
 Это Ваши светлые колени
 Вдохновили гений Дебюсси.

 И, забыв свой строгий стиль латинский,
 Перепутав грозные слова,
 Из-за Вас епископ лотарингский
 Уронил в причастье кружева.

 Но, безгрешней мертвой туберозы,
 Вы строги, печальны и нежны.
 Ваших песен светлые наркозы
 Укачали сердце до весны.

 И сквозь строй мужчин, как сквозь горилл,
 Вы прошли с улыбкой антиквара,
 И мужской любви упрямый пыл
 В Вашем сердце не зажег пожара!

 На асфальт парижских площадей
 Вы, смеясь, швырнули сердца стоны -
 Золотые песни Барселоны,
 Изумрудной родины своей.
 1928, Мадрид

ТЫ УСПОКОЙ МЕНЯ...
 Л.Т.

 Ты успокой меня,
 Скажи, что это шутка,
 Что ты по-прежнему,
 По-старому моя!

 Не покидай меня!
 Мне бесконечно жутко,
 Мне так мучительно,
 Так страшно без тебя!..

 Но ты уйдешь, холодной и далекой,
 Укутав сердце в шелк и шаншилла.
 Не презирай меня! Не будь такой жестокой!
 Пусть мне покажется,
 Что ты еще моя!..
 1930, Дрезден

СУМАСШЕДШИЙ ШАРМАНЩИК

 Каждый день под окном он заводит шарманку.
 Монотонно и сонно он поет об одном.
 Плачет старое небо, мочит дождь обезьянку,
 Пожилую актрису с утомленным лицом.

 Ты усталый паяц, ты смешной балаганщик
 С обнаженной душой, ты не знаешь стыда!
 Замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,
 Мои песни мне надо забыть навсегда, навсегда!

 Мчится бешенный шар и летит в бесконечность,
 И смешные букашки облепили его,
 Бьются, вьются, жужжат и с расчетом на вечность
 Исчезают как дым, не узнав ничего.

 А высоко вверху Время, старый обманщик,
 Как пылинки с цветов, с них сдувает года...
 Замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,
 Этой песни нам лучше не знать никогда, никогда!

 Мы - осенние листья, нас (всех) бурей сорвало.
 Нас все гонят и гонят ветров табуны.
 Кто же нас успокоит, бесконечно усталых,
 Кто укажет нам путь в это царство Весны?

 Будет это пророк ли просто обманщик,
 И в какой только рай нас погонят тогда?..
 Замолчи, замолчи, сумасшедний шарманщик,
 Эту песнь мы не можем забыть никогда, никогда!
 1930, Румыния

ПЕСЕНКА О МОЕЙ ЖЕНЕ

 Надоело в песнях душу разбазаривать,
 И, с концертов возвратясь к себе домой,
 Так приятно вечерами разговаривать
 С своей умненькой, веселенькой женой.

 И сказать с улыбкой нежной, незаученной:
 "Ай ты, чижик мой, бесхвостый и смешной.
 Ничего, что я усталый и замученный,
 И немножко сумасшедший и больной.

 Ты не плачь, не плачь, моя красавица,
 Ты не плачь, женулечка-жена.
 В нашей жизни многое не нравится,
 Но зато в ней столько раз весна!"

 Чтоб терпеть мои актерские наклонности,
 Нужно ангельским терпеньем обладать,
 А прощать мои дежурные влюбленности -
 В этом тоже надо что-то понимать!..

 И, целуя ей затылочек подстриженный,
 Чтоб вину свою загладить и замять,
 Моментально притворяешься обиженным,
 Напчиная потихоньку напевать:

 "Ну не плачь, не плачь, моя красавица,
 Ну не злись, женулечка-жена,
 В нашей жизни все еще поправится!
 В нашей жизни столько раз весна!"

 А потом пройдут года, и, Вами брошенный,
 Постаревший, жалкий и смешной,
 Никому уже не нужный и изношенный,
 Я, как прежде, возвращусь к себе домой

 И скажу с улыбкой жалкой и заученной:
 "Здравствуй, чиженька, единственный и мой!
 Ничего, что я усталый и замученный,
 Одинокий, позабытый и больной.

 Ты не плачь, н плачь, моя красавица,
 Ты не плачь, женулечка-жена!
 Наша жизнь уж больше не поправится,
 Но зато ведь в ней была весна!.."
 1930

МАДАМ, УЖЕ ПАДАЮТ ЛИСТЬЯ...

 На солнечном пляже в июне
 В своих голубых пижама
 Девчонка - звезда и шалунья -
 Она меня сводит с ума.

 Под синий berceuse океана
 На желто-лимонном песке
 Настойчиво, нежно и рьяно
 Я ей напеваю в тоске:

 "Мадам, уже песни пропеты"
 Мне нечего больше сказать!
 В такое волшебное лето
 Не надо так долго терзать!

 Я жду Вас, как сна голубого!
 Я гибну в любовном огне!
 Когда же Вы скажете слово,
 Когда Вы придете ко мне?"

 И, взглядом играя лукаво,
 Роняет она на ходу:
 "Вас слишком испортила слава.
 А впрочем.. Вы ждите... приду!.."

 Потом опустели террасы,
 И с пляжа кабинки свезли.
 И даже рыбачьи баркасы
 В далекое море ушли.

 А птицы так грустно и нежно
 Прощались со мной на заре.
 И вот уж совсем безнадежно
 Я ей говорю в октябре:

 "Мадам, уже падают листья,
 И осень в смертельном бреду!
 Уже виноградные кисти
 Желтеют в забытом саду!

 Я жду Вас, как сна голубого!
 Я гибну в осеннем огне!
 Когда же Вы скажете слово?
 Когда Вы придете ко мне?!"

 И, взгляд опуская устало,
 Шепнула она, как в бреду:
 "Я Вас слишком долго желала.
 Я к Вам... никогда не приду".
 1930, Цоппот, Данциг

ПОЛУКРОВКА

 Мне не нужна женщина. Мне нужна лишь тема,
 Чтобы в сердце вспыхнувшем зазвучал напев.
 Я могу из падали создавать поэмы,
 Я люблю из горничных - делать королев.

 И в вечернем дансинге, как-то ночью мая,
 Где тела сплетенные колыхал джаз-банд,
 Я так нежно выдумал Вас, моя простая,
 Вас, моя волшебница недалеких стран.

 Как поет в хрусталях электрчество!
 Я влюблен в Вашу тонкую бровь!
 Вы танцуете, Ваше Величество
 Королева Любовь!

 Так в вечернем дансинге, как-то ночью мая,
 Где тела сплетенные колыхал джаз-банд,
 Я так глупо выдумал Вас, моя простая,
 Вас, моя волшебница недалеких стран.

 И души Вашей нищей убожество
 Было так тяжело разгадать.
 Вы уходите... Ваше Ничтожество
 Полукровка... Ошибка опять...
 1930, Варшава

ТАНГО "МАГНОЛИЯ"

 В бананово-лимонном Сингапуре, в буре,
 Когда поет и плачет окен
 И гонит в ослепительной лазури
 Птиц дальний караван,

 В бананово-лимонном Сингапуре, в буре,
 Когда у Вас на сердце тишина,
 Вы, брови темно-синие нахмурив,
 Тоскуете одна...

 И, нежно вспоминая
 Иное небо мая,
 Слова мои, и ласки, и меня,
 Вы плачете, Иветта,
 Что наша песня спета,
 А сердце не согрето без любви огня.

 И, сладко замирая от криков попугая,
 Как дикая магнолия в цвету,
 Вы плачете, Иветта,
 Что песня недопета,
 Что это лето где-то
 Унеслось в мечту!

 В банановом и лунном Сингапуре, в буре,
 Когда под ветром ломится банан,
 Вы грезите всю ночь на желтов шкуре
 Под вопли обезьян.

 В бананово-лимонном Сингапуре, в буре,
 Запястьями и кольцами звеня,
 Магнолия тропической лазури,
 Вы любите меня.
 1931, Бессарабия

ДНИ БЕГУТ

 Сколько вычурных поз,
 Сколько сломанных роз,
 Сколько мук, и проклятий, и слез!

 Как сияют венцы!
 Как банальны концы!
 Как мы все в наших чувствах глупцы!

 А любовь - это яд.
 А любовь - это ад,
 Где сердца наши вечно горят.

 Но дни бугут,
 Как уходит весной вода,
 Дни бегут,
 Унося за собой года.

 Время лечит людей,
 И от всех этих дней
 Остается тоска одна,
 И со мною всегда она.

 Но зато, разлюбя,
 Столько чувств загубя,
 Как потом мы жалеем себя!

 Как нам стыдно за ложь,
 За сердечную дрожь,
 И какой носим в сердце мы нож!

 Никому не понять,
 Никому не сказать,
 Остается застыть и молчать.

 А... дни бегут,
 Как уходит весной вода,
 Дни бегут,
 Унося за собой года.

 Время лечит людей,
 И от всех этих дней
 Остается тоска одна,
 И со мною всегда она...
 1932, Вена