Алексис Киви

Алексис Киви  (фин. Aleksis Kivi, наст. фам. Стенвалль, швед. Stenvall; 10 октября 1834 — 31 декабря 1872) —  финский писатель, основоположник реалистической литературы на финском языке. Алексис Стенвалль (Киви — его литературный псевдоним) родился в семье деревенского портного Ээрика Йохана Стенвалля.  Предки писателя происходили из старинных финских родов Пеккола (по отцовской линии), Ханнула, Симола и Маула (по материнской линии).  Выучившись шведскому языку у старого матроса, он лишь с 12 лет начал учиться в одной  из хельсинкских школ и после окончания её в возрасте 23 лет поступил в университет.  Болезни и бедность помешали регулярным занятиям начинающего писателя; основу своих обширных знаний  Киви заложил самообразованием, много и интенсивно читая Сервантеса, Шекспира, Хольберга, «Калевалу».  На один из сюжетов финского народного эпоса он написал романтическую трагедию о рабе-бунтаре  («Куллерво», 1860), удостоившуюся премии Финляндского литературного общества.  После нескольких лет скитаний Киви обосновался в деревенской местностиШундео неподалёку от Хельсинки,  где всецело занялся литературным творчеством. Здесь он написал превосходную «комедию характеров»  «Сапожники Нумми» (1864), сборник лирических стихотворений «Карневала» (1866) и одноактную лирическую пьесу на библейскую тему «Лия»  (1869). С её постановки в том же 1869 г. ведет свое начало финноязычный театр страны. Венцом реалистических тенденций в творчестве Киви стал роман «Семеро братьев»,  законченный им за два года до смерти, последовавшей от тяжёлого душевного заболевания.  Лишь в краткие промежутки просветления писатель узнавал о всеобщем признании, которое получило его творчество.  Киви написал двенадцать пьес, один роман, и также немного рассказов — четырнадцать работ за семь лет. «Семеро братьев» — первый финский роман, написанный по-фински, а не по-шведски.  Поэтому в настоящее время он считается одним из самых важных романов финской литературы.  Писатель сам рассказывает в конце книги: «И вот я рассказал о семи братьях из лесов Финляндии.  А что ещё мне можно рассказать об их жизни на земле?» Тем не менее, сразу после опубликования романа вокруг него разразились большие дебаты.  Критики разделились на два лагеря — одни отнеслись с симпатией и возлагали на роман большие надежды,  подчёркивая, что роман может дать большой импульс развитию финской литературы; другие восприняли роман весьма скептически.  Так, известный критик, исследователь финно-угорских языков и поэт Август Альквист написал:  «Наш народ совсем не такой, каковы герои этой книги. Спокойный и серьёзный народ, возделавший поля Финляндии,  не имеет ничего общего с ново-поселенцами Импиваара»; он также назвал роман «нелепостью» и «пятном позора на финской литературе». В настоящее время роман «Семеро братьев» переведён уже на двадцать пять языков мира. Киви до сих пор считается непревзойдённым мастером прозы. Он — первый профессиональный писатель страны,  писавший на финском языке, и один из основоположников финского литературного языка. Памятники этому писателю установлены перед Национальным Театром в Хельсинки, в Нурмиярви, Туусула, в Тампере.  В Хельсинки и Турку действуют сообщества его имени. Установлен день памяти Киви — ежегодно проводятся любительские спектакли по пьесам Киви. Дом, в котором жил писатель, реконструирован и превращён в музей, а дом, где он закончил свой жизненный путь,  и его могила стали объектами паломничества. На русском языке: 1. Киви А. Стихотворения: «Качели» (пер. Д.Семеновского), «Лес вдали» (пер. В.Аренса), «Тоска» (пер. Д.Семеновского). // Сборник финляндской литературы под. Ред. М.Горького, В.Брюсова. Петроград, 1917.  2. Киви А. Стихотворения: «Страна Суоми», «Песня охотника», «Анянпелто», «Птичий дом», «Счастливые», «Охота на медведя», «Семья новосела» (пер. А.Ойслендера). // Поэзия Финляндии. Госуд. издательство худ. литературы. М., 1962.  3. Сговор. Пер. К.Тюнни // Сборник финляндской литературы, П., 1917, с. 166-78.  4. Сапожники Нумми. Комедия в пяти действиях. Пер. В.Богачева. // Финская драматургия XIX-XX вв., Л.- М., 1960, с. 29-135.  5. Помолвка. Пер. А.Мантере и О.Терентьева // Финская драматургия XIX-XX вв., Л.- М., 1960, с. 135-154.  6. Семеро братьев. Пер. Н.Рождественский. Academia, М.-Л., 1935.  7. Семеро братьев. Пер.Э.Карху. Петрозаводск, 1951. Алексис Киви был первым профессиональным финноязычным писателем. Наряду с Микаэлем Агриколой и Элиасом Лённротом, его считают создателем национальной финноязычной литературы. То, как Киви в своих пьесах, стихах и романе «Семеро братьев» изображает Финляндию, ее женщин и мужчин, по-прежнему служит основой финского национального идентитета. Биография Алексиса Стенваля (Алексиса Киви), основывается на исследовании «Алексис Киви: жизнь и творчество», опубликованном В. Таркиайненом в 1915 г., на документах, собранных Й.В. Лехтоненом и Эйно Кауппиненом, а также на многочисленных материалах, изданных «Обществом Алексиса Киви». Последующие исследования не вводили в научный оборот принципиально новые источники. Все теории, трактовки и цепочки доказательств касательно личности Киви, его личных связей, последнего этапа жизни, обернувшегося трагедией, основываются на одной и той же источниковой базе. Взвешенное исследование Таркиайнена выдержало время, но его следует читать, делая скидку на задачи, стоявшие перед автором, стремившимся показать Киви в контексте создания национальной финноязычной литературы как преемника линии Й.Л. Рунеберга в правильном изображении финского народа. Лишь более поздняя традиция поставила в один ряд Элиаса Лённрота и Рунеберга и Алексиса Киви как создателей финской национальной литературы.  Вряд ли найдется другой такой финский писатель, применительно к которому выявляется совершенно четкая взаимосвязь как между биографическими и историческими аспектами, так и собственно произведениями. Существует лишь одна теория, которая, хоть без указаний на источники, но имеющая косвенные подтверждения, могла бы предложить интерпретацию биографии Алексиса Стенваля, в некотором смысле отличающуюся от остальных. Если, как Яакко Пуокка утверждает в своей книге «Стенвали из Пало» (1979), полагаясь на слухи, укоренившиеся в районе Нурмиярви и Раала, отец писателя был внебрачным сыном хозяина усадеб Раала и Сиунтио лагмана Карла Хенрика Адлеркрейца, то многие повороты судьбы Алексиса Стенваля и особенности его натуры могут предстать в новом свете. Например, это объяснило бы такой факт, что когда к Киви обращались «господин», он отвечал, что никакой он не господин, а сын портного, или пояснило бы реплику Киви, что «все сапожники из волчьего рода, а портные – племянники медведя»; или то, что Алексиса, писавшего в своих школьных учебниках резкие финские лозунги, язвительно называли «финской зубрилкой». Одновременно можно было бы объяснить и то, что Киви набросился на Томаса Эрика Адлеркрейца, то есть на своего родственника, когда тот утверждал, что в нашей стране никогда не будет финноязычных школ. Известно, что писателя за это посадили в свинарник, чтобы успокоился. Все это можно было бы объяснить с психологической или социально-психологической точки зрения: Алексис Стенваль отрекся от «кровного родства», от всего того, что хоть немного, но было связано со шведоязычной культурой Финляндии и высшим классом общества.  Если теория Пуокка верна, она лишь подтверждает представление о том, что в феннофильском движении Киви играл роль своего рода «Куллерво», некоего стороннего героя. В любом случае, можно ли считать Киви в каком-то смысле «выпавшим» из своей социальной ниши или нет, он целенаправленно выстраивал свою писательскую роль. По этой причине ему приходилось унижаться, возможно, лукавить и заискивать, но более всего смиряться, одалживаться, стыдиться, сознательно выходить из круга, в общем-то, хороших друзей, обеспеченных детей буржуа, школьных и университетских товарищей. Конечно, это задевало самолюбие, но, с другой стороны, если не интерпретировать Киви исходя из культа нищеты, остается удивляться тому, что ему удалось создать вокруг себя, довольно бесцеремонно, тот круг помощников, который у него был. Фенноманам Киви подходил тем, что с ним связывали возможность давно ожидаемого литературного перелома. Киви приходилось считаться с ними в интересах своей карьеры. Киви во многих смыслах часто оказывался на пограничье – как с точки зрения биографии, будучи личностью в психически пограничном состоянии, так и в литературном смысле. С точки зрения жителей Палойоки, родины Киви, он был как минимум наполовину господином, который никогда не работал в традиционном понимании этого слова. Поэтому каждый гонорар и то, как его потратить, имело не только финансовое значение, но также было связано с престижем Киви как писателя. В истории литературы Финляндии Киви стал первым финно-язычным профессиональным писателем, роль которого была огромна: он направил финскую прозу, драму и лирику совершенно в иное русло. Именно поэтому его профессиональная честь, оскорбленная Аугустом Алквистом, стала причиной его преждевременной смерти. Даже если предположить, что Киви был наполовину «голубых кровей», это не меняет восприятия его произведений, представляющих самостоятельную ценность, правда, это придает им пикантный биографический контекст и новые возможности трактовок. Составленное Таркиайненом генеалогическое дерево «солдат – моряк – строитель церквей – крестьянин-собственник – портной» приобрело бы особый лоск, если добавить к нему герб Адлеркрейца. Но почему до книги Пуокка не было не одного упоминания о связи Киви с родом Адлеркрейц? Почему сам Киви нигде о ней не упоминает? Были ли эти утверждения известны Таркиайнену и Лехтонену, пытались ли они, в стремлении сохранить исследовательскую объективность, проигнорировать такое предание? Представляется, что на этапе, когда создавался имидж Алексиса Киви как национального писателя, многие предания о Стенвалях и Киви не принимались исследователями в расчет. Юрьё Бломстедт приводит без пояснений две даты рождения отца Киви Эрика Юхана Стенваля: 17 февраля 1798 г., а по метрическим и конфирмационным книгам Хельсинки и Нурмиярви – 20 декабря 1798 г. Первая датировка верна. Родителями были вступившие в брак в 1797 г. Мария Юханинтютяр и моряк Андерс Юхан Стенваль, который уже имел ребенка, родившегося в 1794 г. вне брака. Юрьё Бломстедт ведет род Стенваль от жившего в приходе Янаккала солдата по имени Сакариас Матинпойка Тингваль. Родившийся в Нурмиярви Андерс Юхан Стенваль (1769–1840) проводил долгое время в плавании, владел домом в Хельсинки, а в 1811 г. перебрался в Нурмиярви, вслед за своей семьей, спасасавшейся там от войны. Он возделывал торпу на землях хозяйства Пеккола, а потом батрачил. В церковных книгах Нурмиярви его сын, крещенный как Эрик Юхан Стенваль, записан шведоязычным. Приходский портной Эрик Стенваль перебрался в 1825 г. в Палойоки, где он также иногда оформлял для жителей различные бумаги. Стенваль женился в 1824 г. на Анне Стине Хамберг, родившейся в Нахкела, Туусула, расположенном в пяти километрах от Палойоки. Ее отец Антти Юханинпойка Хамберг (первоначально Ханнула, по названию имения) жил на землях брата и работал кузнецом. Отец братьев был мастером-строителем и, в частности, руководил ремонтом церкви в Туусула. В семье Стенвалей родилось четыре сына: Йоханнес, или Юхани (1825), Эмануэл, или Ману (1828), Альберт (1831) и Алексис (1834), а также дочь Агнес (1837), умершая в возрасте 14 лет. Для молодоженов в Палойоки был построен дом с мансардой, больший по сравнению с другими, что, по мнению Пуокка, является доказательством практической заботы Адлеркрейцев о Стенвалях. Вряд ли Нурмиярви сильно отличался от других сельских приходов того времени. Впрочем, по всей губернии были известны «разбойники из Нурмиярви», в их число входил и Матти, дядя Эрика Юхана Стенваля. Истории деда-моряка и двоюродного деда, разбойника Матти, придавали почву и колорит писательскому воображению Киви. Отец Киви стал, по-видимому, неким прообразом персонажей ремесленников, встречающихся в книгах Алексиса. Скорее всего, от отца Киви унаследовал периодическую тягу к пьянкам, а также чувство юмора. В свою очередь, Анна Стиина Хамберг, энергичная женщина, мать целой оравы детей, повар на деревенских праздниках, стала прототипом образа расторопной женщины во многих произведениях Киви. Через свою мать Киви уже в раннем возрасте соприкоснулся с местными пиетистами, возглавляемыми пастором Й.Ф. Бергом. Уже в шестилетнем возрасте Киви получил начальное церковное образование, научился читать под присмотром Малакиаса Костиандера, прогрессивного и литературно одаренного местного учителя, ставшего прообразом кантора из «Семерых братьев». Относительно солнечного детства Алексиса Киви сложены целые легенды, в которых он выступает в качестве предводителя местной детворы. Райскими представляются гора Таабор, прилегающие леса и скалы, поляны и луга, река Вантаанйоки с пышными зелеными берегами и местами для купанья. Округа Палойоки стала для будущих книг Киви своего рода основным пейзажем. Детство кончилось, когда в 1846 г. Алексиса отправили учиться в Хельсинки. Авторы его биографий драматизируют этот этап. И действительно, в то время учеба была суровым испытанием, но в случае с Алексисом не более суровой, чем для других финских мальчиков, отправившихся на учебу в город. Первым местом учебы стала школа бывшего моряка К. Гранберга, в которой основной упор делался на изучение навыков шведского языка. Со временем Киви блестяще овладел шведским языком. Жилье для него снимали у тюремного охранника Кристиана Винблада. В 1847 г., в то же время, когда молодое поколение студентов находилось под воздействием Снельмана, когда студент Аугуст Алквист вслед за многими отправился в фольклорную экспедицию по следам Элиаса Лённрота, когда начала выходить финноязычная газета «Суометар», Алексис Стенваль начал посещать начальную школу в Хельсинки. Поначалу все шло хорошо, но потом, в школе среднего звена, директором которой был доцент Фредрик Сигнеус, стали возникать трудности. Алексис пытался справляться с учебой вплоть до 1853 г., но неудачи продолжались. Совершенно ясно, что одной из проблем была постоянная нужда, и ситуация ничуть не улучшилась после того, как он начал заниматься частным образом. В это время Алексис жил у состоятельного портного Палмквиста и был влюблен в Альбину, сестру своего школьного товарища Эдмунда Палмквиста. Сватовство, о чем помышлял Стенваль, не состоялось, очевидно, отчасти из-за его необеспеченности, о чем ему и было сообщено. После этого Киви больше никогда не ходил к Палмквистам, чья огромная библиотека была для него настоящей сокровищницей и окном в мировую литературу. Интерес к драматургии проявился, еще когда Киви жил у Винблада. В тюремном зале была представлена написанная Алексисом «пьеса о разбойниках». Увлечение театром продолжилось у Палмквистов, а затем в имении Раала, где Киви дружил с сыновьями управляющего Линдфорса. Также увидели свет первые литературные пробы: сказка «Эрика», новелла «Дом и оковы», несколько стихотворений на шведском языке, а также шведоязычная пьеса «Свадебный танец в Льюнхеден». Эта рукопись каким-то образом попала в руки доценту Фредрику Сигнеусу, отметившему литературное дарование мальчика. Говорят, что Сигнеус, читая рукопись, смеялся так, что «живот трясся». Уставший, но прошедший необходимое обучение, Алексис все же получил аттестат. В 1859 г. Алексис Киви частным порядком сдал Фредрику Сигнеусу экзамен и по выданному аттестату был зачислен в университет на историко-филологическое отделение. Это был последний раз, когда студент принимался частным образом. Матери Алексис сообщил, что не станет пастором, как она того желала, а будет поэтом, как Рунеберг. Сообщество, с которым Алексис был связан личными узами, было весьма примечательно. Во-первых, Финская партия и ее младофинское крыло под руководством Юрьё Коскинена начала приобретать все больший вес. У нее появился свой печатный орган «Кирьяллинен куукауслехти» («Литературный ежемесячник»), в числе его «помощников» был молодой многообещающий писатель Алексис Стенваль. Большую, в том числе и экономическую, поддержку оказывали ему уже на начальном этапе Сигнеус и сам Й.В. Снельман. Но противники тоже были не робкого десятка – консервативное, «старое доброе» крыло партии в лице Августа Алквиста и Агатона Меурмана. Круг друзей и соратников состоял из шведоязычных фенноманов, и включал «лучшего друга и брата» Роберта Сванстрёма, Эдмунда Палмквиста, Э.А. Форсселя, у которого Киви жил практически бесплатно на правах «компаньона». (Кстати женой Форсселя, ставшего в дальнейшем сенатором, была Бритта Кристина Альм, или «Керстин из Тёёлёнлахти», официантка, которой в свое время восхищался Алексис). В круг друзей входил ее брат Теодор, будущий агроном Ф.Ф. Хольмстрём, сын корабельщика, в квартире которого Киви жил практически за его счет и которого Киви побил в конце одной студенческой пирушки, Й.Э. Саломонссон-Каллио, Тиодольф Рейн (будущий профессор и ректор университета, улаживавший многие житейские дела Киви), К.Г. Сван, братья Линдфорс, Эмиль Нервандер (будущий журналист и основатель культа Киви). Алексис был старше их всех лет на пять, но в любом случае, эти люди долго поддерживали студента Стенваля, ссужая ему полученные от родителей деньги. В нем видели исключительное дарование, хотя учеба в университете не была особо успешной. Личностные характеристики Киви – нервозность, стремление к уединению, замкнутость, бросающийся в глаза аскетизм, склонность к мучительному самоанализу – основываются именно на свидетельствах этих друзей. Киви не принимал большого участия в деятельности студенческого землячества Уусимаа, переживавшего увлечение викинговской романтикой и фрейдентализмом. Его считали «необузданным и неизлечимым человеком», который более охотно общался со студентами из землячества Похъянмаа, в котором тон задавали младо-финны, в частности, с Каарло Форсманом и Й.В. Каламниусом. Литературное поле, на котором Алексис Стенваль начал выступать как писатель Киви («киви» по-фински означает «камень»), находилось во власти Рунеберга. Финноязычная поэзия укоренялась стараниями Аугуста Алквиста (под псевдонимом А. Оксанен) и Юлиуса Крона (Суонио). Из их предшественников заслуживает упоминания лишь современник Рунеберга, рано умерший Берг, писавший под псевдонимом Каллио (по-фински «скала») и расчистивший дорогу Алексису Стенвалю, превращавшемуся в Киви. Киви впервые под этим своим писательским псевдонимом всерьез заявил о себе в финской литературе, когда его пьеса «Куллерво» в 1860 г. получила премию на конкурсе Финского литературного общества (СКС), премиальный фонд которого был предоставлен богатым купцом Киселевым. В период с 1861 по 1863 гг. Киви работал над пьесами «Айно», новой версией «Куллерво», а также пьесой «Сапожники вересняка». Тогда же, а по мнению К.Г. Свана, еще с 1859 г., Киви всерьез задумывается о написании большого романа. Киви жил попеременно то в Пурнусе в районе Сиунтио, то в Мюллюмаа в Нурмиярви, где его брат Юхани был крестьянином-арендатором. Юхани Стенваль постепенно скатывался по социальной лестнице, пока не оказался за бортом общества. По его собственным воспоминаниям, в 1864 г. Киви писал «фельетоны» и «новеллы» для альбома «Из-за моря». Тогда он жил в Сиунтио в домике егеря Карелиуса, откуда перебрался на солдатскую торпу Фанъюнкарса, к Шарлотте Лёнквист. На основании предположений Яакко Пуокка в этом можно усмотреть все тот же патронаж со стороны семьи Адлеркрейцев, владевших имениями Раала и Сиунтио. Это же можно сказать и о том, что в 1855 г. в усадьбе Раала была сыграна двойная свадьба братьев Юхани и Эмануэля, причем роль свата исполнял Сванте Густав Энгельберт Адлеркрейц. Но Эмануэль (Ману) всю свою жизнь был всего лишь портным в усадьбе, а сын Ману Арвид – почтовым служащим. Был ли след Адлеркрейцев лишь причудой судьбы? В любом случае, Шарлотта Лёнквист, пожертвовав многим, дала возможность Алексису Стенвалю стать национальным писателем Алексисом Киви, поскольку он в свои лучшие творческие годы в экономическом смысле был полностью несостоятелен. К 1865 г. писательское призвание Киви стало очевидным, когда он получил государственную премию за пьесу «Сапожники», оставив позади уже миновавшего свой творческий пик Рунеберга с пьесой «Короли Саламиса», Й.Й. Векселя с его «Даниэлем Юртом», и А. Оксанена с его «Искрами». У Киви никогда не было никакого другого призвания, собственно, он, насколько известно, никогда ничем другим и не пытался заниматься, если не считать внезапно посетившей его в 1869 г. мысли стать управляющим имением. Примерно к середине 1860-х гг. относится одна из романтических любовных историй Киви. Находясь в поездке в Вяяскю на ярмарку в Аньянпелто, он познакомился с Авророй Хеммиля, дочкой трактирщика из Мянтсяля. Согласно преданиям, они состояли в переписке, кроме того, он во время одной из встреч читал Авроре роман, над которым в то время работал.  В 1866 г., в период проживания в Сиунтио Киви опубликовал пьесы «Беглецы», «Помолвка», «Пивной поход в Шлейзингене», а также изданный на собственные средства сборник стихов «Канервала». В следующем году появились пьесы «Лео и Лиина», «Ночь и день», «Геройский поступок», «Леа» и «Канцио». Тогда Финляндия переживала голодные годы, и в Сиунтио появлялись нищие из самых отдаленных мест, вплоть до Северной Финляндии. Вместе с голодом распространялись болезни. Киви впервые заболел тифом, рецидивы которого случались в дальнейшем, подтачивая и без того не слишком сильное здоровье писателя. На писательскую карьеру и имидж Киви постоянно бросали тень нападки со стороны Аугуста Алквиста. Впервые они были направлены на пьесу «Куллерво». Алквист отказывался понимать трагизм Куллерво в интерпретации Киви. Как исследователь «Калевалы» он считал себя хранителем наследия Лённрота. Будучи профессором финского языка, он имел совершенно иные представления о формах и языке прозы, драматургии и поэзии, нежели Киви, за которым стояли авторитетные фигуры Фредрика Сигнеуса и Каарло Бергбума. Кроме того, существовали довольно большие расхождения во взглядах на поэзию между Киви и его меценатом Юлиусом Круном. Крун сделал ошибку, взявшись править тексты Киви, за что и был награжден прозвищем «германский тру-ля-ля». По меньшей мере неврастеничная натура Киви мешала ему получать удовольствие от тех редких моментов триумфа, которые ему выпадали. Так, он сбежал в Нурмиярви и не присутствовал на премьере своей пьесы «Леа» в 1869 г. Этот триумф финского театрального искусства был поставлен в Новом театре. В главной роли выступила датская актриса, очаровательная Хедвиг Шарлотте Ро, выучившая свою роль на финском языке. Она была настоящая дива, а белая шаль, необходимая ей по роли, воспринималась как символ тайной любви в лирической поэзии Киви. К этому времени Киви успел израсходовать также и деньги своей благотворительницы Шарлотты Лёнквист. Была ли между ними эротическая связь или нет, но в любом случае, Шарлотта, которая была старше Киви на пятнадцать лет, более не могла содержать его. Пааво С. Эло в своем исследовании «Фигура Алексиса Киви», а также Вейо Мери в книге «Жизнь Алексиса Стенваля» и в написанной на ее основе пьесе рассматривали связь Киви и Шарлотты как в высшей степени эротическую. Об отношениях между молодым мужчиной и старшей его по возрасту незамужней женщины говорится и в пьесе Киви «Лео и Лиина», наводящей на мысли о паре с торпы Фанъюнкарс – о них перешептывались в округе. Яакко Пуокка, в свою очередь, подчеркивает социальную роль Шарлотты как часть системы опекунства, устроенной Адлеркрейцами. В те сложные годы все усилия Киви были направлены на написание и издание романа «Семеро братьев». Можно предположить, что он работал над этим произведением на протяжении всех 1860-х гг. На задней обложке поэтического сборника «Канервала», вышедшей в 1866 г., было написано: «Уважаемой публике предлагается подписаться на следующее произведение: «Семеро мужиков», это веселое юмористическое повествование о жизни семерых братьев в лесах Хяме. Автор – А. Киви». В 1869 г., при поддержке Сигнеуса и Бергбума, Киви был уже готов представить рукопись для прочтения. Однако когда наступил назначенный день, писатель оказался настолько пьян, что из затеи ничего не вышло. Случай этот легче всего объяснить тем давлением, которое испытывал писатель. Обсуждение рукописи, представленной в Финское литературное общество, задерживалась, так что Киви уже начал подозревать, что Бергбум и другие члены комиссии по поэзии ее отклонили. И все же уверенность не покидала его: «Я не брошу братьев, даже если вы посчитаете их полным ничтожеством». В конце года комиссия представила заключение, в котором перечислялись достоинства произведения в изображении финского характера и финской природы, при этом отмечалось, что «некоторые длинные драматические диалоги» излишне затянуты. Как бы то ни было, делалось заключение, что «для отечественной литературы будет большим несчастием, если произведение не дойдет до читателя посредством публикации». Недовольство вызывало то, что из суммы гонорара в 700 марок пришлось заплатить целых 100 марок редактору А. Тёрнероосу, тому самому магистру, писавшему стихи под псевдонимом Туокко, которого Киви раздраженно называл «меньшим братом Аполлона». Вычитку выполнил Юлиус Крун, который, узнав о затруднительном материальном положении Киви, послал ему полученные 100 марок. Финское литературное общество опубликовало роман «Семеро братьев» в 1870 г. в четырех брошюрах. Киви связывал с этой книгой все свои надежды – и как художник, ожидающий признания, и как профессиональный писатель, остро нуждающийся в гонораре. Заключения комиссии по художественной литературе при Финском литературном обществе вселяли в него оптимизм. Тем более ошеломляющим был разгромный отзыв, опубликованный Аугустом Алквистом в газете «Финландс Алменна Тиднинген». Обвинения пали как на произведение, так и на его издателя. Рецензент резюмировал свое мнение относительно будущего народного романа так: «Произведение является нелепостью и пятном позора на финской литературе. Оно позорит финский простой люд, при этом автор утверждает, что его персонажи взяты из жизни. Наш народ совсем не такой, каковы герои этой книги. Спокойный и серьезный народ, возделавший поля Финляндии, не имеет ничего общего с ново-поселенцами Импиваара». Несмотря на критику, Финское литературное общество решило выпустить произведение в одном томе. В 1871 г. Б.Ф. Годенъельм выступил в защиту романа на страницах «Кирьяллинен куукауслехти» («Литературный ежемесячник»), однако, вопреки надеждам Киви, даже Сигнеус не решился нанести Алквисту контрудар на страницах издания, опубликовавшего рецензию Алквиста. В ноябре Элиэль Аспелин выступил перед студенческим землячеством Похъянмаа с докладом о жизни и творчестве Киви. Однако конец писателя был уже близок. В действительности Финское литературное общество было настолько напугано критикой со стороны Алквиста, что роман «Семеро братьев» оказался отложенным на три года. Он вышел лишь тогда, когда уже никак не могло повлиять на судьбу автора, в феврале 1873 г., уже после смерти писателя. В издание вошли предисловие Сигнеуса, а также очерк, написанный самим Снельманом, пояснявший основные идеи романа. Очерк Снельмана был также опубликован в газете «Моргонбладет», после чего Алквист выступил с нападками на Киви и его роман в газете «Хельсингфорс Дагблад» в статье с саркастическим названием «Финский шедевр». Эти же обвинения он повторил в своем журнале «Киелетяр» в 1874 г. Здоровье Киви было окончательно подорвано в 1870 г. В результате обострения тифа и приступов горячки (очевидно, именно их сам писатель называл «великим кораблекрушением») в 1871 г. Киви был помещен в больницу «Новая клиника», а оттуда в психиатрическую больницу Лапинлахти. Главный врач заведения А.Т. Саелан поставил в качестве диагноза меланхолию, вызванную «оскорбленным достоинством писателя». Калле Акте на основании имеющихся документов пришел к заключению, что речь шла о классическом случае шизофрении, усилившейся в результате сильных нервных переживаний. В то время методы лечения были жестокими. Они включали принудительную госпитализацию и гидротерапию. В 1872 г., когда коммуна Нурмиярви выделила брату Киви Альберту четыре бочки зерна в качестве компенсации за то, чтобы Алексиса, признанного неизлечимым, перевезли из больницы домой в Сювялахти, Туусула, возможно, подразумевалось, что на берегах озера Туусуланярви изможденный писатель будет иметь возможность получать необходимую ему гидротерапию. Киви провел последние месяцы своей жизни в доме, арендованном его братом Альбертом и его второй женой Вильхельминой. Летом его навестила Шарлотта Лёнквист, а позднее его друзья Эмиль Нервандер и Элиэль Аспелин-Хаапкюля. Последний рассказывал, что добрый и отзывчивый Альберт заботился о «душевнобольном» писателе, насколько мог. Другие источники утверждают, что с Киви обходились плохо. По иронии судьбы четыре десятилетия спустя пожилая пара была убита грабителем – он рассчитывал завладеть деньгами, оставленными Алексисом Киви в наследство. О последних днях и словах Киви ходит множество легенд, которые, правда, появились спустя несколько десятилетий после того, как писатель сомкнул глаза под утро в канун Нового года. Уже наутро Альберт отправился с печальной новостью в Хельсинки. Из столицы приехало восемнадцать человек. Прежде чем прибывшие в Туусула друзья писателя понесли гроб в церковь, была открыта крышка и Э.А. Форссель сделал рисунок лица Алексиса, позднее ставший основой портрета. В свою очередь, этот рисунок послужил основой для портрета Киви работы Альберта Эдельфельта, напечатанного в журнале «Суомен Кувалехти» в 1873 г. Поминки, проводившиеся в кругу друзей в доме Сакса, запомнились своим изобилием. По словам брата писателя Ману, раньше ему никогда не приходилось видеть «таких торжественных похорон». Таким образом, в могилу «под сенью хмурых лип» был опущен не просто человек, находившийся под опекой коммуны. И хотя сама могила оказалась забытой на десятилетия, уже начала зарождаться посмертная литературная слава Киви. Вместе с ней появилась и масса биографических легенд, которым В. Таркиайнен придал форму и значение цельного повествования.  «Первооткрывателями» Киви стали провинциальные театры, включившие в свой репертуар его пьесы. Прежде всего, дорогу к сердцам театралов нашли пьесы «Сапожники» и «Помолвка». Вскоре и «Семеро братьев» стали популярными по всему Великому княжеству. Молодые писатели Волтер Килпи и Эйно Лейно были, пожалуй, одними из первых, кто стал брать с Киви пример. Киви стал своеобразным эталоном финской литературы, с которым сверялась последующая литература, особенно эпическая проза. С судьбой Киви как писателя отождествляли свой творческий путь Эйно Лейно, а позже Вяйнё Линна и Вейо Мери. Таркиайнен написал обобщающее исследование о жизни и творчестве Киви, при этом лирика Киви стала объектом серьезного изучения довольно поздно, лишь в 1953 г., благодаря Лаури Вильянену. Исследования Аарне Киннунена, основывающиеся на анализе текста, посвящены выявлению основных мотивов произведений Киви. Комплексный подход к интерпретации творчества писателя предприняли В.А. Коскенниеми и Рафаэль Коскимиес. Загадочные противоречия в биографии Киви исследовали Пааво С. Эло, Калле Акте, Ойва Кетонен (его внимание особо привлекла роль Алквиста), Вейо Мери и Эско Рахикайнен. Они предложили новое прочтение, разрушая окружавший Алексиса Киви стереотип нищеты, гениальности, инфантильности и меланхолии, приступ которой внезапно превратил Киви в душевнобольного. Памятники Киви установлены перед Национальным театром в Хельсинки, в Нурмиярви, Туусула и Тампере. В Хельсинки и Турку действуют общества его имени. Установлен День памяти Киви, ежегодно на горе Таабор в Нурмиярви проводятся любительские спектакли по пьесам Киви. Дом, где родился Киви реконструирован и превращен в музей, а домик в Туусула, где писатель умер, и его могила стали объектами паломничества. Именами героев «Семерых братьев» названы районы и улицы городов; проводится спортивная эстафета Юкола; существуют памятник Венле и «Зал Каукамется» в Каяни. Творчество Киви долгое время было первоосновой Финского театра. Калле Холмберг, Пааво Лиски, Йоуко Туркка представили свое прочтение «Семерых братьев» в сценических и телевизионных версиях.  Говоря о Финляндии, невозможно забыть слова Ээро об «образе родной стороны». Финских женщину и мужчину невозможно представить без образов, созданных Киви в пьесах, поэзии и эпосе Нурмиярви. Почти все созданные впоследствии эпические произведения, от Волтера Килпи до Вяйне Линна, так или иначе, являются версиями «Семерых братьев». Слова «Я буду жить», возможно, приписанные Киви позднее, тем не менее является очень уместным девизом. Ханнес Сихво Источник: Национальная биография Финляндии