- 1108 Просмотров
- Обсудить
(Из Гете) Блеснет заря, а всё в моем мечтаньи Лишь ты одна, Лишь ты одна, когда поток в молчаньи Сребрит луна. Я зрю тебя, когда летит с дороги И пыль и прах, И с трепетом идет пришлец убогий В глухих лесах. Мне слышится твой голос несравненный И в шуме вод; Под вечер он к дубраве оживленной Меня зовет. Я близ тебя; как не была б далеко, Ты всё ж со мной. Взошла луна. Когда б в сей тьме глубокой Я был с тобой!
А. А. Дельвиг. Стихотворения.
Москва, Ленинград: "Советский писатель", 1963.
(Из Геснера) Еще в начале мая Тебе, Амур жестокий! Я жертвенник поставил В домашнем огороде И розами и миртом Обвил его, украсил. Не каждое ли утро С тех пор венок душистый Носил тебе, как жертву? А было все напрасно! Уж сыплются метели По обнаженным ветвям,- Она ж ко мне сурова, Как и в начале мая.
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Други, пусть года несутся, О годах не нам тужить! Не всегда и грозди вьются! Так скорей и пить, и жить! Громкий смех над докторами! При плесканьи полных чаш Верьте мне, Игея с нами, Сам Лиэй целитель наш! Светлый Мозель восхищенье Изливает в нашу кровь! Пейте ж с ним вы мук забвенье И болтливую любовь. Выпили? Еще! Веселье Пышет розой по щекам, И беспечное похмелье Уж манит Эрота к нам.
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
За мрачными, Стигийскими брегами, Где в тишине Элизиум цветет, Минувшие певцы гремят струнами, Их шумный глас минувшее поет. Толпой века в молчании над ними, Облокотясь друг на друга рукой, Внимают песнь и челами седыми Кивают, бег воспоминая свой. И изредка веками сонм почтенный На мрачный брег за Эрмием грядет — И с торжеством в Элизиум священный Тень Гения отцветшего ведет. Их песнь гремит: «Проклят, проклят богами, Кто посрамил стихами муз собор!» О, горе! он чугунными цепями, Как Прометей, прикован к темю гор; Вран зависти льет хлад в него крылами И сердце рвет, и фурий грозный взор Разит его: «Проклят, проклят богами!» С шипеньем змей их раздается хор. — О юноша с невинною душою, Палладою и Фебом озарен, Почто ступил ты дерзкою ногою За Кипрою, мечтами ослеплен? Почто, певец, когда к тебе стучалась Прелестница вечернею порой И тихо грудь под дымкой колебалась, И взор светлел притворною слезой, Ты позабыл твой жребий возвышенный И пренебрег душевной чистотой, И, потушив в груди огонь священный, Ты Бахуса манил к себе рукой. И Бассарей с кистями винограда К тебе пришел, шатаясь на ногах. С улыбкой рек: «Вот бедствиям отрада, Люби и пей на дружеских пирах». Ты в руки ковш — он выжал сок шипящий, И Грация закрылася рукой, И от тебя мечтаний рой блестящий Умчался вслед невинности златой. И твой удел у Пинда пресмыкаться, Не будешь к нам ты Фебом приобщен! Блажен, кто мог с невинностью пробраться Чрез этот мир, возвышенным пленен.
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Скрой меня, бурная ночь! Заметай следы мои, вьюга, Ветер холодный, бушуй вкруг хаты Лилеты прекрасной, Месяц, свети — не свети, а дорогу, наверно, любовник К робкой подруге найдет. Тихо дверь отворись! О Лилета, твой милый с тобою, Нежной, лилейной рукой ты к сердцу его прижимаешь; Что же с перстом на устах, боязливая, смотришь на друга? Или твой Аргус не спит? Бог-утешитель, Морфей, будь хранителем тайн Амура! Сны, готовые нас разлучить до скучного утра, Роем тяжелым скорей опуститесь на хладное ложе Аргуса милой моей. Нам ли страшиться любви! Счастливец, мои поцелуи Сладко ее усыпят под шумом порывистым ветра; Тихо пробудит ее с предвестницей юного утра Пламенный мой поцелуй!
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Как птичка резвая, младая, Ты под крылом любви растешь, Мирских забот еще не зная, Вертишься и поешь. Но детство быстро унесется, С ним улетит и твой покой, И сердце у тебя забьется Неведомой тоской. Тщеславие тебя цветами Прилежно будет убирать, И много лет пред зеркалами Придется потерять. Здесь мода всеми помыкает, Чернит, румянит и белит, Веселых плакать заставляет, Печальным петь велит. И ты помчишься за толпою В чертог блестящей суеты И истинной почтешь красою Поддельные цветы. Но знай, что счастие на свете Не в жемчугах, не <в>кружевах, И не в богатом туалете, А в искренних сердцах. Цвети, Темира дорогая, Богиня красотою будь, В столице роскоши блистая, Меня не позабудь!
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Здесь фиалка на лугах С зеленью пестреет, В свежих Флоры волосах На венке краснеет. Юноша, весна пройдет, И фиалка опадет. Розой, дева, украшай Груди молодые, Другу милому венчай Кудри золотые. Скоро лету пролететь, Розе скоро не алеть. Под фиалкою журчит Здесь ручей сребристый, С ранним днем ее живит Он струею чистой. Но от солнечных лучей Летом высохнет ручей. Тут, за розовым кустом, Пастушок с пастушкой, И Амур, грозя перстом: «Тут пастух с пастушкой! Не пугайте!— говорит,— Миг — и осень прилетит!» Там фиалку, наклонясь, Девица срывает, Зефир, в волосы вплетясь Локоном играет,— Юноша! краса летит, Деву старость посетит. Кто фиалку с розой пел В радостны досуги И всегда любить умел Вас, мои подруги,— Скоро молодой певец Набредет на свой конец!
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
Державин умер! чуть факел погасший дымится, о Пушкин! О Пушкин, нет уж великого! Музы над прахом рыдают! Их кудри упали развитые в беспорядке на груди, Их персты по лирам не движутся, голос в устах исчезает! Амура забыли печальные, с цепью цветочною скрылся Oн в диком кустарнике, слезы катятся по длинным ресницам, Забросил он лук и в молчаньи стрелу об колено ломает; Мохнатой ногой растоптал свирель семиствольную бог Пан. Венчан осокою ручей убежал от повергнутой урны, Где Бахус на тигре, с толпою вакханок и древним Силеном, Иссечен на мраморе — тина льется из мраморный урны,— И на руку нимфа склонясь печально плескает струею! Державин умер! чуть факел погасший дымится, о Пушкин! О Пушкин, нет уж великого! Музы над прахом рыдают! Веселье в Олимпе, Вулкан хромоногий подносит бессмертным Амврозию, нектар подносит Зевсов прелестный любимец. И каждый бессмертный вкушает с амврозией сладостный нектар, И, отворотясь, улыбается Марсу Венера. И вижу В восторге я вас, полубоги России. Шумящей толпою, На копья склонясь, ожиданье на челах, в безмолвьи стоите. И вот повернул седовласый Хрон часы, вот пресекли Суровые парки священную нить — и восхитил к Олимпу Святого певца Аполлон при сладостной песне бессмертных: «Державин, Державин! хвала возвышенным поэтам! восстаньте, Бессмертные, угостите бессмертного; юная Геба, Омой его очи водою кастальскою! вы, о хариты, Кружитесь, пляшите под лиру Державина! Долго не зрели Небесные утешенья земли и Олимпа, святого пиита». И Пиндар узнал себе равного, Флакк — философа-брата И Анакреон нацедил ему в кубок пылающий нектар. Веселье в Олимпе! Державин поет героев России. Державин умер! чуть факел погасший дымится, о Пушкин! О Пушкин, нет уж великого! Музы над прахом рыдают. Вот прах вещуна, вот лира висит на ветвях кипариса, При самом рожденьи певец получил ее в дар от Эрмия. Сам Эрмий уперся ногой натянуть на круг черепахи Гремящие струны — и только в часы небесных восторгов Державин дерзал рассыпать по ней окрыленные персты. Кто ж ныне посмеет владеть его громкою лирой? Кто, Пушкин?! Кто пламенный, избранный Зевсом еще в колыбели, счастливец, В порыве прекрасной души ее свежим венком увенчает? Молися каменам! и я за друга молю вас, камены! Любите младого певца, охраняйте невинное сердце, Зажгите возвышенный ум, окрыляйте юные персты! Но и в старости грустной пускай он приятно на лире, Гремящей сперва, ударяя — уснет с исчезающим звоном!
А.А.Дельвиг. В.К. Кюхельбекер.
Москва: Правда, 1987.
(Из Малороссии) А я ужель забыт тобою, Мой брат по музе, мой Орест? Или нельзя снестись мечтою До тех обетованных мест, Где я зовуся чернобривым, Где девы, климатом счастливым Воспитанные в простоте, (Посмейся мне!) не уступают Столичным дамам в красоте, Где взоры их мне обещают Одну веселую любовь, Где для того лишь изменяют, Чтобы пленить собою вновь?— Как их винить?— Сама природа Их баловница на полях; Беспечных мотыльков свобода, Разнообразие в цветах И прелесть голубого свода, В спокойных влитого водах, Лежащих в шумных камышах, И яблонь тихая прохлада, И лунных таинство ночей, Когда любовник в мраке сада Ждет умирание огней, Когда душа его томится И ожиданьем и тоской, И даже ветерка страшится И свиста иволги лесной — Всё манит здесь к изменам, к неге, Всё здесь твердит: "Чета любви! Любовь летит — лови, лови!" Но в тряской, скачущей телеге, Мой друг, приятно ли мечтать? И только мысль: тебя обнять, С тобой делить вино, мечтанья И о былом воспоминанья — Меня в ней может утешать.
А.А.Дельвиг. Полное собрание стихотворений.
Библиотека поэта. Большая серия, 2-е изд.
Ленинград: Советский писатель, 1959.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.