Аполлон Александрович Григорьев (1)

О, говори хоть ты со мной,
 Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
 А ночь такая лунная!

Вон там звезда одна горит
 Так ярко и мучительно,
Лучами сердце шевелит,
 Дразня его язвительно.

Чего от сердца нужно ей?
 Ведь знает без того она,
Что к ней тоскою долгих дней
 Вся жизнь моя прикована...

И сердце ведает мое,
 Отравою облитое,
Что я впивал в себя ее
 Дыханье ядовитое...

Я от зари и до зари
 Тоскую, мучусь, сетую...
Допой же мне - договори
 Ты песню недопетую.

Договори сестры твоей
 Все недомолвки странные...
Смотри: звезда горит ярчей...
 О, пой, моя желанная!

И до зари готов с тобой
 Вести беседу эту я...
Договори лишь мне, допой
 Ты песню недопетую!
<1857>
Три века русской поэзии. 
Составитель Николай Банников. 
Москва: Просвещение, 1968.

* * *

Нет, за тебя молиться я не мог,
Держа венец над головой твоею.
Страдал ли я, иль просто изнемог,
Тебе теперь сказать я не умею,-
Но за тебя молиться я не мог.

И помню я - чела убор венчальный
Измять венцом мне было жаль: к тебе
Так шли цветы... Усталый и печальный,
Я позабыл в то время о мольбе
И все берег чела убор венчальный.

За что цветов тогда мне было жаль -
Бог ведает: за то ль, что без расцвета
Им суждено погибнуть, за тебя ль -
Не знаю я... в прошедшем нет ответа...
А мне цветов глубоко было жаль...
1843
Аполлон Григорьев. Избранные стихотворения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1959.

КОМЕТА

Когда средь сонма звезд, размеренно и стройно,
Как звуков перелив, одна вослед другой,
Определенный путь свершающих спокойно,
Комета полетит неправильной чертой,
Недосозданная, вся полная раздора,
Невзнузданных стихий неистового спора,
Горя еще сама и на пути своем
Грозя иным звездам стремленьем и огнем,
Что нужды ей тогда до общего смущенья,
До разрушения гармонии?.. Она
Из лона отчего, из родника творенья
В созданья стройный круг борьбою послана,
Да совершит путем борьбы и испытанья
Цель очищения и цель самосозданья.
Июнь 1843
Аполлон Григорьев. Избранные стихотворения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1959.

Е. С. Р.

Да, я знаю, что с тобою
 Связан я душой;
Между вечностью и мною
 Встанет образ твой.

И на небе очарован
 Вновь я буду им,
Все к чертам одним прикован,
 Все к очам одним.

Ослепленный их лучами,
 С грустью на челе,
Снова бренными очами
 Я склонюсь к земле.

Связан буду я с землею
 Страстию земной,-
Между вечностью и мною
 Встанет образ твой.
1842
Аполлон Григорьев. Избранные стихотворения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1959.

ИМПРОВИЗАЦИИ СТРАНСТВУЮЩЕГО РОМАНТИКА

 1

Больная птичка запертая,
В теплице сохнущий цветок,
Покорно вянешь ты, не зная,
Как ярок день и мир широк,

Как небо блещет, страсть пылает,
Как сладко жить с толпой порой,
Как грудь высоко подымает
Единство братское с толпой.

Своею робостию детской
Осуждена заглохнуть ты
В истертой жизни черни светской.
Гони же грешные мечты,

Не отдавайся тайным мукам,
Когда лукавый жизни дух
Тебе то образом, то звуком
Волнует грудь и дразнит слух!

Не отдавайся... С ним опасно,
Непозволительно шутить...
Он сам живет и учит жить
Полно, широко, вольно, страстно!

25 января 1858

 2

Твои движенья гибкие,
Твои кошачьи ласки,
То гневом, то улыбкою
Сверкающие глазки...
То лень в тебе небрежная,
То - прыг! поди лови!
И дышит речь мятежная
Всей жаждою любви.

Тревожная загадочность
И ледяная чинность,
То страсти лихорадочность,
То детская невинность,
То мягкий и ласкающий
Взгляд бархатных очей,
То холод ужасающий
Язвительных речей.

Любить тебя - мучение,
А не любить - так вдвое...
Капризное творение,
Я полон весь тобою.
Мятежная и странная -
Морская ты волна,
Но ты, моя желанная,
Ты киской создана.

И пусть под нежной лапкою
Кошачьи когти скрыты -
А все ж тебя в охапку я
Схватил бы, хоть пищи ты...
Что хочешь, делай ты со мной,
Царапай лапкой больно,
У ног твоих я твой, я твой -
Ты киска - и довольно.

Готов я все мучения
Терпеть, как в стары годы,
От гибкого творения
Из кошачьей породы.
Пусть вечно когти разгляжу,
Лишь подойду я близко.
Я по тебе с ума схожу,
Прелестный друг мой - киска!

6 (18) февраля 1858
Citta dei Fiori

 3

Глубокий мрак, но из него возник
Твой девственный, болезненно-прозрачный
И дышащий глубокой тайной лик...

Глубокий мрак, и ты из бездны мрачной
Выходишь, как лучи зари, светла;
Но связью страшной, неразрывно-брачной

С тобой навеки сочеталась мгла...
Как будто он, сей бездны мрак ужасный,
Редеющий вкруг юного чела,

Тебя обвил своей любовью страстной,
Тебя в свои объятья заковал
И только раз по прихоти всевластной

Твой светлый образ миру показал,
Чтоб вновь потом в порыве исступленья
Пожрать воздушно-легкий идеал!

В тебе самой есть семя разрушенья -
Я за тебя дрожу, о призрак мой,
Прозрачное и юное виденье;

И страшен мне твой спутник, мрак немой;
О, как могла ты, светлая, сродниться
С зловещею, тебя объявшей тьмой?

В ней хаос разрушительный таится.

1858

 4

О, помолись хотя единый раз,
Но всей глубокой девственной молитвой
О том, чья жизнь столь бурно пронеслась
Кружащим вихрем и бесплодной битвой.
О, помолись!..
 Когда бы знала ты,
Как осужденным заживо на муки
Ужасны рая светлые мечты
И рая гармонические звуки...
Как тяжело святые сны видать
Душам, которым нет успокоенья,
Призывам братьев-ангелов внимать,
Нося на жизни тяжкую печать
Проклятия, греха и отверженья...
Когда бы ты всю бездну обняла
Палящих мук с их вечной лихорадкой,
Бездонный хаос и добра и зла,
Все, что душа безумно прожила
В погоне за таинственной загадкой,
Порывов и падений страшный ряд,
И слышала то ропот, то моленья,
То гимн любви, то стон богохуленья,-
О, верю я, что ты в сей мрачный ад
Свела бы луч любви и примиренья...
Что девственной и чистою мольбой
Ты залила б, как влагою целебной,
Волкан стихии грозной и слепой
И закляла бы силы власть враждебной.
О, помолись!..
 Недаром ты светла
Выходишь вся из мрака черной ночи,
Недаром грусть туманом залегла
Вкруг твоего прозрачного чела
И влагою сияющие очи
Болезненной и страстной облила!

27 января (10 февраля) 1858
Флоренция

 5

О, сколько раз в каком-то сладком страхе,
Волшебным сном объят и очарован,
К чертам прозрачно-девственным прикован,
Я пред тобой склонял чело во прахе.
Казалось мне, что яркими очами
Читала ты мою страданий повесть,
То суд над ней произнося, как совесть,
То обливая светлыми слезами...
Недвижную, казалось, покидала
Порой ты раму, и свершалось чудо:
Со тьмой, тебя объявшей отовсюду,
Ты для меня союз свой расторгала.
Да! Верю я - ты расставалась с рамой,
Чело твое склонялось надо мною,
Дышала речь участьем и тоскою,
Глядели очи нежно, грустно, прямо.
Безумные и вредные мечтанья!
Твой мрак с тобой слился нераздечимо,
Недвижна ты, строга, неумолима...
Ты мне дала лишь новые страданья!
1858
Аполлон Григорьев. Избранные стихотворения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1959.

* * *

Расстались мы - и встретимся ли снова,
И где и как мы встретимся опять,
То знает бог, а я отвык уж знать,
Да и мечтать мне стало нездорово...
Знать и не знать - ужель не всё равно?
Грядущее - неумолимо строго,
Как водится... Расстались мы давно,
И, зная то, я знаю слишком много...
Поверье то, что знание беда,-
Сбывается. Стареем мы прескоро
В наш скорый век. Так в ночь, от приговора,
Седеет осужденный иногда.
1845
Два Аполлона. Майков и Григорьев. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

* * *

Я измучен, истерзан тоскою...
Но тебе, ангел мой, не скажу
Никогда, никогда, отчего я,
Как помешанный, днями брожу.

Есть минуты, что каждое слово
Мне отрава твое и что рад
Я отдать все, что есть дорогого,
За пожатье руки и за взгляд.

Есть минуты мучений и злобы,
Ночи стонов безумных таких,
Что, бог знает, не сделал чего бы,
Лишь упасть бы у ног у твоих.

Есть минуты, что я не умею
Скрыть безумия страсти своей...
О, молю тебя - будь холоднее,
И меня и себя пожалей!
<1857>
Аполлон Григорьев. Избранные стихотворения. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Ленинград: Советский писатель, 1959.

ТАЙНА СКУКИ

Скучаю я,- но, ради Бога,
Не придавайте слишком много
Значенья, смысла скуке той.
Скучаю я, как все скучают...
О чем?.. Один, кто это знает,-
И тот давно махнул рукой.

Скучать, бывало, было в моде,
Пожалуй, даже о погоде
Иль о былом - что все равно...
А ныне, право, до того ли?
Мы все живем с умом без воли,
Нам даже помнить не дано.

И даже... Да, хотите - верьте,
Хотите - нет, но к самой смерти
Охоты смертной в сердце нет.
Хоть жить уж вовсе не забавно,
Но для чего ж не православно,
А самовольно кинуть свет?

Ведь ни добра, ни даже худа
Без непосредственного чуда
Нам жизнью нашей не нажить
В наш век пристойный... Часом ране
Иль позже - дьявол не в изъяне,-
Не в барышах ли, может быть?

Оставьте ж мысль - в зевоте скуки
Душевных ран, душевной муки
Искать неведомых следов...
Что вам до тайны тех страданий,
Тех фосфорических сияний
От гнили, тленья и гробов?..
1843
100 Стихотворений. 100 Русских Поэтов. 
Владимир Марков. Упражнение в отборе. 
Centifolia Russica. Antologia. 
Санкт-Петербург: Алетейя, 1997.