Меню
Назад » »

Барщевский Ян

Барщевский  Ян

 
 

— белорусский писатель, род. в 1794 г., ум. в 1851 г. Витебский белорус, он родился в Полоцком уезде, на границе Невельского и Себежского уездов, в селении Морахах, и по происхождению принадлежал к многочисленной бедной шляхте этого края, которая имеет столь близкие связи с классом сельчан, что почти с ними сливается. Этой-то мелкой, "застенковой" шляхте и народу Барщевский и посвятил свою деятельность. Барщевский воспитывался в Полоцке у иезуитов и еще в коллегии между сверстниками прослыл за стихотворца, так как на торжественные случаи слагал "вирши" и "орации". Возвращаясь на летние вакации домой, Барщевский вооружался посохом и пускался в странствия по окрестным деревням, где, изучая белорусский народный быт, записывал предания, песни, сказки. Шуточные стихи и карикатуры делали Барщевского желанным гостем среди "застенковой" шляхты, которая и вознаграждала зачастую странствующего барда меркою гороха, пшеницы и т. п., а некоторые стихотворения Барщевского в ту уже пору приобрели такую популярность, что расходились по всей Белоруссии и дали ему славу истинно народного белорусского писателя. По окончании курса в полоцкой коллегии, Барщевский отправился пешком в Вильну, чтобы поступить в тамошний университет, но случайный знакомец убедил юношу, не имевшего никаких средств существования, покинуть самую мысль об университете и пригласил его поступить к нему в дом гувернером. То же положение занял Барщевский впоследствии в семье князя Р(адзивилла?), но жажда повидать свет и людей толкнула его в Петербург, где Барщевский и встретил поддержку со стороны единственной знакомой ему в столице личности — его же земляка Гауденция Шепилевича. В Петербурге Барщевский познакомился с Адамом Мицкевичем, сошелся коротко с Юлианом Бартошевичем и совместно с последним, в начале 40-х годов, устроил польскую студенческую библиотеку и читальню. Барщевский и в Петербурге гувернерствовал, побывал за границею, во Франции и Англии, а затем занимал должность преподавателя латинского и греческого языка в казенных учебных заведениях. Летом, однако же, Барщевского непреоборимо тянуло на родину: он уходил пешком в Белоруссию и проводил досужное время среди шляхты и народа, нося в шапке свои тетрадки, исписанные старинною орфографиею и старинным его почерком. В печати Барщевский впервые выступил с стихотворным сборником "Niazabudka", (СПб. 1840—1844 гг., в четырех выпусках). Этот сборник был составлен им в сотрудничестве с несколькими другими польскими писателями (Юл. Бартошевичем, Гауденцием Шепилевичем, Подберезским, Людвиком Штырмером и др.). Своими балладами из белорусского народного быта и преданиями, помещенными в "Незабудке", Барщевский пробудил интерес к литературе в кругу, который дотоле исключительно удовлетворялся местными календарями. Позднее Барщевский перешел к прозаическим рассказам и в них весьма удачно передавал народный дух и язык. Эти рассказы, в четырех маленьких книжечках, в 16 д. л. изданные в СПб. Эйнерлингом, в 1844—46 гг., озаглавлены "Szlachcic Zawalnia, czyli Białoruś w fantastycznych opowiadaniach" и упрочили за Барщевским литературную репутацию. Изображение быта народного тут особенной глубиною не отличается, отношение ка народу — покровительственное, непосредственного интереса к нему нет. Однако в тогдашних условиях рассказы Барщевского были приятною новинкою и для местных патриотов, и для тех, кто тогда уже думал, что должны установиться иные, более человечные отношения к хлопству. Рассказы построены очень незатейливо: автор попадает на родину и поселяется у своего дяди, шляхтича Завальни, местного старожила, знающего весь околодок, и здесь встречает разнообразные типы, которые и проходят перед читателем с целым рядом историй, рисующих местную жизнь, народные нравы, суеверия и т. п. Тон рассказа — добродушно-юмористический. Приводятся образчики народной речи и песен, но, не будучи ученым этнографом, Барщевский не гонялся за подлинными текстами народных преданий и свободно развивал свои произведения, кладя народный элемент только в основу. В 1849 г. Барщевский предпринял полное собрание своих сочинений под заглавием "Proza i wirsze", но успел при жизни напечатать всего лишь І часть (в Киеве). В русской литературе Барщевский выступил всего единственный раз, напечатав в "Иллюстрации" за 1846 г. "Очерки северной Белоруссии".

Ремуальд Подберезский, "Очерк белорусских произведений и личности Барщевского" (в приложении к "Szlachcic Zawalnia" издания Эйнерлнига). — Zdanowicz Sowiński, "Rys dziejow literatury polskiej". — Пыпин, "История русской этнографии", т, IV, стр. 61—62. — Словари: Березина и Эфрона-Брокгауза. — Wielka Encyklopedia Powszеchna. т. V.

 

 

Родная земля, твои дикие горы,
Рек и озёр голубые просторы,
Луга и бескрайние тёмные пущи
Навеки останутся в воспоминаньях
В зелёном убранстве, в весеннем сиянье,
Как образ волшебный, как райские кущи.
Звучит в моей памяти песнь оратая,
Пастушья жалейка ему подпевает.
Как прежде, дударь вновь играет над брегом,
И звуки дуды повторяются эхом.
После тяжёлой мозольной работы
В знойных полях, позабыв про заботы,
В вечерней прохладе спешат все собраться
Послушать рассказ седовласого старца,
О славном минувшем предания древние —
От поколения до поколения
Они переходят, чтоб помнили люди
О витязях, подвигах, правде и чуде!..
 
Свадебная песня сироте
Ах, знаць, знаць па вяселiку,
Што ня бацюшка аддаёць,
Двор вялiкiй, а збор ня вялiкiй;
Нет у мяне радзинушкi,
Ой, сашлю-пашлю серу зязюльку
Па радзiнушку.
Зязюлька ляцiць,
Радзiна едзець.
Ах, паслала б я саловеньку,
Да салавушка атказываець;
Ах, паслала б я зязюльку
Па своего татульку,
Да за родненькiм бацьком
Серая зязюлька не прылетаець,
А татулька адмаўляець:
«Рад бы я ўстацi
К своему дзiцяцi
I парадушку дацi;
Грабавые доскi
Сцiснулi ножкi,
Да не магу я ўстацi».
Сырая земля
Дзверцы залегла
I акошечка засланiла,
Маяго бацюшку
На вяселiка ня пусьцiла.
 
Помню, колокольчик своим звоном громким
Созывал товарищей юных на учёбу.
Не знакомо было сердце с горем горьким,
Не знали мы ни мира, ни судьбы невзгоды.
Годы миновали, всё переменилось,
Словно сновиденье, счастье где-то скрылось,
Звуки колокольца в небе растворились,
Лишь в воспоминаньях они сохранились.
Как и все, плыву я по людскому морю,
Но не за богатством странствую я там,
Не гонюсь за славой мелкою, пустою,
Просто каждый должен плыть по тем волнам!..
 
Пацiраў я дуду, iх-вох,
На паповым лугу, iх-вох,
А ня дудка была, iх-вох,
Вiсялуха была, iх-вох,
Вiсялiла мяне, iх-вох,
На чужой старане, iх-вох.
 
Ня будзем жыцi,
Пойдзiм блудзiцi;
Слецця худые,
Паны лiхiе
Кароў пабралi,
У двор загналi,
Нет хлеба, солi,
Нет шчасьця, долi,
Поля пусьцеiць,
И не чым сеiць,
Ня будзiм жыцi,
Пойдзiм блудзiцi.
 
Отцы мои святые! Нет на могилах ваших
Ни пышных монументов, ни мраморных надгробий.
Лишь тень берёз плакучих, ковёр листвы опавшей,
Замшелый дикий камень иль старый крест сосновый.
Отцы мои святые! Господним повеленьем
Прибудет ангел правды к отчаявшимся детям
Поведать о вас миру; младое поколенье
Про добродетель вспомнит, и век златой засветит.
Когда придёт день судный, весь мир пронзит тревога,
Труба пробудит мёртвых и задрожит земля,
Вы встанете в сиянье пред милостивым Богом —
Большая ждёт вас слава, великая хвала!
 
— Наехала гасцей,
Поўный двор, поўный двор.
Выбiрай, Марынка,
Каторый твой, каторый твой.
— Да што ў сiнiм,
На каню сiвым,
То сват мой.
А што ў атласе,
Ў жоўтым паясе, —
То дзевiр мой.
Пышна убраный,
А конь быланый, —
То свёкiр мой.
Конь вараненькiй,
Сам маладзенькiй, —
То мiлый мой.
 
В печали
Всё в тучах хмурых небо черно, словно омут,
Блестнёт звезда и снова исчезнет надолго,
Поля, леса и горы в тенях ночных тонут,
Не спится мне, и в памяти горе не смолкло.
Друзья! когда-то были счастливые годы,
Сегодня мы бредём по тернистой дороге.
О, сколько нас в скитаниях терпят невзгоды,
Нося в душе кровавую рану тревоги!
Печальная судьба ждёт того человека,
Что в разум сильных мира легко проникает;
Он помыслы свои и желанья от века
Скрывает, как змею, что его отравляет.
Весь мир пред ним подобен бесплодной пустыне,
Ни оку, ни душе найти отдых в ней негде;
Измученное сердце от горестей стынет,
Бессонна его ночь, день приносит лишь беды.
Надежда
Заслон облаков на ночном небосводе
Редеет, просвет на востоке маячит;
И вижу звезду я, что в тучах восходит,
Среди других звёзд всех красивей и ярче.
Измученный бурей моряк в океане,
Когда зрит звезду, то плывёт без тревоги;
В песчаной пустыне вожак каравана,
На небо взглянув, не страшится дороги.
Звезда! к тебе путник свой взор обращает,
Когда его сердце объято тоскою,
Когда его мысли печаль омрачает,
Иль буря в дороге застигнет порою.
Напрасно о счастье ум хладный мечтает,
И в тысячах слуг у владык нет потребы;
Ведь правый судьбу свою Богу вверяет,
Чьей волею звёзды сияют на небе.
Бог
Заря занялася над дремлющим бором,
И тучи алеют огнём на востоке;
В лесу слышен звон соловьиного хора,
Над озером кружит журавль одинокий.
Господь! всё живое Тебя прославляет,
По воле Твоей расцветает природа;
По воле Твоей птица к тёплому краю
Летит, когда осень несёт непогоду.
Твоей добротой все создания живы,
Повсюду — и в жаркой, бесплодной пустыне,
И там, где лишь скалы стоят молчаливо,
Опека Твоя никого не покинет.
Скиталец, израненный терньем глубоко,
Укушенным быть ядовитой змеёю
Не бойся — всё видит Господнее око,
И ангел Всевышнего рядом с тобою.
 
I Сiтна маё,
I Глубокая маё,
I Скобрыя маё,
I Шэвiна маё,
I Язна маё,
I Нешчыдра маё,
I Нявёдра маё,
I Невельское маё.
Як маё, дак маё i ўсё маё.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar