Бернс Роберт (8)

 Молитва святого Вилли

 1

 Господь мой, сущий в небесах,
 Ты, чья десница без помех
 Шлет этих в светлый рай, а тех -
 В мрак бездны преисподней,
 Не за добро или за грех
 А милостью господней!
 
 Хвали творца, душа моя,
 Он вызвал из небытия, -
 И вот на свет явился я, -
 Чтоб жить других безгрешней,
 Как некий светоч, свет лия,
 По всей округе здешней.
 
 Что значу я и весь мой род?
 За что подобный мне почет,
 Мне, кем проклятья тяжкий гнет
 Заслужен до рожденья,
 Что нас пять тысяч лет гнетет
 Из-за грехопаденья?
 
 Едва открыл я детский взгляд,
 Как ввергнуть мог меня ты в ад,
 Где дождь огня и серы град,
 Плач и зубовный скрежет,
 Где черти воют и вопят
 И цепь их больно режет...
 
 2
 
 Однако избран я творцом
 Служить для прочих образцом,
 Стать храма истинным столпом,
 Уроком чувств примерных,
 И быть щитом, и быть вождем
 Для целой паствы верных.
 
 Ты знаешь, милосердный бог,
 Как к пьянству, к ругани я строг,
 Как ненавистен мне порок
 Да игры с песней, с пляской,
 Я избегать их дал зарок,
 Смотрю на них с опаской.
 
 Но все ж, признаюсь я, господь,
 Подчас меня смущает плоть,
 И может жало уколоть
 Земного вожделенья,
 Но как врага нам побороть?
 Мы - прах, добыча тленья!
 
 Вчера... о, дьявольская сеть!..
 Я с Мег... Но милостью ответь:
 Не дай в стыде мне умереть -
 Тогда я безусловно
 Не занесу над нею впредь
 Своей ноги греховной.
 
 3
 
 Сознаться мне еще трудней:
 С девчонкой Лиззи я, злодей,
 Три раза... Но вина пьяней
 В тот день был я, презренный;
 Не то не спутался бы с ней
 Твой верный раб смиренный!
 
 Но воля, может быть, твоя,
 И похотью терзаюсь я,
 Чтоб чистотою бытия
 Не вздумал возгордиться?
 Коль так, - до гроба бытия
 Рази твоя десница!
 
 Спаси избранников своих:
 У нас в селе немало их!
 Но грянь на болтунов пустых,
 Господь, и уничтожь их,
 Чтоб не стыдили чад твоих,
 Поистине слуг божьих!
 
 Вот, например, Джон Гамильтон:
 Играет, пьет, божится он,
 Но им и стар и млад пленен:
 И речью сладкогласной
 Сердца людей смущает Джон -
 Он церкви враг опасный!
 
 4
 
 Как не карать его проказ?
 Ты веси, боже, что не раз
 Посмешищем он делал нас
 И всю деревню нашу!
 Так прокляни его запас,
 Картошку, щи и кашу!
 
 Услыши, господи, мой зов!
 Ты эйрских разрази попов,
 Пусть будет твой удар суров,
 Не зная состраданья,
 И не щади их медных лбов
 За все их злодеянья!
 
 А Эйкин с гладким языком!..
 Дрожу я, вспомнивши о том,
 Как мы стояли все кругом
 И так тряслись от страха,
 Что, верно, не на мне одном
 Вспотела вся рубаха!
 
 В день мести, праведной твоей,
 Господь, ты всех его друзей
 Не пощади, не пожалей,
 Не внемли их моленью,
 Но ради нас их всех скорей
 Подвергни истребленью!
 
 Меня же и домашних всех
 Небесных не лиши утех,
 Но и земной нам дай успех
 И всех превыше долю.
 И славен будь на небесах,
 Аминь, аминь глаголю!


 Привет поэта
 своему незаконному ребенку

 Привет, дитя, желанной будь!
 И пусть посмеет кто-нибудь
 Меня смутить иль отпугнуть
 От прав моих отцовских:
 Я не стыжусь тебя ничуть,
 Нет, я не из таковских.
 
 Ты вся в красотку-мать, нет слов:
 И я любить тебя готов,
 Принять тебя под отчий кров
 И так тобой гордиться,
 Как будто весь собор попов
 Помог тебе родиться.
 
 Пусть я зовусь прелюбодей,
 Пусть я соблазн деревне всей, -
 Чем больше толков меж людей,
 Тем буду я заметней:
 Я не намерен, хоть убей,
 Смущаться бабьей сплетней!
 
 О, битв веселых сладкий плод!
 Пожалуй, труд мой пропадет:
 Ведь незаконный твой приход
 Синклит глупцов осудит...
 Но мой последний грош вперед
 С тобою в долю будет.
 
 Лишь вырастай такой, как я.
 Хочу, чтоб вышла дочь моя, -
 Тогда я дам тебе любя
 И нежность, и охрану,
 Лелея твой расцвет, себя
 Считать счастливым стану.
 
 Лишь унаследовать сумей
 Всю прелесть матери своей
 И ум отца (но не имей
 Отцовских заблуждений!),
 И это будет мне милей
 Богатства и имений.


 Две собаки

 В шотландском уголке одном,
 Что бухтой Олдкинг мы зовем,
 В безоблачный июньский день,
 Когда уж удлинялась тень,
 Два пса, не занятые дома,
 Сошлись как добрых два знакомых.
 Один - по кличке Цезарь; он
 Беспечно жил при знатном лорде:
 Судя по росту, шерсти, морде,
 Был родом из чужих сторон,
 Куда мы посылаем лодки
 На лов трески или селедки.
 Ошейник с бук вами, блестящий,
 С замком - все выдавало в нем,
 Что джентльмен он настоящий
 И образованный притом.
 Но хоть породой вроде лорда,
 Держал себя отнюдь не гордо:
 Ласкался он к любой дворняжке,
 С "Цыганкой" ел из той же чашки,
 На рынке ль, в кузне, где угодно,
 С любой собакою безродной
 Встречался он как друг и брат,
 С ней рыскать по холмам был рад.
 Другим владел один крестьянин:
 Рифмач, безумец, нравом странен,
 Его в друзья себе избрав,
 Он кличку дал ему "Люаф",
 Псу из старинной песни в честь,
 Сложенной кем, когда - бог весть.
 Умней, верней - навряд ли колли
 Еще скакал по лужам в поле:
 Своей веселой мордой честной
 Снискал друзей он повсеместно.
 С пятном на лбу и с грудью белой,
 Шерсть черная, как шелк, блестела,
 Колечком завит хвост задорный,
 По ляжкам бил его проворно.
 Псы были дружны меж собой:
 Их не разлить бы и водой.
 Носились вместе по откосам
 И рылись дружественно носом,
 Гоня кротов из их норы,
 Дразня друг дружку для игры.
 Но утомясь от беготни,
 Уселись на холме в тени
 И тут пустились в рассужденья
 По поводу "венца творенья".
 
 Цезарь
 
 Люаф почтенный, я не раз
 Дивился: что за жизнь у вас,
 У бедных псов, таких, как ты:
 И как живут средь нищеты?..
 Наш лорд все получает в срок:
 Дичь, уголь, топливо, оброк.
 Встает, когда он сам захочет,
 Чуть позвонит, лакей подскочит...
 Коня ль, карету ль подают:
 Кошель он вынимает тут,
 Длиной в мой хвост, битком набит,
 В нем золотой Георг сквозит...
 С утра у нас весь день подряд
 Пекут и жарят, и варят.
 Хоть первый господам черед,
 Но здорово и дворня жрет!
 Рагу да соусов - всего,
 Ну, прямо грех и мотовство!
 Пикер наш - чорт его возьми! -
 Несчастный карлик меж людьми,
 А слопает в обед поболе
 Любого землепашца в поле.
 Но чем мужик набьет желудок,
 Не постигает мой рассудок!
 
 Люаф
 
 Да, Цезарь!.. Плохо им, нет слов,
 Копать в воде по пояс ров,
 Из камней класть в грязи плотину
 Иль гнуть в каменоломне спину...
 И тем кормить себя с женой
 Да малых ребятишек рой.
 И лишь трудами рук своих
 Обуть, одеть, поднять всех их.
 А как придет болезнь, нужда
 Иль безработица?.. Беда!
 Подумаешь, нельзя бы хуже:
 Помрут от голода и стужи.
 Но как они и почему
 Не унывают, не пойму:
 И так растят себе исправно
 Девиц красивых, парней славных.
 
 Цезарь
 
 Да... но какое к вам презренье,
 Пинки, обиды, оскорбленья!..
 Дворянство видит скот в холопах,
 Чернорабочих, землекопах...
 Их презирая свысока,
 Как я - вонючку-барсука.
 Видал не раз в приемный день я,
 Не без сердечного стесненья,
 Коль фермер не заплатит в срок,
 Как управитель с ним жесток.
 Кричит, сажает под арест,
 Грозится снять последний крест...
 А тот, сняв шапку, стой учтиво,
 Дрожи да слушай терпеливо.
 Жизнь богачей я знаю сам.
 Но, верно, плохо беднякам?
 
 Люаф
 
 Не так, как можешь думать ты:
 Хоть на волос от нищеты
 Всегда, но это им привычно
 И не пугает их обычно.
 Судьба и случай их хранит,
 И каждый как-нибудь да сыт.
 Хоть и устанут от работы,
 Миг отдыха, - уж прочь заботы!
 Всего дороже им на свете
 Жена их верная и дети.
 Их тешит крошек болтовня
 Зимой у мирного огня;
 Довольно на два пенса пива,
 Чтоб жизнь казалась им счастливой.
 Свои заботы позабыв,
 Толкуют все наперерыв
 О новых податях и платах,
 О церкви и о патронатах,
 О государственных делах,
 Попов ругают в пух и прах,
 И нравам Лондона - столицы -
 Никак не могут надивиться.
 День всех святых - ноябрь - придет,
 А с ним в деревне посиделки,
 Любовных взглядов и острот
 И сочных шуток перестрелки.
 И забывает всяк в селе,
 Что есть забота на земле.
 В веселый день - под Новый год -
 Запрут от зимней стужи вход;
 Эль в кружке пенится сверх края,
 Сердца весельем наполняя.
 Табак и трубочка с огнем
 Обходят дружно всех кругом.
 Толкуют старики неспешно,
 У молодежи шум и пляс.
 Мне так смотреть на них утешно,
 Что сам пускаюсь в лай подчас.
 Но между тем ты все же прав...
 Лишают часто всяких прав
 Людей, достойных уваженья,
 Почтенных, честных: без стесненья
 Вон с корнем!.. Разговор тут прост,
 Несчастного иной прохвост
 Помещику в угоду губит:
 А тот народ, быть может, любит,
 Дела в парламенте ведет,
 Для блага родины живет?
 
 Цезарь
 
 Для "блага родины"? Эй, брось!
 Тебе их видеть не пришлось.
 Нет!.. мямлит, подчинясь премьеру,
 "Да, нет", - он по его примеру.
 И только! Жизнь его - парады,
 Ростовщики и маскарады.
 Подчас, почуявши отвагу,
 Сорвется вдруг в Калэ иль в Гагу;
 Когда вдруг пожелает он
 Увидеть свет, узнать "бон-тон",
 Спешит он в Вену иль в Версаль:
 Наследства предков ведь не жаль!
 То бой быков и звон гитары
 В Мадрид влекут его, как чары,
 То ловит девок непотребных
 В садах Италии волшебных,
 А там - питье немецких вод,
 Чтоб снова нагулять живот
 И возместить ущерб здоровью,
 Что нанесен синьор любовью.
 "Для блага"?.. - Для ее вреда:
 Крамолы, мотовство, вражда!
 
 Люаф
 
 Ох, батюшки! Так вот ворота,
 Куда идет богатств без счета?
 Так весь наш труд и вся нужда -
 Чтоб деньги утекли туда?
 Эх, жили б от двора подале
 И сельский спорт предпочитали,
 Счастливей были бы тогда
 И бедный люд, и господа.
 Иной из них - крикун, гуляка,
 Но что дурного в нем однако -
 Пусть только лес его не рубят,
 Не дразнят девки, что он любит,
 Его не тронут глухарей -
 Так к бедным людям нет добрей!
 За то уж, Цезарь, вероятно,
 Жизнь богачей весьма приятна?..
 Им холод, голод - звук пустой:
 Не страшно им пред нищетой...
 
 Цезарь
 
 Ох, брат!.. Пожить со мной тебе -
 Забыл бы зависть к их судьбе.
 Ну, да: им не дрожать зимой,
 Не обливаться потом в зной
 Иль, кости натрудив работой,
 Под старость мучиться ломотой.
 Но люди глупы! Это рок.
 Ученье, школа им не впрок.
 Чем меньше жизнь их удручает,
 Тем мельче вещь их огорчает.
 Крестьянский парень вспашет поле -
 И лучшей не желает доли.
 За прялкой сельская девица
 Спрядет урок - и веселится.
 Но господа, тем больше дамы,
 Без дела пропадают прямо.
 Томленье, леность, слабость, вялость,
 Хоть не болезнь, всегда усталость.
 Их день тосклив, скучней врага.
 Ночь беспокойна и долга.
 Их скачки, их балы, парады,
 В местах публичных кавалькады,
 Все это - роскошь, пышность, свет,
 А радости-то в сердце нет.
 Мужчинам - спорт, игра, пари,
 Кутеж совместный до зари,
 Ночь - пьянство, оргии, разврат,
 Наутро жить уж не хотят.
 А дамы! Так на вид дружны,
 Как сестры меж собой нежны:
 А заглаза - какого чорта,
 Тут разговор иного сорта!
 Сидят за чашечками чая,
 Настойку сплетни поглощая,
 Иль напролет всю ночь гнут спинки,
 Играя и чортовы картинки,
 На карту ставят урожай
 И, как последний негодяй,
 Плутуют - только не зевай.
 Есть исключенья, но, к несчастью,
 Таких встречаем большей частью.
 
 Меж тем уж солнце скрылось прочь,
 И темная спускалась ночь.
 Гудели сонные шмели,
 Коровы на удой пошли,
 Друзья встряхнулись, рады сами,
 Что не людьми родились - псами,
 И дружелюбно разошлись,
 Условившись опять сойтись.