Борис Леонидович Пастернак (15)

ЗЕРКАЛО

В трюмо испаряется чашка какао,
 Качается тюль, и - прямой
Дорожкою в сад, в бурелом и хаос
 К качелям бежит трюмо.

Там сосны враскачку воздух саднят
 Смолой; там по маете
Очки по траве растерял палисадник,
 Там книгу читает Тень.

И к заднему плану, во мрак, за калитку
 В степь, в запах сонных лекарств
Струится дорожкой, в сучках и в улитках
 Мерцающий жаркий кварц.

Огромный сад тормошится в зале
 В трюмо - и не бьет стекла!
Казалось бы, всё коллодий залил,
 С комода до шума в стволах.

Зеркальная всё б, казалось, нахлынь
 Непотным льдом облила,
Чтоб сук не горчил и сирень не пахла,-
 Гипноза залить не могла.

Несметный мир семенит в месмеризме,
 И только ветру связать,
Что ломится в жизнь и ломается в призме,
 И радо играть в слезах.

Души не взорвать, как селитрой залежь,
 Не вырыть, как заступом клад.
Огромный сад тормошится в зале
 В трюмо - и не бьет стекла.

И вот, в гипнотической этой отчизне
 Ничем мне очей не задуть.
Так после дождя проползают слизни
 Глазами статуй в саду.

Шуршит вода по ушам, и, чирикнув,
 На цыпочках скачет чиж.
Ты можешь им выпачкать губы черникой,
 Их шалостью не опоишь.

Огромный сад тормошится в зале,
 Подносит к трюмо кулак,
Бежит на качели, ловит, салит,
 Трясет - и не бьет стекла!

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. 
Тула, "Филин", 1993.


ДЕВОЧКА

 Ночевала тучка золотая
 На груди утеса великана.*

Из сада, с качелей, с бухты-барахты
 Вбегает ветка в трюмо!
Огромная, близкая, с каплей смарагда
 На кончике кисти прямой.

Сад застлан, пропал за ее беспорядком,
 За бьющей в лицо кутерьмой.
Родная, громадная, с сад, а характером
 Сестра! Второе трюмо!

Но вот эту ветку вносят в рюмке
 И ставят к раме трюмо.
Кто это,- гадает,- глаза мне рюмит
 Тюремной людской дремой?

* См. Лермонтов.

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. 
Тула, "Филин", 1993.


* * *

Ты в ветре, веткой пробующем,
Не время ль птицам петь,
Намокшая воробышком
Сиреневая ветвь!

У капель - тяжесть запонок,
И сад слепит, как плес,
Обрызганный, закапанный
Мильоном синих слез.

Моей тоскою вынянчен
И от тебя в шипах,
Он ожил ночью нынешней,
Забормотал, запах.

Всю ночь в окошко торкался,
И ставень дребезжал.
Вдруг дух сырой прогорклости
По платью пробежал.

Разбужен чудным перечнем
Тех прозвищ и времен,
Обводит день теперешний
Глазами анемон.

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. 
Тула, "Филин", 1993.


ДОЖДЬ

Надпись на "Книге степи"

Она со мной. Наигрывай,
Лей, смейся, сумрак рви!
Топи, теки эпиграфом
К такой, как ты, любви!

Снуй шелкопрядом тутовым
И бейся об окно.
Окутывай, опутывай,
Еще не всклянь темно!

- Ночь в полдень, ливень - гребень ей!
На щебне, взмок - возьми!
И - целыми деревьями
В глаза, в виски, в жасмин!

Осанна тьме египетской!
Хохочут, сшиблись,- ниц!
И вдруг пахнуло выпиской
Из тысячи больниц.

Теперь бежим сощипывать,
Как стон со ста гитар,
Омытый мглою липовой
Садовый Сен-Готард.

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. 
Тула, "Филин", 1993.


ДО ВСЕГО ЭТОГО БЫЛА ЗИМА

В занавесках кружевных
Воронье.
Ужас стужи уж и в них
Заронен.

Это кружится октябрь,
Это жуть
Подобралась на когтях
К этажу.

Что ни просьба, что ни стон,
То, кряхтя,
Заступаются шестом
За октябрь.

Ветер за руки схватив,
Дерева
Гонят лестницей с квартир
По дрова.

Снег всё гуще, и с колен -
В магазин
С восклицаньем: "Сколько лет,
Сколько зим!"

Сколько раз он рыт и бит,
Сколько им
Сыпан зимами с копыт
Кокаин!

Мокрой солью с облаков
И с удил
Боль, как пятна с башлыков,
Выводил.

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. 
Тула, "Филин", 1993.


НЕ ТРОГАТЬ

"Не трогать, свежевыкрашен",-
 Душа не береглась,
И память - в пятнах икр и щек,
 И рук, и губ, и глаз.

Я больше всех удач и бед
 За то тебя любил,
Что пожелтелый белый свет
 С тобой - белей белил.

И мгла моя, мой друг, божусь,
 Он станет как-нибудь
Белей, чем бред, чем абажур,
 Чем белый бинт на лбу!

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. 
Тула, "Филин", 1993.


БАЛАШОВ

По будням медник подле вас
Клепал, лудил, паял,
А впрочем - масла подливал
В огонь, как пай к паям.

И без того душило грудь,
И песнь небес: "Твоя, твоя!"
И без того лилась в жару
В вагон, на саквояж.

Сквозь дождик сеялся хорал
На гроб и в шляпы молокан,
А впрочем - ельник подбирал
К прощальным облакам.

И без того взошел, зашел
В больной душе, щемя, мечась,
Большой, как солнце, Балашов
В осенний ранний час.

Лазурью июльскою облит,
Базар синел и дребезжал.
Юродствующий инвалид
Пиле, гундося, подражал.

Мой друг, ты спросишь, кто велит,
Чтоб жглась юродивого речь?
В природе лип, в природе плит,
В природе лета было жечь.

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. 
Тула, "Филин", 1993.


ПОДРАЖАТЕЛИ

Пекло, и берег был высок.
С подплывшей лодки цепь упала
Змеей гремучею - в песок,
Гремучей ржавчиной - в купаву.

И вышли двое. Под обрыв
Хотелось крикнуть им: "Простите,
Но бросьтесь, будьте так добры,
Не врозь, так в реку, как хотите.

Вы верны лучшим образцам.
Конечно, ищущий обрящет.
Но... бросьте лодкою бряцать:
В траве терзается образчик".

Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. 
Тула, "Филин", 1993.