БРУТ Герой трагедии У. Шекспира Юлий Цезарь, трагедии Вольтера Брут

БРУТ (англ. Brutus) Герой трагедии У. Шекспира «Юлий Цезарь» (1599). Исторический прототип — римский сенатор-республиканец Марк Юний Брут (85-42 до н.э.). Шекспир выводит в своей «римской трагедии» несколько типов политиков: цезарианца Марка Антония, коварного демагога, умеющего обмануть после смерти Цезаря его убийц-заговорщиков и обольстить умильно-лживыми речами римскую толпу, представленную в трагедии как безликая  чернь, которая с легкостью изменяет своим «привязанностям», предпочитая того, кто посулит материальную выгоду (что и делает искусно Антоний); республиканца-патриция Кассия, инициатора заговора против Цезаря, ненавидящего его из тщеславия и оскорбленной гордыни, убежденного, что Цезарь ничуть не более достоин, чем любой из его ближайших сподвижников, править Римом.  Опасаясь, что сам он может оказаться для граждан Рима не вполне «той» фигурой, Кассий выдвигает на передний план Б., чей дальний предок Люций Юний Брут прославился тем, что сверг с престола царя Тарквиния Гордого, после чего в Риме установился республиканский строй. Б. с легкостью поддается на слова Кассия — но только потому, что искренне убежден в пагубности дальнейшего углубления неограниченной власти Цезаря. Б. —  политик-идеалист; человек твердых убеждений и высочайших моральных принципов, он полагает, что таковыми обладают и другие. При этом он и мудрец, и философ, и отчасти поэт (недаром критики склонны сравнивать его с Гамлетом). И на участие в убийстве Цезаря, которому он, в отличие от Кассия, был близким другом, в чьей верности Цезарь никогда не имел повода усомниться, он идет потому, что искренне убежден: так будет лучше для государства, для Рима. Свершив убийство, он обращается к народу, собравшемуся у стен Капитолия, с речью. Примечательно, что Шекспир написал эту речь в прозе: Б. нет надобности прибегать к красноречивой риторике — хотя он прекрасный оратор и в совершенстве владеет словом, речь его проста, безыскусна и предельно открыта. Ему нечего скрывать, никаких тайных помыслов и задних мыслей он не имеет. И народ как будто бы с сочувствием и пониманием выслушивает его, хотя реагирует по-своему: «С триумфом отнесем его домой»; или: «Пусть станет Цезарем»; или: «В нем увенчаем // Все лучшее от Цезаря». Так поняли граждане Рима слова Брута о свободах, правах и прочем: что он «лучше Цезаря» и, стало быть, пусть он и станет «вторым Цезарем».  Но идеалист Брут совершает еще одну непростительную для политика ошибку: он допускает сторонника Цезаря Антония обратиться с речью к народу вслед за собой. И коварный, лукавый, двуличный Антоний, не переставая повторять: «А Брут ведь благородный человек», умело склоняет граждан на свою сторону, воспевая добродетели Цезаря и описывая в красках его убийство (свидетелем которого он не был). А когда он извлекает написанное Цезарем завещание, в котором каждому обещано по семьдесят пять драхм, — вопрос решается быстро и однозначно; Рим, во имя которого заговорщики убили Цезаря, отворачивается от них, объявляя их врагами и предателями. В следующий раз мы встречаем Б. в его походной палатке: разговаривая с Кассием, он упрекает его за то, что сегодня мы бы назвали злоупотреблением властью. Он заклинает его не «продавать величье нашей чести // За хлам ничтожный, липнущий к рукам». Б. пытается вершить политику «чистыми руками» — но это ему не удается. Войска республиканцев разбиты, Б. убивает себя. Один из его сторонников, склонившись над мертвым телом Б., произносит: «Брут лишь самим собою побежден. // Никто его убийством не прославлен...». Однако своеобразную эпитафию Бруту произносит Антоний: «Он римлянин был самый благородный. // Все заговорщики, кроме него, // Из  зависти лишь Цезаря убили, // А он один — из честных побуждений».  Если для Б. и его соратников мертвый Цезарь был страшнее, чем живой, то мертвый Б. для Антония не страшен, и можно спокойно его оплакивать, возвеличивать, отдать ему все положенные «воинские почести». Финал трагедии в этом смысле напоминает финал «Гамлета» — при всей несхожести сюжета и обстоятельств гибели героев. Не случайна «цитата» из еще не написанного «Гамлета» в устах Антония: «Он человеком был!» Так Гамлет говорит о своем коварно убитом отце. Но лучшая эпитафия Б. — пророческие слова Кассия: «...Пройдут века, // И в странах, что еще не существуют, // Актеры будут представлять наш подвиг». Одним из известных исполнителей роли Б. в английском театре XIX века был Дж.Ф. Кэмбл (1812). Легендарным, вошедшим в историю мирового театра, стал спектакль Мейнингенской труппы (1874). В роли Б. — Л. Дессуар. В спектакле МХТ (1903) его роль исполнил К.С. Станиславский; в спектакле Малого театра (1924) — П.М. Садовский. Одним из самых знаменитых спектаклей английского театра 1970-х стал цикл шекспировских пьес, поставленный Т. Нанном в Королевском Шекспировском театре и названный им «Римляне». Роль Б. в «Юлии Цезаре» исполнил Джон Вуд. Лит.: Вилюман В. О монологе Брута в трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» // Экспрессивные средства английского языка. Л., 1976. С. 20-29;  Ростоцкий Б.И. Мейнингенцы // История западноевропейского театра. М., 1970. Т. 5. С. 507-523. Ю. Фридштейн Герой трагедии Вольтера «Брут» (1730). Исторический прототип: Луций Юний Брут (ум. в 508 г. до н.э.), племянник последнего римского царя Тарквиния Гордого, возглавившего восстание против правителя-деспота. Б. представлен у Вольтера в традиционном облике несгибаемого борца за свободу Рима и республиканские добродетели. Согласно преданию, первый римский консул без колебаний обрек на казнь за измену родине обоих сыновей. Вольтер добавляет несколько деталей, усиливающих мелодраматический эффект: Б. отдает явное предпочтение старшему сыну Титу, преступившему закон из-за любви к Туллии, дочери изгнанного Тарквиния. Б. принимает роковое решение со слезами на глазах, утешаясь лишь мужеством Тита, который бестрепетно встречает смертный приговор.  Трагедия пользовалась большим успехом вплоть до середины XIX века. В роли Б. выступал, в частности, прославленный французский актер Ф. Тальма (1789). Е.Д. Мурашкинцева