- 1062 Просмотра
- Обсудить
Булат Окуджава.Я видел удивительную, красную, огромную луну, подобную предпразничному первому помятому блину, а может быть, ночному комару, что в свой черед легко взлетел в простор с лесныx болот. Она над Ленинградом очень медленно плыла. Так корабли плывут без капитанов медленно... Но что-то бледное мне виделось сквозь медное покрытие ее высокого чела. Под ней покоилось в ночи пространство невское, И слышалась лишь перекличка площадей пустыx... И что-то женское мне чудилось сквозь резкое слияние ее бровей густыx. Как будто гаснущий фонарь, она качалась в бездне синей, туда-сюда над Петропавловской скользя... Но в том ее огне казались мне мои друзья еще надежней и еще красивей. Я вслушиваюсь: это иx каблуки отчетливо стучат... И словно невская волна, на миг взметнулось эxо, когда друзям я прокричал, что на прощание кричат. Как будто сам себе я прокричал все это.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
Булат Окуджава.Не вели, старшина, чтоб была тишина. Старшине не все подчиняется. Эту грустную песню придумала война... Через час штыковой начинается. Земля моя, жизнь моя, свет мой в окне... На горе врагу улыбнусь я в огне. Я буду улыбаться, черт меня возьми, в самом пекле рукопашной возни. Пусть хоть жизнь свою укорачивая, я пойду напрямик в пулеметное поколачиванье, в предсмертный крик. А если, на шаг всего опередив, достанет меня пуля какая-нибудь, сложите мои кулаки на груди и улыбку мою положите на грудь. Чтоб видели враги мои и знали бы впредь, как счастлив я за землю мою умереть! ...А пока в атаку не сигналила медь, не мешай, старшина, эту песню допеть. Пусть хоть что судьбой напророчится: хоть славная смерть, хоть геройская смерть - умирать все равно, брат, не хочется.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
Булат Окуджава. Милости судьбы.Ехал всадник на коне. Артиллерия орала. Танк стрелял. Душа сгорала. Виселица на гумне... Иллюстрация к войне. Я, конечно, не помру: ты мне раны перевяжешь, слово ласковое скажешь. Все затянется к утру... Иллюстрация к добру. Мир замешан на крови. Это наш последний берег. Может, кто и не поверит - ниточку не оборви... Иллюстрация к любви.
Москва: Московский рабочий, 1993.
Я никогда не витал, не витал в облаках, в которых я не витал, и никогда не видал, не видал Городов, которых я не видал. Я никогда не лепил, не лепил кувшин, который я не лепил, я никогда не любил, не любил женщин, которых я не любил... Так что же я смею? И что я могу? Неужто лишь то, чего не могу? И неужели я не добегу До дома, к которому я не бегу? И неужели не полюблю Женщин, которых не полюблю? И неужели не разрублю узел, который не разрублю, узел, который не развяжу в слове, которого я не скажу, в песне, которую я не сложу, в деле, которому не послужу, в пуле, которую не заслужу?..
Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск, Москва: Полифакт, 1995.
Булат Окуджава.Кавалергарды, век недолог, и потому так сладок он. Поет труба, откинут полог, и где-то слышен сабель звон. Еще рокочет голос струнный, но командир уже в седле... Не обещайте деве юной любови вечной на земле! Течет шампанское рекою, и взгляд туманится слегка, и все как будто под рукою, и все как будто на века. Но как ни сладок мир подлунный - лежит тревога на челе... Не обещайте деве юной любови вечной на земле! Напрасно мирные забавы продлить пытаетесь, смеясь. Не раздобыть надежной славы, покуда кровь не пролилась... Крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле... Не обещайте деве юной любови вечной на земле!
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
В.Аксенову В склянке темного стекла из-под импортного пива роза красная цвела гордо и неторопливо. Исторический роман сочинял я понемногу, пробиваясь как в туман от пролога к эпилогу. Были дали голубы, было вымысла в избытке, и из собственной судьбы я выдергивал по нитке. В путь героев снаряжал, наводил о прошлом справки и поручиком в отставке сам себя воображал. Вымысел - не есть обман. Замысел - еще не точка. Дайте дописать роман до последнего листочка. И пока еще жива роза красная в бутылке, дайте выкрикнуть слова, что давно лежат в копилке: каждый пишет, как он слышит. Каждый слышит, как он дышит. Как он дышит,так и пишет, не стараясь угодить... Так природа захотела. Почему? Не наше дело. Для чего? Не нам судить.
Булат Окуджава.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
Пейте чай, мой друг старинный, забывая бег минут. Желтой свечкой стеаринной я украшу ваш уют. Не грустите о поленьях, о камине и огне... Плед шотландский на коленях, занавеска на окне. Самовар, как бас из хора, напевает в вашу честь. Даже чашка из фарфора у меня, представьте, есть. В жизни выбора не много: кому - день, а кому - ночь. Две дороги от порога: одна - в дом, другая - прочь. Нынче мы - в дому прогретом, а не в поле фронтовом, не в шинелях, и об этом лучше как-нибудь потом. Мы не будем наши раны пересчитывать опять. Просто будем, как ни странно, улыбаться и молчать. Я для вас, мой друг, смешаю в самый редкостный букет пять различных видов чая по рецептам прежних лет. Кипятком крутым, бурлящим эту смесь залью для вас, чтоб былое с настоящим не сливалось хоть сейчас. Настояться дам немножко, осторожно процежу и серебряную ложку рядом с чашкой положу. Это тоже вдохновенье... Но, склонившись над столом, на какое-то мгновенье все же вспомним о былом: над безумною рекою пулеметный ливень сек, и холодною щекою смерть касалась наших щек. В битве выбор прост до боли: или пан, или пропал... А потом, живые, в поле мы устроили привал. Нет, не то чтоб пировали, а, очухавшись слегка, просто душу согревали кипятком из котелка. Разве есть напиток краше? Благодарствуй, котелок! Но встревал в блаженство наше чей-то горький монолог: "Как бы ни были вы святы, как ни праведно житье, вы с ума сошли, солдаты: это - дрянь, а не питье! Вас забывчивость погубит, равнодушье вас убьет: тот, кто крепкий чай разлюбит, сам предаст и не поймет..." Вы представьте, друг любезный, как казались нам смешны парадоксы те из бездны фронтового сатаны. В самом деле, что - крученый чайный лист - трава и сор пред планетой, обреченной на страданье и разор? Что - напиток именитый?.. Но, средь крови и разлук, целый мир полузабытый перед нами ожил вдруг. Был он теплый и прекрасный... Как обида нас ни жгла, та сентенция напрасной, очевидно, не была. Я клянусь вам, друг мой давний, не случайны с древних лет эти чашки, эти ставни, полумрак и старый плед, и счастливый час покоя, и заварки колдовство, и завидное такое мирной ночи торжество; разговор, текущий скупо, и как будто даже скука, но... не скука - естество.
Булат Окуджава.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
О.Чухонцеву Я вновь повстречался с Надеждой - приятная встреча. Она проживает все там же - то я был далече. Все то же на ней из поплина счастливое платье, все так же горяч ее взор, устремленный в века... Ты наша сестра, мы твои непутевые братья, и трудно поверить, что жизнь коротка. А разве ты нам обещала чертоги златые? Мы сами себе их рисуем, пока молодые, мы сами себе сочиняем и песни и судьбы, и горе тому, кто одернет не вовремя нас... Ты наша сестра, мы твои торопливые судьи, нам выпало счастье, да скрылось из глаз. Когда бы любовь и надежду связать воедино, какая бы (трудно поверить) возникла картина! Какие бы нас миновали напрасные муки, и только прекрасные муки глядели б с чела... Ты наша сестра. Что ж так долго мы были в разлуке? Нас юность сводила, да старость свела.
Булат Окуджава.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
Булат Окуджава.Не клонись-ка ты, головушка, от невзгод и от обид, Мама, белая голубушка, утро новое горит. Все оно смывает начисто, все разглаживает вновь... Отступает одиночество, возвращается любовь. И сладки, как в полдень пасеки, как из детства голоса, твои руки, твои песенки, твои вечные глаза.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
Булат Окуджава.Не сольются никогда зимы долгие и лета: у них разные привычки и совсем несхожий вид. Не случайны на земле две дороги - та и эта, та натруживает ноги, эта душу бередит. Эта женщина в окне в платье розового цвета утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез, потому что перед ней две дороги - та и эта, та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез. Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа, и куда бы наши страсти нас с тобой не завели, неизменно впереди две дороги - та и эта, без которых невозможно, как без неба и земли.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
Булат Окуджава.Оле Как бы мне сейчас хотелось в Вилкове вдруг очутиться! Там - каналы, там - гондолы, гондольеры. Очутиться, позабыться, от печалей отшутиться: ими жизнь моя отравлена без меры. Там побеленные стены и фундаменты цветные, а по стенам плющ клубится для оправы. И лежат на солнцепеке безопасные, цепные, показные, пожилые волкодавы. Там у пристани танцуют жок, а может быть, сиртаки: сыновей своих в солдаты провожают. Всё надеются: сгодятся для победы, для атаки, а не хватит - сколько надо, нарожают. Там опять для нас с тобою дебаркадер домом служит. Мы гуляем вдоль Дуная, рыбу удим. И объятья наши жарки, и над нами ангел кружит и клянется нам, что счастливы мы будем. Как бы мне сейчас хотелось очутиться в том, вчерашнем, быть влюбленным и не думать о спасенье, пить вино из черных кружек, хлебом заедать домашним, чтоб смеялась ты и плакала со всеми. Как бы мне сейчас хотелось ускользнуть туда, в начало, к тем ребятам уходящим приобщиться. И с тобою так расстаться у дунайского причала, чтоб была еще надежда воротиться.
Избранное. Стихотворения.
"Московский Рабочий", 1989.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.