Чехов Антон Павлович (125)

ДЕТВОРА    Папы, мамы и тети Нади нет дома. Они уехали на крестины к тому старому офицеру, который ездит на маленькой серой лошади. В ожидании их возвращения Гриша, Аня, Алеша, Соня и кухаркин сын Андрей сидят в столовой за обеденным столом и играют в лото. Говоря по совести, им пора уже спать; но разве можно уснуть, не узнав от мамы, какой на крестинах был ребеночек и что подавали за ужином? Стол, освещаемый висячей лампой, пестрит цифрами, ореховой скорлупой, бумажками и стеклышками. Перед каждым из играющих лежат по две карты и по кучке стеклышек для покрышки цифр. Посреди стола белеет блюдечко с пятью копеечными монетами. Возле блюдечка недоеденное яблоко, ножницы и тарелка, в которую приказано класть ореховую скорлупу. Играют дети на деньги. Ставка -- копейка. Условие: если кто смошенничает, того немедленно вон. В столовой, кроме играющих, нет никого. Няня Агафья Ивановна сидит внизу в кухне и учит там кухарку кроить, а старший брат, Вася, ученик V класса, лежит в гостиной на диване и скучает.    Играют с азартом. Самый большой азарт написан на лице у Гриши. Это маленький, девятилетний мальчик с догола остриженной головой, пухлыми щеками и с жирными, как у негра, губами. Он уже учится в приготовительном классе, а потому считается большим и самым умным. Играет он исключительно из-за денег. Не будь на блюдечке копеек, он давно бы уже спал. Его карие глазки беспокойно и ревниво бегают по картам партнеров. Страх, что он может не выиграть, зависть и финансовые соображения, наполняющие его стриженую голову, не дают ему сидеть покойно, сосредоточиться. Вертится он, как на иголках. Выиграв, он с жадностью хватает деньги и тотчас же прячет их в карман. Сестра его Аня, девочка лет восьми, с острым подбородком и умными блестящими глазами, тоже боится, чтобы кто-нибудь не выиграл. Она краснеет, бледнеет и зорко следит за игроками. Копейки ее не интересуют. Счастье в игре для нее вопрос самолюбия. Другая сестра, Соня, девочка шести лет, с кудрявой головкой и с цветом лица, какой бывает только у очень здоровых детей, у дорогих кукол и на бонбоньерках, играет в лото ради процесса игры. По лицу ее разлито умиление. Кто бы ни выиграл, она одинаково хохочет и хлопает в ладоши. Алеша, пухлый, шаровидный карапузик, пыхтит, сопит и пучит глаза на карты. У него ни корыстолюбия, ни самолюбия. Не гонят из-за стола, не укладывают спать -- и на том спасибо. По виду он флегма, но в душе порядочная бестия. Сел он не столько для лото, сколько ради недоразумений, которые неизбежны при игре. Ужасно ему приятно, если кто ударит или обругает кого. Ему давно уже нужно кое-куда сбегать, но он не выходит из-за стола ни на минуту, боясь, чтоб без него не похитили его стеклышек и копеек. Так как он знает одни только единицы и те числа, которые оканчиваются нулями, то за него покрывает цифры Аня. Пятый партнер, кухаркин сын Андрей, черномазый болезненный мальчик, в ситцевой рубашке и с медным крестиком на груди, стоит неподвижно и мечтательно глядит на цифры. К выигрышу и к чужим успехам он относится безучастно, потому что весь погружен в арифметику игры, в ее несложную философию: сколько на этом свете разных цифр, и как это они не перепутаются!    Выкрикивают числа все по очереди, кроме Сони и Алеши. Ввиду однообразия чисел, практика выработала много терминов и смехотворных прозвищ. Так, семь у игроков называется кочергой, одиннадцать -- палочками, семьдесят семь -- Семен Семенычем, девяносто -- дедушкой и т. д. Игра идет бойко.    -- Тридцать два! -- кричит Гриша, вытаскивая из отцовской шапки желтые цилиндрики. -- Семнадцать! Кочерга! Двадцать восемь -- сено косим!    Аня видит, что Андрей прозевал 28. В другое время она указала бы ему на это, теперь же, когда на блюдечке вместе с копейкой лежит ее самолюбие, она торжествует.    -- Двадцать три! -- продолжает Гриша. -- Семен Семеныч! Девять!    -- Прусак, прусак! -- вскрикивает Соня, указывая на прусака, бегущего через стол. -- Ай!    -- Не бей его, -- говорит басом Алеша. -- У него, может быть, есть дети...    Соня провожает глазами прусака и думает о его детях: какие это, должно быть, маленькие прусачата!    -- Сорок три! Один! -- продолжает Гриша, страдая от мысли, что у Ани уже две катерны. -- Шесть!    -- Партия! У меня партия! -- кричит Соня, кокетливо закатывая глаза и хохоча.    У партнеров вытягиваются физиономии.    -- Проверить! -- говорит Гриша, с ненавистью глядя на Соню.    На правах большого и самого умного, Гриша забрал себе решающий голос. Что он хочет, то и делают. Долго и тщательно проверяют Соню, и к величайшему сожалению ее партнеров оказывается, что она не смошенничала. Начинается следующая партия.    -- А что я вчера видела! -- говорит Аня как бы про себя. -- Филипп Филиппыч заворотил как-то веки, и у него сделались глаза красные, страшные, как у нечистого духа.    -- Я тоже видел, -- говорит Гриша. -- Восемь! А у нас ученик умеет ушами двигать. Двадцать семь!    Андрей поднимает глаза на Гришу, думает и говорит:    -- И я умею ушами шевелить...    -- А ну-ка, пошевели!    Андрей шевелит глазами, губами и пальцами, и ему кажется, что его уши приходят в движение. Всеобщий смех.    -- Нехороший человек этот Филипп Филиппыч, -- вздыхает Соня. -- Вчера входит к нам в детскую, а я в одной сорочке... И мне стало так неприлично!    -- Партия! -- вскрикивает вдруг Гриша, хватая с блюдечка деньги. -- У меня партия! Проверяйте, если хотите!    Кухаркин сын поднимает глаза и бледнеет.    -- Мне, значит, уж больше нельзя играть, -- шепчет он.    -- Почему?    -- Потому что... потому что у меня больше денег нет.    -- Без денег нельзя! -- говорит Гриша.    Андрей на всякий случай еще раз роется в карманах. Не найдя в них ничего, кроме крошек и искусанного карандашика, он кривит рот и начинает страдальчески мигать глазами. Сейчас он заплачет...    -- Я за тебя поставлю! -- говорит Соня, не вынося его мученического взгляда. -- Только смотри, отдашь после.    Деньги взносятся, и игра продолжается.    -- Кажется, где-то звонят, -- говорит Аня, делая большие глаза.    Все перестают играть и, раскрыв рты, глядят на темное окно. За темнотой мелькает отражение лампы.    -- Это послышалось.    -- Ночью только на кладбище звонят... -- говорит Андрей.    -- А зачем там звонят?    -- Чтоб разбойники в церковь не забрались. Звона они боятся.    -- А для чего разбойникам в церковь забираться? -- спрашивает Соня.    -- Известно для чего: сторожей поубивать!    Проходит минута в молчании. Все переглядываются, вздрагивают и продолжают игру. На этот раз выигрывает Андрей.    -- Он смошенничал, -- басит ни с того ни с сего Алеша.    -- Врешь, я не смошенничал!    Андрей бледнеет, кривит рот и хлоп Алешу по голове! Алеша злобно таращит глаза, вскакивает, становится одним коленом на стол и, в свою очередь, -- хлоп Андрея по щеке! Оба дают друг другу еще по одной пощечине и ревут. Соня, не выносящая таких ужасов, тоже начинает плакать, и столовая оглашается разноголосым ревом. Но не думайте, что игра от этого кончилась. Не проходит и пяти минут, как дети опять хохочут и мирно беседуют. Лица заплаканы, но это не мешает им улыбаться. Алеша даже счастлив: недоразумение было!    В столовую входит Вася, ученик V класса. Вид у него заспанный, разочарованный.    "Это возмутительно! -- думает он, глядя, как Гриша ощупывает карман, в котором звякают копейки. -- Разве можно давать детям деньги? И разве можно позволять им играть в азартные игры? Хороша педагогия, нечего сказать. Возмутительно!"    Но дети играют так вкусно, что у него самого является охота присоседиться к ним и попытать счастья.    -- Погодите, и я сяду играть, -- говорит он.    -- Ставь копейку!    -- Сейчас, -- говорит он, роясь в карманах. -- У меня копейки нет, но вот есть рубль. Я ставлю рубль.    -- Нет, нет, нет... копейку ставь!    -- Дураки вы. Ведь рубль во всяком случае дороже копейки, -- объясняет гимназист. -- Кто выиграет, тот мне сдачи сдаст.    -- Нет, пожалуйста! Уходи!    Ученик V класса пожимает плечами и идет в кухню взять у прислуги мелочи. В кухне не оказывается ни копейки.    -- В таком случае разменяй мне, -- пристает он к Грише, придя из кухни. -- Я тебе промен заплачу. Не хочешь? Ну продай мне за рубль десять копеек.    Гриша подозрительно косится на Васю: не подвох ли это какой-нибудь, не жульничество ли?    -- Не хочу, -- говорит он, держась за карман.    Вася начинает выходить из себя, бранится, называя игроков болванами и чугунными мозгами.    -- Вася, да я за тебя поставлю! -- говорит Соня. -- Садись!    Гимназист садится и кладет перед собой две карты. Аня начинает читать числа.    -- Копейку уронил! -- заявляет вдруг Гриша взволнованным голосом. -- Постойте!    Снимают лампу и лезут под стол искать копейку. Хватают руками плевки, ореховую скорлупу, стукаются головами, но копейки не находят. Начинают искать снова и ищут до тех пор, пока Вася не вырывает из рук Гриши лампу и не ставит ее на место. Гриша продолжает искать в потемках.    Но вот, наконец, копейка найдена. Игроки садятся за стол и хотят продолжать игру.    -- Соня спит! -- заявляет Алеша.    Соня, положив кудрявую голову на руки, спит сладко, безмятежно и крепко, словно она уснула час тому назад. Уснула она нечаянно, пока другие искали копейку.    -- Поди, на мамину постель ложись! -- говорит Аня, уводя ее из столовой. -- Иди!    Ее ведут все гурьбой, и через какие-нибудь пять минут мамина постель представляет собой любопытное зрелище. Спит Соня. Возле нее похрапывает Алеша. Положив на их ноги голову, спят Гриша и Аня. Тут же, кстати, заодно примостился и кухаркин сын Андрей. Возле них валяются копейки, потерявшие свою силу впредь до новой игры. Спокойной ночи!