Чехов Антон Павлович (82)

ВОСКЛИЦАТЕЛЬНЫЙ ЗНАК (СВЯТОЧНЫЙ РАССКАЗ)    В ночь под Рождество Ефим Фомич Перекладин, коллежский секретарь, лег спать обиженный и даже оскорбленный.    -- Отвяжись ты, нечистая сила! -- рявкнул он со злобой на жену, когда та спросила, отчего он такой хмурый.    Дело в том, что он только что вернулся из гостей, где сказано было много неприятных и обидных для него вещей. Сначала заговорили о пользе образования вообще, потом же незаметно перешли к образовательному цензу служащей братии, причем было высказано много сожалений, упреков и даже насмешек по поводу низкого уровня. И тут, как это водится во всех российских компаниях, с общих материй перешли к личностям.    -- Взять, например, хоть вас, Ефим Фомич, -- обратился к Перекладину один юноша. -- Вы занимаете приличное место... а какое образование вы получили?    -- Никакого-с. Да у нас образование и не требуется, -- кротко ответил Перекладин. -- Пиши правильно, вот и всё...    -- Где же это вы правильно писать-то научились?    -- Привык-с... За сорок лет службы можно руку набить-с... Оно, конечно, спервоначалу трудно было, делывал ошибки, но потом привык-с... и ничего...    -- А знаки препинания?    -- И знаки препинания ничего... Правильно ставлю.    -- Гм!.. -- сконфузился юноша. -- Но привычка совсем не то, что образование. Мало того, что вы знаки препинания правильно ставите... мало-с! Нужно сознательно ставить! Вы ставите запятую и должны сознавать, для чего ее ставите... да-с! А это ваше бессознательное... рефлекторное правописание и гроша не стоит. Это машинное производство и больше ничего.    Перекладин смолчал и даже кротко улыбнулся (юноша был сын статского советника и сам имел право на чин X класса), но теперь, ложась спать, он весь обратился в негодование и злобу.    "Сорок лет служил, -- думал он, -- и никто меня дураком не назвал, а тут, поди ты, какие критики нашлись! "Бессознательно!.. Лефректорно! Машинное производство"... Ах, ты, чёрт тебя возьми! Да я еще, может быть, больше тебя понимаю, даром что в твоих университетах не был!"    Излив мысленно по адресу критика все известные ему ругательства и согревшись под одеялом, Перекладин стал успокаиваться.    "Я знаю... понимаю... -- думал он, засыпая. -- Не поставлю там двоеточия, где запятую нужно, стало быть, сознаю, понимаю. Да... Так-то, молодой человек... Сначала пожить нужно, послужить, а потом уж стариков судить..."    В закрытых глазах засыпавшего Перекладина сквозь толпу темных, улыбавшихся облаков метеором пролетела огненная запятая. За ней другая, третья, и скоро весь безграничный темный фон, расстилавшийся перед его воображением, покрылся густыми толпами летавших запятых...    "Хоть эти запятые взять... -- думал Перекладин, чувствуя, как его члены сладко немеют от наступавшего сна. -- Я их отлично понимаю... Для каждой могу место найти, ежели хочешь... и... и сознательно, а не зря... Экзаменуй, и увидишь... Запятые ставятся в разных местах, где надо, где и не надо. Чем путаннее бумага выходит, тем больше запятых нужно. Ставятся они перед "который" и перед "что". Ежели в бумаге перечислять чиновников, то каждого из них надо запятой отделять... Знаю!"    Золотые запятые завертелись и унеслись в сторону. На их место прилетели огненные точки...    "А точка в конце бумаги ставится... Где нужно большую передышку сделать и на слушателя взглянуть, там тоже точка. После всех длинных мест нужно точку, чтоб секретарь, когда будет читать, слюной не истек. Больше же нигде точка не ставится..."    Опять налетают запятые... Они мешаются с точками, кружатся -- и Перекладин видит целое сонмище точек с запятой и двоеточий...    "И этих знаю... -- думает он. -- Где запятой мало, а точки много, там надо точку с запятой. Перед "но"и "следственно" всегда ставлю точку с запятой... Ну-с, а двоеточие? Двоеточие ставится после слов "постановили", "решили"..."    Точки с запятой и двоеточия потухли. Наступила очередь вопросительных знаков. Эти выскочили из облаков и заканканировали...    "Эка невидаль: знак вопросительный! Да хоть тысяча их, всем место найду. Ставятся они всегда, когда запрос нужно делать или, положим, о бумаге справиться... "Куда отнесен остаток сумм за такой-то год?" или -- "Не найдет ли Полицейское управление возможным оную Иванову и проч.?"..."    Вопросительные знаки одобрительно закивали своими крючками и моментально, словно по команде, вытянулись в знаки восклицательные...    "Гм!.. Этот знак препинания в письмах часто ставится. "Милостивый государь мой!" или "Ваше превосходительство, отец и благодетель!.." А в бумагах когда?"    Восклицательные знаки еще больше вытянулись и остановились в ожидании...    "В бумагах они ставятся, когда... тово... этого... как его? Гм!.. В самом деле, когда же их в бумагах ставят? Постой... дай бог память... Гм!.."    Перекладин открыл глаза и повернулся на другой бок. Но не успел он вновь закрыть глаза, как на темном фоне опять появились восклицательные знаки.    "Чёрт их возьми... Когда же их ставить нужно? -- подумал он, стараясь выгнать из своего воображения непрошенных гостей. -- Неужели забыл? Или забыл, или же... никогда их не ставил..."    Перекладин стал припоминать содержание всех бумаг, которые он написал за сорок лет своего служения; но как он ни думал, как ни морщил лоб, в своем прошлом он не нашел ни одного восклицательного знака.    "Что за оказия! Сорок лет писал и ни разу восклицательного знака не поставил... Гм!.. Но когда же он, чёрт длинный, ставится?"    Из-за ряда огненных восклицательных знаков показалась ехидно смеющаяся рожа юноши-критика. Сами знаки улыбнулись и слились в один большой восклицательный знак.    Перекладин встряхнул головой и открыл глаза.    "Чёрт знает что... -- подумал он. -- Завтра к утрени вставать надо, а у меня это чертобесие из головы не выходит... Тьфу! Но... когда же он ставится? Вот тебе и привычка! Вот тебе, и набил руку! За сорок лет ни одного восклицательного! А?"    Перекладин перекрестился и закрыл глаза, но тотчас же открыл их; на темном фоне всё еще стоял большой знак...    "Тьфу! Этак всю ночь не уснешь". -- Марфуша! -- обратился он к своей жене, которая часто хвасталась тем, что кончила курс в пансионе. -- Ты не знаешь ли, душенька, когда в бумагах ставится восклицательный знак?    -- Еще бы не знать! Недаром в пансионе семь лет училась. Наизусть всю грамматику помню. Этот знак ставится при обращениях, восклицаниях и при выражениях восторга, негодования, радости, гнева и прочих чувств.    "Тэк-с... -- подумал Перекладин. -- Восторг, негодование, радость, гнев и прочие чувства..."    Коллежский секретарь задумался... Сорок лет писал он бумаги, написал он их тысячи, десятки тысяч, но не помнит ни одной строки, которая выражала бы восторг, негодование или что-нибудь в этом роде...    "И прочие чувства... -- думал он. -- Да нешто в бумагах нужны чувства? Их и бесчувственный писать может..."    Рожа юноши-критика опять выглянула из-за огненного знака и ехидно улыбнулась. Перекладин поднялся и сел на кровати. Голова его болела, на лбу выступил холодный пот... В углу ласково теплилась лампадка, мебель глядела празднично, чистенько, от всего так и веяло теплом и присутствием женской руки, но бедному чиноше было холодно, неуютно, точно он заболел тифом. Знак восклицательный стоял уже не в закрытых глазах, а перед ним, в комнате, около женина туалета и насмешливо мигал ему...    -- Пишущая машина! Машина! -- шептало привидение, дуя на чиновника сухим холодом. -- Деревяшка бесчувственная!    Чиновник укрылся одеялом, но и под одеялом он увидел привидение, прильнул лицом к женину плечу и из-за плеча торчало то же самое... Всю ночь промучился бедный Перекладин, но и днем не оставило его привидение. Он видел его всюду: в надеваемых сапогах, в блюдечке с чаем, в Станиславе...    "И прочие чувства... -- думал он. -- Это правда, что никаких чувств не было... Пойду сейчас к начальству расписываться... а разве это с чувствами делается? Так, зря... Поздравительная машина"...    Когда Перекладин вышел на улицу и крикнул извозчика, то ему показалось, что вместо извозчика подкатил восклицательный знак.    Придя в переднюю начальника, он вместо швейцара увидел тот же знак... И всё это говорило ему о восторге, негодовании, гневе... Ручка с пером тоже глядела восклицательным знаком. Перекладин взял ее, обмакнул перо в чернила и расписался:    "Коллежский секретарь Ефим Перекладин!!!"    И, ставя эти три знака, он восторгался, негодовал, радовался, кипел гневом.    -- На тебе! На тебе! -- бормотал он, надавливая на перо.    Огненный знак удовлетворился и исчез.