- 1143 Просмотра
- Обсудить
Lumen coeli, sancta rosa!1 Иерихонская роза цветет только раз, Но не все ее видят цветенье: Ее чудо открыто для набожных глаз, Для сердец, перешедших сомненье. Когда сделал Господь человека земли Сопричастником жизни всемирной, Эту розу волхвы в Вифлеем принесли Вместе с ладаном, златом и смирной. С той поры в декабре, когда ночь зажжена Немерцающим светом Христовым, Распускается пламенным цветом она, Но молитвенным цветом — лиловым... И с утра неотступная радость во мне: Если б чудо свершилось сегодня! Если б сердце сгорело в нетленном огне До конца, словно роза Господня!
Примечания
1. Lumen coeli, sancta rosa! — Свет небес, святая роза! (лат.)
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Горький и дикий запах земли: Темной гвоздикой поля поросли! В травы одежду скинув с плеча, В поле вечернем горю, как свеча. Вдаль убегая, влажны следы, Нежно нагая, цвету у воды. Белым кораллом в зарослях лоз, Алая в алом, от алых волос.
Серебряный век. Петербургская поэзия
конца XIX-начала XX в.
Ленинград: Лениздат, 1991.
Братья-камни! Сестры-травы! Как найти для вас слова? Человеческой отравы я вкусила - и мертва. Принесла я вам, покорным, бремя темного греха, я склонюсь пред камнем черным, перед веточкою мха. Вы и всё, что в мире живо, Что мертво для наших глаз,- вы создали терпеливо мир возможностей для нас. И в своем молчанье - правы! Святость жертвы вам дана. Братья-камни! Сестры-травы! Мать-земля у нас одна.
Серебряный век. Петербургская поэзия
конца XIX-начала XX в.
Ленинград: Лениздат, 1991.
Где б нашей встречи ни было начало, Ее конец не здесь! Ты от души моей берешь так мало, Горишь еще не весь! И я с тобой всё тише, всё безмолвней. Ужель идем к истокам той же тьмы? О, если мы не будем ярче молний, То что с тобою мы? А если мы два пламени, две чаши, С какой тоской глядит на нас Творец... Где б ни было начало встречи нашей, Не здесь - ее конец!
Серебряный век. Петербургская поэзия
конца XIX-начала XX в.
Ленинград: Лениздат, 1991.
Замкнули дверь в мою обитель навек утерянным ключом, и черный Ангел, мой хранитель, стоит с пылающим мечом. Но блеск венца и пурпур трона не увидать моей тоске, и на девической руке - ненужный перстень Соломона1. Не осветит мой темный мрак великой гордости рубины... Я приняла наш древний знак святое имя Черубины.
Примечания
1. Перстень Соломона — по легенде,
царь Соломон имел перстень с надписью «Все пройдет».
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
В быстро сдернутых перчатках Сохранился оттиск рук, Черный креп в негибких складках Очертил на плитах круг. В тихой мгле исповедален Робкий шепот, чья-то речь. Строгий профиль мой печален От лучей дрожащих свеч. Я смотрю игру мерцаний По чекану темных бронз И не слышу увещаний, Что мне шепчет старый ксендз1. Поправляя гребень в косах, Я слежу мои мечты,- Все грехи в его вопросах Так наивны и просты. Ад теряет обаянье, Жизнь становится тиха,- Но как сладостно сознанье Первородного греха...
Примечания
1. Ксендз — польский католический священник.
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
Ищу защиты в преддверьи храма Пред Богоматерью Всех Сокровищ1, Пусть орифламма2 Твоя укроет от всех чудовищ... Я прибежала из улиц шумных, Где бьют во мраке слепые крылья, Где ждут безумных Соблазны мира и вся Севилья. Но я слагаю Тебе к подножью Кинжал и веер, цветы, камеи — Во славу Божью... O Mater Dei, memento mei!3
Примечания
1. Богоматерь Всех Сокровищ — в католичестве подобного обращения к Богоматери не существует,
такое обращение может быть, однако, масонским символом.
2. Орифламма — первоначально алое знамя возобновленной Римской империи (кон. 8 в.).
С конца 10 в. — родовое знамя Капетингов, французских королей: раздвоенное белое
полотнище с тремя золотыми лилиями и зелеными кистями.
С конца 11 в. — знамя французского королевства: раздвоенный красный стяг
3. O Mater Dei, memento mei! — О Матерь Божья, помяни меня! (Лат.)
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
Я - в истомляющей ссылке, в этих проклятых стенах. Синие, нежные жилки бьются на бледных руках. Перебираю я четки, сердце - как горький миндаль. За переплетом решетки дымчатый плачет хрусталь. Даже Ронсара1 сонеты не разомкнули мне грусть. Все, что сказали поэты, знаю давно наизусть.2 Тьмы не отгонишь печальной знаком Святого Креста, а у принцессы опальной отняли даже шута.
Примечания
1. Ронсар Пьер де (1524-1585) — итальянский поэт.
2. Третья строфа была выделена Цветаевой среди стихов Черубины, наряду с несколькими
другими ее строками,— мотивы неотвратимой грусти, родства поэтических душ
часто встречаются в ранней лирике самой Цветаевой.
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
Как горько понимать, что стали мы чужими, не перейдя мучительной черты. Зачем перед концом ты спрашиваешь имя того, кем не был ты? Он был совсем другой и звал меня иначе,- так ласково меня никто уж не зовет. Вот видишь, у тебя кривится рот, когда о нем я плачу. Ты знаешь все давно, мой несчастливый друг. Лишь повторенья мук ты ждешь в моем ответе. А имя милого - оно умерший звук: его уж нет на свете.
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
ПримечанияПамяти 25 августа 1921 Как-то странно во мне преломилась пустота неоплаканных дней. Пусть Господня последняя милость над могилой пребудет твоей! Все, что было холодного, злого, это не было ликом твоим. Я держу тебе данное слово и тебя вспоминаю иным. Помню вечер в холодном Париже, Новый Мост, утонувший во мгле... Двое русских, мы сделались ближе, вспоминая о Царском Селе. В Петербург мы вернулись - на север. Снова встреча. Торжественный зал. Черепаховый бабушкин веер ты, читая стихи мне, сломал. После в "Башне" привычные встречи, разговоры всегда о стихах, неуступчивость вкрадчивой речи и змеиная цепкость в словах. Строгих метров мы чтили законы и смеялись над вольным стихом, Мы прилежно писали канцоны и сонеты писали вдвоем. Я ведь помню, как в первом сонете ты нашел разрешающий ключ... Расходились мы лишь на рассвете, солнце вяло вставало меж туч. Как любили мы город наш серый, как гордились мы русским стихом... Так не будем обычною мерой измерять необычный излом. Мне пустынная помнится дамба, сколько раз, проезжая по ней, восхищались мы гибкостью ямба или тем, как напевен хорей. Накануне мучительной драмы... Трудно вспомнить... Был вечер... И вскачь над канавкой из Пиковой Дамы пролетел петербургский лихач. Было сказано слово неверно... Помню ясно сияние звезд... Под копытами гулко и мерно простучал Николаевский мост. Разошлись... Не пришлось мне у гроба помолиться о вечном пути, но я верю - ни гордость, ни злоба не мешали тебе отойти. В землю темную брошены зерна, в белых розах они расцветут... Наклонившись над пропастью черной, ты отвел человеческий суд. И откроются очи для света! В небесах он совсем голубой. И звезда твоя - имя поэта неотступно и верно с тобой.
Анатолий Грант - Один из псевдонимов Н. С. Гумилева.
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
Да, целовала и знала губ твоих сладких след, губы губам отдавала, греха тут нет. От поцелуев губы только алей и нежней. Зачем же были так грубы слова обо мне. Погас уже четыре года огонь твоих серых глаз. Слаще вина и меда был нашей встречи час. Помнишь, сквозь снег над порталом готической розы цветок, Как я тебя обижала, как ты поверить мог.
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
Фальшиво на дворе моем поет усталая шарманка, гадает нищая цыганка... Зачем, о чем? О том, что счастье - ясный сокол не постучится в нашу дверь, о том, что нам не ведать срока глухих потерь... Из-под лохмотьев шали пестрой очей не гаснущий костер. Ведь мы с тобой, пожалуй, сестры... И я колдунья с давних пор. Чужим, немилым я колдую Всю ночь с заката до утра,- кто корку мне подаст сухую, кто даст кружочек серебра. Но разве можно коркой хлеба насытить жадные уста, не голод душит - давит небо, там - пустота.
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
Парус разорван, поломаны весла. Буря и море вокруг. Вот какой жребий судьбою нам послан, Бедный мой друг. Нам не дана безмятежная старость, Розовый солнца заход. Сломаны весла, сорванный парус, Огненный водоворот. Это - судьбою нам посланный жребий. Слышишь, какая гроза? Видишь волны набегающий гребень? Шире раскроем глаза. Пламя ль сожжет нас? Волна ли накроет? Бездна воды и огня. Только не бойся! Не бойся: нас трое. Видишь, Кто стал у руля?
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века.
Русская государственная библиотека.
Москва: Книжная палата 1993.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.