Меню
Назад » »

Черубина де Габриак (3)

 Чудотворным молилась иконам,
призывала на помощь любовь,
а на сердце малиновым звоном
 запевала цыганская кровь...

 Эх, надеть бы мне четки, как бусы,
вместо черного пестрый платок,
да вот ты такой нежный и русый,
 а глаза - василек...

 Ты своею душою голубиной
навсегда затворился в скиту -
я же выросла дикой рябиной,
 вся по осени в алом цвету...

 Да уж, видно, судьба с тобой рядом
свечи теплить, акафисты петь,
класть поклоны с опущенным взглядом
 да цыганскою кровью гореть...
1924, Санкт-Петербург

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века. 
Русская государственная библиотека. 
Москва: Книжная палата 1993.


* * *

Прислушайся к ночному сновиденью,
не пропусти упавшую звезду...
по улицам моим Невидимою Тенью
я за тобой пройду...

Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
вдали от милых мест...):
вода в Неве еще осталась синей?
У Ангела из рук еще не отнят крест?
12 июля 1928

С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века. 
Русская государственная библиотека. 
Москва: Книжная палата 1993.


САВОНАРОЛА

Его египетские губы
Замкнули древние мечты,
И повелительны и грубы
Лица жестокого черты.

И цвета синих виноградин
Огонь его тяжелых глаз,
Он в темноте глубоких впадин
Истлел, померк, но не погас.

В нем правый гнев рокочет глухо,
И жечь сердца ему дано:
На нем клеймо Святого Духа -
Тонзуры белое пятно...

Мне сладко, силой силу меря,
Заставить жить его уста
И в беспощадном лике зверя
Провидеть грозный лик Христа.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


* * *
Я венки тебе часто плету
Из пахучей и ласковой мяты,
Из травинок, что ветром примяты,
И из каперсов в белом цвету.

Но сама я закрыла дороги,
На которых бы встретилась ты...
И в руках моих, полных тревоги,
Умирают и блекнут цветы.

Кто-то отнял любимые лики
И безумьем сдавил мне виски.
Но никто не отнимет тоски
О могиле моей Вероники.1
<1909-1910>

Примечания
1. О могиле моей Вероники — достаточно часто, причем в разные периоды творчества, 

в стихах Черубины упоминается могила дочери Вероники, есть стихи о ее смерти и т. п. 

В письме Е. Я. Архиппову от 11 января 1922 года Черубина пишет: «Там, 

в Париже, могила моей дочери — Вероники» (Собрание М. А. Торбин, 

Дом-музей Марины Цветаевой, Москва). Однако это единственное известное 

нам документальное свидетельство о том, что у нее действительно была дочь.

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


* * *

 Ego vox ejus!1

В слепые ночи новолунья,
Глухой тревогою полна,
Завороженная колдунья,
Стою у темного окна.

Стеклом удвоенные свечи
И предо мною, и за мной,
И облик комнаты иной
Грозит возможностями встречи.

В темно-зеленых зеркалах
Обледенелых ветхих окон
Не мой, а чей-то бледный локон
Чуть отражен, и смутный страх

Мне сердце алой нитью вяжет.
Что, если дальняя гроза
В стекле мне близкий лик покажет
И отразит ее глаза?

Что, если я сейчас увижу
Углы опущенные рта
И предо мною встанет та,
Кого так сладко ненавижу?

Но окон темная вода
В своей безгласности застыла,
И с той, что душу истомила,
Не повстречаюсь никогда.
<1909-1910>

Примечания
В стихотворении повторен мотив двойничества. Волошин в «Истории Черубины» 

противопоставил это стихотворение, как написанное «Лилей» о Черубине, стихотворению «Двойник» 

(с. 485), как написанному Черубиной о «Лиле». На заключительном этапе действа мистификации,— когда 

история зашла слишком далеко и в нее было вовлечено множество людей, а Маковский даже стал получать 

письма от некоей «псевдо-Черубины»,— как пишет Волошин, «Лиля, которая всегда боялась призраков, 

была в ужасе. Ей все казалось, что она должна встретить живую Черубину, которая спросит у нее ответа».
1. Ego vox ejus!— Я — ее голос! (лат.) 

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


* * *

С моею царственной мечтой
Одна брожу по всей вселенной,
С моим презреньем к жизни тленной,
С моею горькой красотой.

Царицей призрачного трона
Меня поставила судьба...
Венчает гордый выгиб лба
Червонных кос моих корона.

Но спят в угаснувших веках
Все те, кто были бы любимы,
Как я, печалию томимы,
Как я, одни в своих мечтах.

И я умру в степях чужбины,
Не разомкну заклятый круг.
К чему так нежны кисти рук,
Так тонко имя Черубины?
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


ПОЛЯ ПОБЕДЫ

Над полем грустным и победным
Простерт червленый щит зари.
По скатам гор, в тумане медном,
Дымят и гаснут алтари.

На мир пролив огонь и беды,
По нивам вытоптав посев,
Проходят скорбные Победы,
И темен глаз девичьих гнев.

За ними — дальние пожары,
И меч заката ал и строг;
Звучат безрадостно фанфары,
Гудит в полях призывный рог.
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


КРАСНЫЙ ПЛАЩ

Кто-то мне сказал: твой милый
Будет в огненном плаще...
Камень, сжатый в чьей праще,
Загремел с безумной силой?

Чья кремнистая стрела
У ключа в песок зарыта?
Чье летучее копыто
Отчеканила скала?

Чье блестящее забрало
Промелькнуло там, средь чащ?
В небе вьется красный плащ...
Я лица не увидала.
<1909-1910>

Примечания
В мемуарном очерке «Живое о живом» (1933) М. И. Цветаева, вспоминая историю 

с Черубиной, выделила две последние строки этого стихотворения, 

как «уцелевшие за двадцатилетие жизни и памяти». Как и прочие стихи, 

выделяемые Цветаевой у Черубины, эти строки имеют перекличку с мотивами 

цветаевской лирики: см. ее цикл «Плащ» (1918).

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


ЦВЕТЫ

Цветы живут в людских сердцах;
Читаю тайно в их страницах
О ненамеченных границах,
О нерасцветших лепестках.

Я знаю души, как лаванда,
Я знаю девушек-мимоз,
Я знаю, как из чайных роз
В душе сплетается гирлянда.

В ветвях лаврового куста
Я вижу прорезь черных крылий,
Я знаю чаши чистых лилий
И их греховные уста.

Люблю в наивных медуницах
Немую скорбь умерших фей
И лик бесстыдных орхидей
Я ненавижу в светских лицах.

Акаций белые слова
Даны ушедшим и забытым,
А у меня, по старым плитам,
В душе растет разрыв-трава.
<1909-1910>

Примечания
Как сообщает Волошин в «Истории Черубины», поводом для написания этого стихотворения 

была присылка Маковским Черубине огромного букета белых роз и орхидей: 

«Мы с Лилей решили это пресечь, так как такие траты серьезно угрожали 

гонорарам сотрудников «Аполлона», на которые мы очень рассчитывали». 

Эта прозаическая задача воплощается в ст. 15—16 стихотворения.

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


ДВОЙНИК

Есть на дне геральдических снов
Перерывы сверкающей ткани;
В глубине анфилад и дворцов,
На последней таинственной грани,
Повторяется сон между снов.

В нем все смутно, но с жизнию схоже...
Вижу девушки бледной лицо,—
Как мое, но иное,— и то же,
И мое на мизинце кольцо.
Это — я, и все так не похоже.

Никогда среди грязных дворов,
Среди улиц глухого квартала,
Переулков и пыльных садов —
Никогда я еще не бывала
В низких комнатах старых домов.

Но Она от томительных будней,
От слепых паутин вечеров —
Хочет только заснуть непробудней,
Чтоб уйти от неверных оков,
Горьких грез и томительных будней.

Я так знаю черты ее рук,
И, во время моих новолуний,
Обнимающий сердце испуг,
И походку крылатых вещуний,
И речей ее вкрадчивый звук.

И мое на устах ее имя,
Обо мне ее скорбь и мечты,
И с печальной каймою листы,
Что она называет своими,
Затаили мои же мечты.

И мой дух ее мукой волнуем...
Если б встретить ее наяву
И сказать ей: «Мы обе тоскуем,
Как и ты, я вне жизни живу»,—
И обжечь ей глаза поцелуем.
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


RETRATO DE UNA NINA

В овальном зеркале твой вижу бледный лик.
С висков опущены каштановые кудри,
Они как будто в золотистой пудре.
И на плече чернеет кровь гвоздик.

Искривлены уста усмешкой тонкой,
Как гибкий лук, изогнут алый рот;
Глаза опущены. К твоей красе идет
И голос медленный, таинственно-незвонкий,

И набожность кощунственных речей,
И едкость дерзкая колючего упрека,
И все возможности соблазна и порока,
И все сияния мистических свечей.

Нет для других путей в твоем примере,
Нет для других ключа к твоей тоске,—
Я семь шипов сочла в твоем венке,
Моя сестра в Христе и в Люцифере.
<1909-1910>

Примечания
Retrato de una nina — Рассказ одной девочки (исп.).

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


ЗЕРКАЛО

Давно ты дал в порыве суеверном
Мне зеркало в оправе из свинца,
И призрак твоего лица
Я удержала в зеркале неверном.

И с этих пор, когда мне сердце жжет
Тоска, как капли теплой алой крови,
Я вижу в зеркале изогнутые брови
И бледный ненавистный рот.

Мне сладко видеть наши лица вместе
И знать, что в этот мертвый час
Моя тоска твоих коснется глаз
И вздрогнешь ты под острой лаской мести.
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


БЛАГОВЕЩЕНЬЕ

О, сколько раз, в часы бессонниц,
Вставало ярче и живей
Сиянье радужных оконниц
Моих немыслимых церквей.

Горя безгрешными свечами,
Пылая славой золотой,
Там, под узорными парчами,
Стоял дубовый аналой.

И от свечей и от заката
Алела киноварь страниц,
И травной вязью было сжато
Сплетенье слов и райских птиц.

И, помню, книгу я открыла
И увидала в письменах
Безумный возглас Гавриила:
«Благословенна ты в женах».
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.


РАСПЯТЬЕ

Жалит лоб твой из острого терния
Как венец заплетенный венок,
И у глаз твоих темные тени.
Пред тобою склоняя колени,
Я стою, словно жертва вечерняя,
И на платье мое с твоих ног
 Капли крови стекают гранатами...

Но никем до сих пор не угадано,
Почему так тревожен мой взгляд,
Почему от воскресной обедни
Я давно возвращаюсь последней,
Почему мои губы дрожат,
Когда стелется облако ладана
 Кружевами едва синеватыми.

Пусть монахи бормочут проклятия,
Пусть костер соблазнившихся ждет,—
Я пред Пасхой, весной, в новолунье,
У знакомой купила колдуньи
Горький камень любви — астарот.
И сегодня сойдешь ты с распятия
 В час, горящий земными закатами.
<1909-1910>

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, 
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. 
Москва: Эллис Лак, 1999.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar