- 1045 Просмотров
- Обсудить
I. Он раскрывает Он пришел сюда от Востока, Запыленным плащом одет, Опираясь на жезл пророка, А мне было тринадцать лет. Он, как весть о моей победе, Показал со скалистых круч Город, отлитый весь из меди На пожарище рдяных туч. Там — к железным дверям собора Шел Один — красив и высок. Его взгляд — торжество позора, А лицо — золотой цветок. На камнях, под его ногами, Разгорался огненный след, Поднимал он черное знамя... А мне было тринадцать лет... II. Он улыбается Он долго говорил и вдруг умолк... Мерцали нам со стен сияньем бледным Инфант Веласкеса1 тяжелый шелк И русый Тициан2 с отливом медным. Во мраке тлел камин; огнем цвели Тисненых кож и чернь и позолота; Умолкшие слова в тиши росли, И ждал развернутый том Дон Кихота. Душа, убитая тоской отрав, Во власти рук его была, как скрипка, И увидала я, глаза подняв, Что на его губах зажглась улыбка. III. Он упрекает Волей Ведущих призвана в мир К делу великой страсти, Ты ли, царица, бросишь наш пир, Ты ль отойдешь от власти? Ты ли нарушишь стройный чертеж Миру сокрытых братий? Ты ли, царица, вновь не сольешь, Силой своих заклятий,— С мрачною кровью падших богов Светлую кровь героев? Ты ли, царица, жаждешь оков, Дух свой постом успокоив? Ты ли, святую тайну храня, Ключ золотой Востока, Ты ли, ребенок, бросишь меня? Ты ли сильней пророка? IV. Он насмехается Ваш золотисто-медный локон Ласкает черные меха. Вы — образ древнего греха В шелку дымящихся волокон. Ваш рот не скроет Вашу страсть Под едкой горечью сарказма, И сердце алчущего спазма Сильней, чем Вашей воли власть. Я в лабиринтах безысходных Сумел Ваш гордый дух пленить, Я знаю, где порвется нить, И как, отвергнув путь свободных, Смирив «святую» плоть постом, Вы — исступленная Химера — Падете в прах перед Христом,— Пред слабым братом Люцифера.3
Примечания
Этот цикл, возможно, отражает некие мистические этапы в «истории души» Черубины. С этой точки зрения первая часть
повествует о мистическом откровении, бывшем 13-летней лирической героине и ставшем как бы посвящением ее в область тайного знания.
Пророк при этом выполняет роль посвящающего. Близкие мотивы во множестве присутствуют в лирике А. Герцык.
Вообще, мотивы мистического откровения и посвящения в тайное знание восходят к трудам средневековых мистиков,— например,
Якоба Беме (1575—1624). Характерно, что мистическое посвящение происходит обычно именно в отроческом возрасте.
Ср. это стихотворение со ст. 19—20 стихотворения «Прялка».
Однако возможна интерпретация этого стихотворения и других стихотворений цикла в связи
с реальными обстоятельствами из жизни Черубины, о которых она рассказала М. Волошину летом 1909 года:
«Мне было 13 лет, когда в мою жизнь вошел тот человек. [...] Да, Макс, это было... Он взял меня» (ИРЛИ. Ф. 562, оп. 1, ед. хр. 442, л. 80).
1. Веласкес Диего (1599—1660) — испанский живописец.
2. Тициан (Тициано Вечеллио) - (ок. 1476/77 или 1489/90-1576) - итальянский живописец.
3. В отличие от предыдущих стихотворений цикла, опубликованных в 1910 году, а следовательно,
написанных не позднее этого времени, для датировки этого стихотворения источников нет.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Давно, как маска восковая, Мне на лицо легла печаль... Среди живых я не живая, И, мертвой, мира мне не жаль. И мне не снять железной цепи, В которой звенья изо лжи, Навек одна я в темном склепе, И свечи гаснут... О, скажи, Скажи, что мне солгал Учитель, Что на костре меня сожгли... Пусть я пойму, придя в обитель, Что воскресить меня могли Не кубок пламенной Изольды1, Не кладбищ тонкая трава, А жизни легкие герольды2 — Твои певучие слова.
Примечания
1. Кубок Изольды — кубок с любовным напитком, который Изольда, героиня средневекового предания о
Тристане и Изольде, случайно дала Тристану, предварительно выпив из него сама. Предназначен же был напиток для
Изольды и ее будущего супруга короля Марка. Случайность в эпизоде с любовным зельем
стала причиной прекрасной и трагической любви Тристана и Изольды
2. Герольд — вестник, глашатай.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Когда Медведица в зените Над белым городом стоит, Я тку серебряные нити, И прялка вещая стучит. Мой час настал, скрипят ступени, Запела дверь... О, кто войдет? Кто встанет рядом на колени, Чтоб уколоться в свой черед? Открылась дверь, и на пороге Слепая девочка стоит; Ей девять лет, ресницы строги, И лоб фиалками увит. Войди, случайная царевна, Садись за прялку под окно; Пусть под рукой твоей напевно Поет мое веретено. ...Что ж так недолго? Ты устала? На бледных пальцах алый след... Ах, суждено, чтоб ты узнала Любовь и смерть в тринадцать лет.
Примечания
В очерке «Живое о живом» Цветаева неверно цитирует ст. 19—20, а затем пишет по поводу этих строк: «...магически и естественно перекликающееся с моим:
Ты дал мне детство лучше сказки И дай мне смерть — в семнадцать лет!С той разницей, что у нее суждено (смерть), а у меня дай. Так же странно и естественно было, что Черубина, которой я,
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,Твои глаза - святой Грааль, В себя принявший скорби мира, И облекла твою печаль Марии белая порфира. Ты, обагрявший кровью меч, Склонил смиренно перья шлема Перед сияньем тонких свеч В дверях пещеры Вифлеема. И ты - хранишь ее один, Безумный вождь священных ратей, Заступник грез, святой Игнатий, Пречистой Девы паладин! Ты для меня, средь дольных дымов, Любимый, младший брат Христа, Цветок небесных серафимов И Богоматери мечта.
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,Червленый щит в моем гербе, И знака нет на светлом поле. Но вверен он моей судьбе, Последней - в роде дерзких волей... Есть необманный путь к тому, Кто спит в стенах Иерусалима, Кто верен роду моему, Кем я звана, кем я любима. И - путь безумья всех надежд, Неотвратимый путь гордыни; В нем - пламя огненных одежд И скорбь отвергнутой пустыни... Но что дано мне в щит вписать? Датуры тьмы иль розы храма? Тубала медную печать Или акацию Хирама?
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,О, если бы аккорды урагана, Как старого органа, Звучали бы не так безумно-дико; О, если бы закрылась в сердце рана От ужаса обмана,— Моя душа бы не рвалась от крика. Уйти в страну к шатрам чужого стана, Где не было тумана, Где от луны ни тени нет, ни блика; В страну, где все — создание титана, Как он — светло и пьяно, Как он один — громадно и безлико. У нас в стране тревожные отливы Кладет в саду последний свет вечерний, Как золото на черни, И купы лип печально-боязливы... Здесь все венки сплетают лишь из терний, Здесь дни, как сон, тяжелый сон, тоскливы, Но будем мы счастливы,— Чем больше мук, тем я люблю безмерней.
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Где Херувим, свое мне давший имя, Мой знак прошедших дней? Каких фиалковых полей Касаешься крылами ты своими? И в чьих глазах Опять зажег ты пламя, И в чьих руках Дрожит тобой развернутое знамя? И голосом твоим Чьи говорят уста, спаленные отравой? Кого теперь, кого ведешь за славой? Скажи мне, Херувим. И чья душа идет путем знакомым Мучительной игры? Ведь это ты зажег у стен Содома Последние костры!
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Ты не вытянешь полным ведра, Будешь ждать, но вода не нальется, А когда-то белей серебра Ты поила водой из колодца. Чтобы днем не соскучилась ты, Для твоей, для девичьей забавы, Расцветали у края цветы, Вырастали душистые травы. Ровно в полночь напиться воды Прилетал к тебе Витязь крылатый, Были очи — две крупных звезды, В жемчугах драгоценные латы. Всех прекрасней был обликом он, Красоты той никто не опишет, И поверженный наземь Дракон Был шелками на ладанке вышит... Ах, без дождика жить ли цветам? Пылью-ветром все травы примяты. И к тебе, как тогда, по ночам Не летает уж Витязь крылатый, Чтоб крылом возмутить огневым Пересохшую воду колодца... Что ты сделала с сердцем твоим, Почему оно больше не бьется?
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Я ветви яблонь поняла, Их жест дающий и смиренный, Почти к земле прикосновенный Изгиб крыла. Как будто солнечная сила На миг свой огненный полет В земных корнях остановила, Застыв, как плод. Сорви его, и он расскажет, Упав на смуглую ладонь, Какой в нем солнечный огонь, Какая в нем земная тяжесть.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Все летают черные птицы И днем, и поутру, А по ночам мне снится, Что я скоро умру. Даже прислали недавно — Сны под пятницу — верные сны,— Гонца из блаженной страны — Темноглазого легкого фавна. Он подошел к постели И улыбнулся: «Ну, что ж, У нас зацвели асфодели, А ты все еще здесь живешь? Когда ж соберешься в гости Надолго к нам?..» И флейту свою из кости К моим приложил губам. Губы мои побледнели С этого самого дня. Только бы там асфодели Не отцвели без меня!
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,То было раньше, было прежде... О, не зови души моей. Она в разорванной одежде Стоит у запертых дверей. Я знаю, знаю,— двери рая, Они откроются живым... Душа горела, не сгорая, И вот теперь полна до края Осенним холодом своим. Мой милый друг! В тебе иное, Твоей души открылся взор; Она — как озеро лесное, В ней небо, бледное от зноя, И звезд дробящийся узор. Она — как первый сад Господний, Благоухающий дождем... Твоя душа моей свободней, Уже теперь, уже сегодня Она вернется в прежний дом. А там она, внимая тайнам, Касаясь ризы Божества, В своем молчаньи неслучайном И в трепете необычайном Услышит Божии слова. Я буду ждать, я буду верить, Что там, где места смертным нет, Другие приобщатся чуду, Увидя негасимый свет.
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,Ты в зеркало смотри, Смотри, не отрываясь, Там не твои черты, Там в зеркале живая, Другая ты. ...Молчи, не говори... Смотри, смотри, частицы зла и страха, Сверкающая ложь Твой образ создали из праха, И ты живешь. И ты живешь, не шевелись и слушай: Там в зеркале, на дне,— Подводный сад, жемчужные цветы... О, не гляди назад, Здесь дни твои пусты, Здесь все твое разрушат, Ты в зеркале живи, Здесь только ложь, здесь только Призрак плоти, На миг зажжет алмазы в водомете Случайный луч... Любовь.— Здесь нет любви. Не мучь себя, не мучь, Смотри, не отрываясь, Ты в зеркале — живая, Не здесь...
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Спи! Вода в Неве Так же вседержавна, Широка и плавна, Как заря в Москве. Так же Ангел Белый Поднимает крест. Гений страстных мест, Благостный и смелый. Так же дом твой тих На углу канала, Где душа алкала Уловить твой стих. Только неприветно Встретил Водный Спас Сиротливых нас, Звавших безответно. О, кто знал тогда, Что лихое горе Возвестит нам вскоре Черная Звезда.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок,Весь лед души обстал вокруг, Как отраженная ограда, И там совпал Полярный круг С кругами Ада. Там брата ненавидит брат... В немом молчаньи стынут души, А тех, кто обращен назад, Змеей воспоминанье душит. И громоздятся глыбы льда... Но кротко над вратами Ада Неугасимою лампадой Горит Полярная звезда.
Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак.
Москва: Эллис Лак, 1999.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.