ЦИЦЕРОН ПИСЬМА (16)

CCCCXXIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 13]

Брундисий, 9 (?) марта 47 г.

1. От вольноотпущенника Мурены я до сего времени не получил ни одного письма. То, на которое я отвечаю, вручил Публий Сисер. Ты пишешь о письме Сервия отца, а также, что Квинт приехал в Сирию, о чем некоторые, по твоим словам, извещают; даже это не верно. Ты хочешь узнать, как ко мне относится и отнесся каждый из тех, кто сюда приехал; никто не относится враждебно, как я понял. Насколько это для меня важно, ты, я наверное знаю, можешь судить. Для меня невыносимо до боли всё, а особенно то, что я, как вижу, очутился в таком положении, что полезным мне кажется одно только то, чего я никогда не хотел.

Публий Лентул отец, говорят, на Родосе2054, в Александрии сын, и известно, что Гай Кассий выехал из Родоса в Александрию.

2. Квинт в письме оправдывается передо мной в гораздо более резких выражениях, чем тогда, когда он возводил на меня самые тяжкие обвинения2055. Ведь он говорит, что понимает из твоего письма твое недовольство тем, что он резко написал обо мне многим, и потому раскаивается, что оскорбил тебя; но он поступил справедливо. Потом он самым свинским образом расписывает, по каким причинам он это сделал. Но ни в настоящее время, ни ранее он не проявил бы своей ненависти ко мне, если бы не увидел, что я подавлен всем случившимся. О, если бы я хотя бы путем ночных переездов, как ты написал, оказался ближе к тебе! Теперь не могу предположить ни где я тебя увижу, ни когда.

3. Что касается сонаследников Фуфидия, то у тебя не было оснований писать мне; ведь они требуют полагающееся, а я, что бы ты ни совершил, признал бы сделанным правильно.

4. Что касается покупки фрусинского владения, то ты уже давно понял мое желание. Хотя мои дела были тогда в лучшем положении, и мне не казалось, что они будут в столь безнадежном, тем не менее мое желание то же. Как осуществить это, решишь сам и подумай, пожалуйста, насколько сможешь, откуда достать для меня деньги, необходимые на расходы. Если у меня и были какие-то средства, я предоставил их Помпею2056 тогда, когда мне казалось, что я делаю это разумно. Поэтому я тогда и взял у твоего управляющего усадьбой и занял у других. Теперь Квинт в письме жалуется, что я не дал ничего ему, когда и он не просил меня, и сам я не видел этих денег. Подумай, пожалуйста, что можно довести до конца и какой дать мне совет насчет всего; обстоятельства дела ты знаешь.

5. Писать дальше мне мешает скорбь. Если, по твоему мнению, о чем-нибудь понадобится кое-кому написать от моего имени, пожалуйста, сделай это, как обычно, и всякий раз, как у тебя будет возможность отправить мне письмо, пожалуйста, не упускай ее. Будь здоров.

CCCCXXIV. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 14]

Брундисий, приблизительно 25 апреля 47 г.

1. Меня не оскорбляет правдивость твоего письма — то, что ты даже не начинаешь, как ты имел обыкновение, утешать меня, подавленного как общими, так и личными несчастьями, и признаешь, что это уже невозможно. Ведь они не те, что были ранее, когда я, как ни в чем другом, был уверен, что у меня есть спутники и союзники. Ведь все, просившие о помиловании, находящиеся в Ахайе и Азии, которые не были прощены, а также те, которые были прощены, говорят, намерены отплыть в Африку. Таким образом, кроме Лелия2057, у меня нет ни одного сообщника; он, однако, в лучшем положении в том отношении, что он уже принят обратно2058.

2. Что касается меня, не сомневаюсь, что он2059 написал Бальбу и Оппию, которые известили бы меня, а также поговорили бы с тобой, если бы было что-нибудь более радостное. Поговори, пожалуйста, об этом с ними и напиши мне, что они тебе ответят — не потому, чтобы избавление, обещанное им2060, было сколько-нибудь надежным, но все-таки кое-что можно будет обдумать и предусмотреть. Хотя я и страшусь встречи со всеми, особенно с этим зятем, тем не менее не нахожу среди столь великих несчастий ничего другого, чего я мог бы желать.

3. Квинт продолжает свое, как мне написали Панса и Гирций; он также, говорят, направляется с прочими в Африку. Я напишу Минуцию в Тарент и пошлю твое письмо. Тебе напишу, что мне удалось. Я удивился бы, что ты мог уплатить 30 000 сестерциев, если бы имения Фуфидия2061 не давали много. Тем не менее с нетерпением жду тебя, которого очень хочу увидеть, если это возможно каким-нибудь образом (ведь этого требуют обстоятельства). Уже завершается последнее; каково оно, там легко решить, здесь — труднее. Будь здоров.

CCCCXXV. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 15]

Брундисий, 14 мая 47 г.

1. Так как ты приводишь справедливые причины, почему я не могу видеть тебя в настоящее время, скажи, пожалуйста, что мне следует делать. Ведь он2062, по-видимому, удерживает Александрию так, что ему даже совестно писать о том, а эти, по-видимому, теперь прибудут из Африки, а находившиеся в Ахайе2063 опять-таки намерены возвратиться к ним из Азии или задержаться в каком-либо свободном месте. Что же мне, по-твоему, делать? Совет, вижу я, труден. Ведь я одинок или с другим2064, для которого и нет возврата к тем2065 и не появляется никакой надежды со стороны этих2066. Тем не менее я хотел бы знать твое мнение; наряду с другими обстоятельствами, это было причиной, отчего я желал бы видеть тебя, если бы это было возможно.

2. Что Минуций уплатил только 12 000, я писал тебе ранее. Пожалуйста, постарайся, чтобы было уплачено остальное. Квинт написал мне не только без большой мольбы, но самым резким образом, а сын проявляет удивительную ненависть. Нельзя себе представить ни одного несчастья, которое не угнетало бы меня. Тем не менее все легче, чем скорбь по поводу проступка2067, и величайшая и вечная. Если бы я намеревался иметь сообщников в этом проступке — тех, кого я считал сообщниками, — то все-таки это было бы слабым утешением. Но у всех других есть оправдание, у меня — никакого. Одни, будучи взяты в плен, другие, будучи отрезаны, не вызывают сомнения насчет их намерений, особенно, разумеется, раз они вышли из окружения и оказались вместе. Тех же, кто по своей воле явился к Фуфию2068, можно счесть только трусами. Но есть много таких, которые будут приняты обратно, каким бы образом они ни пожелали вернуться к тем. Тем менее следует тебе удивляться, что я не могу не поддаться столь великой скорби. Ведь только мой проступок не может быть заглажен и, быть может, Лелия. Но легче ли мне от этого? Ведь даже Гай Кассий2069, говорят, переменил свое решение ехать в Александрию2070.

3. Пишу это тебе не потому, чтобы ты мог рассеять тревогу, но чтобы узнать, не добавишь ли ты чего-нибудь к тому, что меня удручает; к этому присоединяется зять2071 и прочее, о чем плач не дает мне писать. Более того, даже сын Эзопа меня терзает2072. Положительно нет недостатка ни в чем, что бы не делало меня несчастнейшим. Но возвращаюсь к первому вопросу: что, по-твоему, следует сделать — незаметно ли переехать куда-нибудь поближе, или же пересечь море? Ибо оставаться здесь дольше невозможно.

4. Почему ничего не удалось завершить насчет имений Фуфидия? Ведь условие было такого рода, когда обычно не бывает спора, так как та часть, которая кажется меньшей, может быть пополнена путем продажи с торгов2073. Спрашиваю об этом не без причины, ибо подозреваю, что сонаследники считают мое дело сомнительным и потому предпочитают, чтобы дело было без движения. Будь здоров. Канун майских ид.

CCCCXXVI. Теренции, в Рим

[Fam., XIV, 8]

Брундисий, 2 июня 47 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет Теренции.

Если ты здравствуешь, хорошо; я здравствую. Пожалуйста, внимательнейшим образом заботься о своем здоровье; ведь мне и написали и рассказали, что у тебя внезапно приключилась лихорадка. Тем, что ты быстро известила меня о письме от Цезаря, ты сделала мне приятное. И впредь, если понадобится, если произойдет что-нибудь новое, дай мне знать. Береги здоровье. Будь здорова. Отправлено за три дня до июньских нон.

CCCCXXVII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 16]

Брундисий, 3 июня 47 г.

1. Что то письмо2074 совершенно не утешает меня, происходит не по моей вине, по крайней мере, в настоящее время (ведь проступок совершен раньше). Ведь оно и искусно написано и вызывает большие подозрения, что не от него; полагаю, что ты обратил на них внимание. Что касается выезда навстречу, то я поступаю так, как ты советуешь. Ведь его приезда никто не ждет, а те, кто приезжает из Азии, говорят, что нет никаких слухов о мире, в надежде на который я и поддался этому обману. Не вижу ничего, на что мне следовало бы надеяться, особенно теперь, когда этот удар получен в Азии2075, в Иллирике2076, в случае с Кассием2077, в самой Александрии2078, в Риме2079, в Италии2080. Я, со своей стороны, даже если собирается возвратиться тот, кто, как говорят, ведет войну до сего времени2081, считаю, что дело будет завершено2082 все-таки до его возвращения.

2. Но ты пишешь, что у честных возникла некоторая радость, как только появились слухи насчет письма; ты, право, не пропускаешь ничего, в чем, по-твоему, есть какое-то утешение, но меня нельзя склонить к убеждению, что кто-нибудь из честных полагает, будто бы какое-либо избавление представляло для меня такую ценность, чтобы я просил о нем того2083, и тем менее, что у меня теперь даже нет ни одного сообщника в этом образе действий. Те, кто в Азии, ждут исхода событий; даже находящиеся в Ахайе возлагают надежду на прощение на Фуфия2084. Вначале они испытывали тот же страх и у них было то же решение, что и у меня; задержка в Александрии их дело улучшила, мое погубила2085.

3. Поэтому прошу тебя теперь о том же, о чем и в предыдущем письме: если ты заметишь при этих безнадежных обстоятельствах что-нибудь такое, что мне, по-твоему, следует сделать, укажи мне. Если эти2086 примут меня, чего, как видишь, нет, то всё же, пока будет война, не нахожу, что мне делать и где быть; если же меня отвергнут, то тем менее. Поэтому жду твоего письма и прошу написать мне его без колебания.

4. Ты советуешь мне написать Квинту об этом письме2087; я сделал бы это, если бы то письмо доставило мне какое-нибудь удовольствие. Впрочем, некто написал мне в таких выражениях: «Применительно к нынешним несчастьям я нахожусь в Патрах не против своего желания; я был бы с большим удовольствием, если бы твой брат говорил о тебе то, что я хотел бы слышать». Ты говоришь, что он2088 пишет тебе, будто бы я не отвечаю ни на одно письмо; я получил от него одно; ответ на него я дал Кефалиону, которого в течение многих месяцев задерживали бури. О том, что Квинт сын написал мне самым резким образом, я уже писал тебе ранее.

5. Последнее, о чем я тебя прошу: если ты считаешь, что это правильно, и можешь взять это на себя, то вместе с Камиллом2089 посоветуйте Теренции составить завещание. Обстоятельства требуют, чтобы она позаботилась об удовлетворении тех, кому она должна. От Филотима слыхали, что кое в чем она поступает нечестно. Этому едва ли можно верить, но во всяком случае, если что либо может произойти, следует это предусмотреть. Пожалуйста, пиши мне обо всем и особенно — какого ты мнения о том, насчет чего я нуждаюсь в твоем совете2090; хотя бы ты даже ничего не придумал: последнее будет для меня признаком безнадежности положения. За два дня до июньских нон.

CCCCXXVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 17]

Брундисий, 12 или 13 июня 47 г.

1. Это письмо я даю спешно выезжающим чужим письмоносцам. Оттого оно и более кратко, а также потому, что я собирался отправить своих. Туллия приехала ко мне в канун июньских ид и очень многое рассказала мне о твоем внимании и расположении к ней и вручила три письма. Я же от ее доблести, доброты и преданности не только не получил того наслаждения, какое должен был получить от несравненной дочери, но даже испытал невероятную скорбь от того, что такой ум постигла такая судьба и что это происходит без какого бы то ни было проступка с ее стороны, по моей величайшей вине. Поэтому я уже не жду от тебя ни утешения, к которому ты, я вижу, хочешь прибегнуть, ни совета, которого я не могу получить, и на основании предыдущих писем и последнего понимаю, что ты не раз пробовал всё.

CCCCXXIX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 17a]

Брундисий, 14 июня 47 г.

1. Я думал послать к Цезарю Цицерона с Саллюстием2091. Что касается Туллии, то я не видел причин держать ее при себе дольше среди столь сильной общей печали. Поэтому я собирался отослать ее к матери, как только она согласится. Считай, что в воздаяние за то письмо, которое ты написал как утешительное, я написал то, что, как ты сам понимаешь, могло быть ответом.

2. Ты пишешь, что Оппий говорил с тобой; его слова не расходятся с моим предположением. Но я не сомневаюсь, что их2092 никак не убедить в том, будто я могу одобрить то, что они делают, что бы я ни говорил. Однако буду проявлять умеренность, какую смогу. Впрочем, какое для меня имеет значение, если я навлеку на себя их ненависть, — не понимаю.

3. Вижу, что веские причины препятствуют тебе приехать ко мне, и это меня глубоко огорчает. Никто не извещает, что он2093 уехал из Александрии, и известно, что оттуда никто не выезжал даже после мартовских ид и что со дня декабрьских ид он не отправил ни одного письма2094. Из этого ты понимаешь, что то сообщение о письме, отправленном за четыре дня до февральских ид, которое не имело бы значения, будь оно даже верным, — неверно. Знаю, что Луций Теренций выехал из Африки и прибыл в Пест. Я хотел бы знать, что он сообщает, или как он уехал, или что происходит в Африке. Его, говорят, выпустили при посредстве Насидия. Напиши мне, пожалуйста, как обстоит дело, если выяснишь. Насчет 10 000 сестерциев сделаю, как ты пишешь. Будь здоров. За шестнадцать дней до квинтильских календ.

CCCCXXX. Теренции, в Рим

[Fam., XIV, 11]

Брундисий, 15 июня 47 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет своей Теренции.

Если ты здравствуешь, хорошо; я здравствую. Наша Туллия приехала ко мне в канун июньских ид. Ее необычайная доблесть и исключительная доброта причинили мне еще более сильную скорбь оттого, что по моему небрежению судьба ее далеко не такова, какой требовала ее дочерняя любовь и достоинство2095. У меня есть намерение послать Цицерона к Цезарю и вместе с ним Гнея Саллюстия. Если он поедет, извещу тебя. Тщательно береги свое здоровье. Будь здорова. За шестнадцать дней до квинтильских календ.

CCCCXXXI. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 18]

Брундисий, 19 июня 47 г.

1. Об отъезде его2096 из Александрии до сего времени никаких слухов; наоборот, полагают, что он в большом затруднении. Поэтому не посылаю Цицерона, как я решил, и прошу тебя вызволить меня отсюда. Ведь любое мучение лучше, чем оставаться здесь. Об этом я написал и Антонию, и Бальбу, и Оппию. Будет ли война в Италии2097, воспользуются ли флотами, — мне менее всего подобает находиться здесь; быть может, будет и то и другое, второе — во всяком случае.

2. Вообще из слов Оппия, о которых ты мне написал, я пенял, каков их2098 гнев, но прошу тебя его смягчить. Я уже совсем ничего не жду, кроме несчастий, но более гибельного положения, чем то, в каком я теперь, не может создаться. Поэтому поговори, пожалуйста, и с Антонием и с этими2099 и облегчи положение, как сможешь, и возможно скорее ответь мне насчет всего. Будь здоров. За одиннадцать дней до квинтильских календ.

CCCCXXXII. Теренции, в Рим

[Fam., XIV, 15]

Брундисий, 19 июня 47 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет своей Теренции.

Если ты здравствуешь, хорошо. Как я писал тебе ранее, я решил послать Цицерона навстречу Цезарю, но изменил свое намерение, так как ничего не слыхал о его прибытии. Что касается остального, то хотя ничего нового и не было, тем не менее ты сможешь узнать у Сикки, чего я хочу и что нахожу нужным при нынешних обстоятельствах. Туллию до сего времени оставляю у себя. Заботливо береги свое здоровье. Будь здорова. За одиннадцать дней до квинтильских календ.

CCCCXXXIII. Теренции в Рим

[Fam., XIV, 21]

Брундисий, июнь 47 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет своей Теренции.

Если ты здравствуешь, хорошо; я здравствую. Приложи старания, чтобы выздороветь. Предусмотри и прими необходимые меры, которые могут потребоваться в зависимости от времени и обстоятельств, и обо всем шли мне письма возможно чаще. Будь здорова.

CCCCXXXIV. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 25]

Брундисий, 5 июля 47 г.

1. Я легко соглашаюсь с твоим письмом, в котором ты многословно излагаешь, что не можешь мне помочь никаким советом. Во всяком случае не существует утешения, которое могло бы облегчить мою скорбь. Ведь ничего не навлек на меня случай (это следовало бы перенести), но я все совершил вследствие заблуждений и слабости духа и тела. О, если бы самые близкие предпочли их врачевать! Поэтому, раз у меня не появляется никакой надежды ни на твой совет, ни на какое-нибудь утешение, впредь не буду просить этого у тебя; я только хотел бы, чтобы ты не переставал писать мне обо всем, что ни придет тебе на ум, когда у тебя будет, с кем послать, и пока будет, кому послать письмо; продолжительным это не будет2100.

2. Есть слух, что он2101 выехал из Александрии, — ненадежный, возникший на основании письма Сульпиция. Впоследствии его подтвердили все посланцы. Предпочитать ли мне, чтобы он был верным или ложным, не знаю, так как это не имеет никакого значения для меня.

3. Я уже давно писал тебе о завещании2102; я хотел бы, чтобы оно могло храниться у кого-нибудь надежного. Я уничтожен и сражен глупостью этой несчастнейшей2103, ничего подобного, по-моему, никогда не рождалось. Если я чем-либо могу сколько-нибудь ей помочь, жажду твоего совета. Вижу, что это такая же трудность, как и дать совет прежде. Однако это тревожит меня больше, чем все. При втором взносе2104 я был слеп. Я предпочел бы другое, но дело прошлое. Молю тебя, если при гибельном положении можно собрать, сохранить в безопасном месте что-нибудь из серебра и достаточно многое из обстановки, приложи старания. Ибо мне кажется, что уже наступает конец и не будет никаких условий для мира, а то, что существует, погибнет даже без противника. Об этом кстати поговори также с Теренцией, если найдешь нужным. Я не в силах писать всё. Будь здоров. За два дня до квинтильских нон.

CCCCXXXV. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 23]

Брундисий, 9 июля 47 г.

1. Камилл написал мне, что ты говорил с ним о том, о чем я письменно просил тебя снестись с ним2105. Я ждал твоего письма; впрочем, не вижу, чтобы то могло быть изменено, если оно не таково, как надлежит. Но после того как я от него получил письмо, я пожелал получить твое, хотя и считал, что ты не располагаешь известиями. Только бы ты был здоров; ведь ты писал, что страдаешь каким-то нездоровьем.

2. За семь дней до квинтильских ид из Родоса приехал некий Агусий. Он сообщил, что Квинт сын отправился к Цезарю за три дня до июньских календ, что за день до того Филотим приехал на Родос с письмом для меня. Самого Агусия ты выслушаешь; но он ехал несколько медленно. Поэтому я постарался дать письмо едущему быстро. Что в том письме, не знаю, но брат Квинт очень поздравляет меня. Со своей стороны при таком моем проступке не могу даже мысленно представить себе, что могло бы быть терпимым для меня.

3. Молю тебя подумать об этой несчастной2106: и о том, о чем я писал тебе в последний раз, — чтобы было сделано что-нибудь для предотвращения нищеты, а также о самом завещании. Я хотел бы сначала первого, но я боялся всего; в наихудшем положении самое лучшее — это был развод. Я сделал бы что-нибудь, достойное мужа, либо из-за новых долговых записей2107, либо из-за ночных нападений, либо из-за Метеллы, либо из-за всех зол. И имущество не погибло бы и казалось бы, что я обладаю некоторым мужским ожесточением. Хорошо помню твое письмо, но также и то время; впрочем, любое было лучше. Теперь же он сам, по-видимому, объявляет2108, ибо я слыхал о статуе Клодия2109. Чтобы мой зять поступил именно так и ввел новые долговые записи? Итак, я, как и ты, нахожу нужным послать извещение2110. Быть может, он потребует третьего взноса. В таком случае подумай, тогда ли, когда будет исходить от него, или раньше. Если буду иметь какую-нибудь возможность, попытаюсь повидать тебя, хотя бы совершая ночные переезды. Пожалуйста, пиши и об этом, и, если что-нибудь будет, что для меня важно знать. Будь здоров.

CCCCXXXVI. Теренции, в Рим

[Fam., XIV, 10]

Брундисий, 9 июля 47 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет своей Теренции.

О том, что мне казалось нужным2111, я написал Помпонию позже, чем надлежало. Если ты переговоришь с ним, то поймешь, чего я хочу. Так как я написал ему, писать более открыто не было необходимости. Пожалуйста, напиши мне возможно скорее о том деле и о прочих делах. Тщательно береги здоровье. За шесть дней до квинтильских ид.

CCCCXXXVII. Теренции, в Рим

[Fam., XIV, 13]

Брундисий, 10 июля 47 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет своей Теренции.

В последнем письме я писал тебе о посылке извещения2112; какова его2113 сила в настоящее время и каково возбуждение толпы, не знаю. Если и следует опасаться разгневанного, то все-таки от него, быть может, произойдет спокойствие. Ты оценишь, каково положение в целом, и сделаешь то, что сочтешь наименьшим несчастьем при самых несчастных обстоятельствах. Будь здорова. За пять дней до квинтильских ид.

CCCCXXXVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 19]

Брундисий, 22 июля 47 г.

1. Когда я мог дать письмо твоим, я не пропускал случая, хотя мне и не о чем было писать. Ты же пишешь мне и реже, чем обычно, и короче, я уверен, оттого, что не располагаешь ничем, что я, по-твоему, могу с удовольствием прочесть или узнать. Но, пожалуйста, пиши, если что-нибудь будет, каким бы оно ни было. Однако есть одно, желанное для меня — не идет ли, может быть, речь о мире; лично у меня на это нет никакой надежды; но так как ты2114 иногда слегка намекаешь на это, ты заставляешь меня надеяться на то, чего едва ли можно желать.

2. Филотим, говорят, — в секстильские иды. О том2115 у меня больше нет известий. Пожалуйста, ответь мне на то, о чем я писал тебе ранее. Мне, который никогда не принимал никаких предосторожностей, достаточно столько времени, чтобы иметь возможность принять какие-нибудь предосторожности в соответствии с самыми дурными обстоятельствами. Будь здоров. За десять дней до секстильских календ.

CCCCXXXIX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XI, 24]

Брундисий, 6 августа 47 г.

1. То, что ты недавно написал мне и обо мне Туллии (ты хочешь, чтобы последнее также попало ко мне), я чувствую, справедливо. Тем я и несчастнее, — хотя, казалось, и нечего прибавить, — что мне, после того как я подвергся величайшей несправедливости, безнаказанно нельзя не только гневаться2116, но даже испытывать скорбь. Итак, это следует перенести. Когда я это перенесу, все-таки придется вытерпеть то, против чего ты советуешь мне принять предосторожности. Ведь я совершил такую провинность, что она при всяком положении и настроении народа, по-видимому, приведет к одним и тем же последствиям.

2. Но берусь за письмо сам, ибо мне придется обсудить следующее более тайно: позаботься, прошу тебя, даже теперь о завещании, которое составлено тогда, когда она2117 начала испытывать затруднения. Тебя, уверен я, она не потревожила; ведь она даже меня не просила. Но допустим, что это так; раз ты уже дошел до разговора об этом, ты сможешь посоветовать ей доверить кому-нибудь, чье имущество вне опасности в связи с этой войной; со своей стороны, я хотел бы, чтобы именно тебе, если бы она захотела того же. От нее, несчастной, я скрываю, что боюсь этого2118. Что касается другого, то я, право, знаю, что теперь невозможно ничего продать, но можно отложить и спрятать, чтобы оно не подверглось разорению, которое угрожает.

3. Ведь когда ты пишешь мне, что мое и твое имущество будет в распоряжении Туллии, то, что твое — верю, но какое сможет быть мое? Что же касается Теренции (умалчиваю о прочем, что неисчислимо), то что можно прибавить к этому? Ты написал, чтобы она послала обменное письмо2119 на 12 000 сестерциев; таков, по твоим словам, остаток денег. Она послала мне 10 000 и приписала, что таков остаток. Раз она отняла так мало от малого, ты понимаешь, что она сделала при очень большой сумме.

4. Филотим не только не является совсем, но даже письменно или через посланца не извещает меня, что он сделал. Те, кто приезжает из Эфеса, сообщают, что видели, как он обращался к суду по поводу своих спорных дел; однако последние (ведь это правдоподобно), возможно, откладываются до прибытия Цезаря. Таким образом, по моему мнению, либо у него ничего нет, что бы ему, по его мнению, следовало поскорее доставить мне, либо я в своих несчастьях в таком пренебрежении, что даже если у него что-либо и есть, он, пока не закончит всех своих дел, не заботится о том, чтобы сообщить об этом мне. Право, это причиняет мне сильную скорбь, но не такую, какую, по-видимому, должно причинять. Ведь я не считаю, чтобы что-нибудь имело для меня меньшее значение, нежели то, что сообщается оттуда2120. Почему это, ты, я уверен, понимаешь.

5. Ты советуешь мне применяться к обстоятельствам в выражении своего лица и высказываниях; хотя это и трудно, я тем не менее приказал бы себе, если бы считал, что это имеет какое-нибудь значение для меня. Ты считаешь, пишешь мне, что дело в Африке может быть улажено посредством писем2121; я хотел бы, чтобы ты написал, почему ты так считаешь. Мне не приходит на ум ничего, почему я счел бы это возможным. Все-таки, если будет что-либо, сколько-нибудь утешительное, пожалуйста, напиши мне; если же, как я предвижу, не будет ничего, — то об этом самом и напиши. А я напишу тебе, если что-нибудь раньше услышу. Будь здоров. За семь дней до секстильских ид.