Данте Алигьери. Божественная комедия (49)

 10 Ни ночь была, ни день, и я не мог
 Проникнуть взором в дали окоема,
 Но вскоре я услышал зычный рог,

 13 Который громче был любого грома,
 И я глаза навел на этот рев,
 Как будто зренье было им влекомо.

 16 В плачевной сече, где святых бойцов
 Великий Карл утратил в оны лета,
 Не так ужасен был Орландов зов.

 19 И вот возник из сумрачного света
 Каких-то башен вознесенный строй;
 И я "Учитель, что за город это?"

 22 "Ты мечешь взгляд, - сказал вожатый мой, -
 Сквозь этот сумрак слишком издалека,
 А это может обмануть порой.

 25 Ты убедишься, приближая око,
 Как, издали судя, ты был неправ;
 Так подбодрись же и шагай широко".

 28 И, ласково меня за руку взяв:
 "Чтобы тебе их облик не был страшен,
 Узнай сейчас, еще не увидав,

 31 Что это - строй гигантов, а не башен;
 Они стоят в колодце, вкруг жерла,
 И низ их, от пупа, оградой скрашен".

 34 Как, если тает облачная мгла,
 Взгляд начинает различать немного
 Все то, что муть туманная крала,

 37 Так, с каждым шагом, ведшим нас полого
 Сквозь этот плотный воздух под уклон,
 Обман мой таял, и росла тревога:

 40 Как башнями по кругу обнесен
 Монтереджоне на своей вершине,
 Так здесь, венчая круговой заслон,

 43 Маячили, подобные твердыне,
 Ужасные гиганты, те, кого
 Дий, в небе грохоча, страшит поныне.

 46 Уже я различал у одного
 Лицо и грудь, живот до бедер тучных
 И руки книзу вдоль боков его.

 49 Спасла Природа многих злополучных,
 Подобные пресекши племена,
 Чтоб Марс не мог иметь таких подручных;

 52 И если нераскаянна она
 В слонах или китах, тут есть раскрытый
 Для взора смысл, и мера здесь видна;

 55 Затем что там, где властен разум, слитый
 Со злобной волей и громадой сил,
 Там для людей нет никакой защиты.

 38 Лицом он так широк и длинен был,
 Как шишка в Риме близ Петрова храма;
 И весь костяк размером подходил;

 61 От кромки - ноги прикрывала яма -
 До лба не дотянулись бы вовек
 Три фриза, стоя друг на друге прямо;

 64 От места, где обычно человек
 Скрепляет плащ, до бедер - тридцать клалось
 Больших пядей. "Rafel mai amech

 67 Izabi almi", - яростно раздалось
 Из диких уст, которым искони
 Нежнее петь псалмы не полагалось.

 70 И вождь ему: "Ты лучше в рог звени,
 Безумный дух! В него - избыток злобы
 И всякой страсти из себя гони!

 73 О смутный дух, ощупай шею, чтобы
 Найти ремень; тогда бы ты постиг,
 Что рог подвешен у твоей утробы".

 76 И мне: "Он сам явил свой истый лик;
 То царь Немврод, чей замысел ужасный
 Виной, что в мире не один язык.

 79 Довольно с нас; беседы с ним напрасны:
 Как он ничьих не понял бы речей,
 Так никому слова его не ясны".

 82 Мы продолжали путь, свернув левей,
 И, отойдя на выстрел самострела,
 Нашли другого, больше и дичей.

 85 Чья сила великана одолела,
 Не знаю; сзади - правая рука,
 А левая вдоль переда висела

 88 Прикрученной, и, оплетя бока,
 Цепь завивалась, по открытой части,
 От шеи вниз, до пятого витка.

 91 "Гордец, насильем домогаясь власти,
 С верховным Дием в бой вступил, и вот, -
 Сказал мой вождь, - возмездье буйной страсти.

 94 То Эфиальт; он был их верховод,
 Когда богов гиганты устрашали;
 Теперь он рук вовек не шевельнет".

 97 И я сказал учителю: "Нельзя ли,
 Чтобы, каков безмерный Бриарей,
 Мои глаза на опыте узнали?"

 100 И он ответил: "Здесь вблизи Антей;
 Он говорит, он в пропасти порока
 Опустит нас, свободный от цепей.

 103 А тот, тобою названный, - далеко;
 Как этот - скован, и такой, как он;
 Лицо лишь разве более жестоко".

 106 Так мощно башня искони времен
 Не содрогалась от землетрясенья,
 Как Эфиальт сотрясся, разъярен.

 109 Я ждал, в испуге, смертного мгновенья,
 И впрямь меня убил бы страх один,
 Когда бы я не видел эти звенья.

 112 Мы вновь пошли, и новый исполин,
 Антей, возник из темной котловины,
 От чресл до шеи ростом в пять аршин.

 115 "О ты, что в дебрях роковой долины, -
 Где Сципион был вознесен судьбой,
 Рассеяв Ганнибаловы дружины, -

 118 Не счел бы львов, растерзанных тобой,
 Ты, о котором говорят: таков он,
 Что, если б он вел братьев в горний бой,

 121 Сынам Земли венец был уготован,
 Спусти нас - и не хмурь надменный взгляд -
 В глубины, где Коцит морозом скован.

 124 Тифей и Титий далеко стоят;
 Мой спутник дар тебе вручит бесценный;
 Не корчи рот, нагнись; он будет рад

 127 Тебя опять прославить во вселенной;
 Он жив и долгий век себе сулит,
 Когда не будет призван в свет блаженный".

 130 Так молвил вождь; и вот гигант спешит
 Принять его в простертые ладони,
 Которых крепость испытал Алкид.

 133 Вергилий, ощутив себя в их лоне,
 Сказал: "Стань тут", - и, чтоб мой страх исчез,
 Обвил меня рукой, надежней брони.

 136 Как Гаризенда, если стать под свес,
 Вершину словно клонит понемногу
 Навстречу туче в высоте небес,

 139 Так надо мной, взиравшим сквозь тревогу,
 Навис Антей, и в этот миг я знал,
 Что сам не эту выбрал бы дорогу.

 142 Но он легко нас опустил в провал,
 Где поглощен Иуда тьмой предельной
 И Люцифер. И, разогнувшись, встал,

 145 Взнесясь подобно мачте корабельной.


ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

 1 Когда б мой стих был хриплый и скрипучий,
 Как требует зловещее жерло,
 Куда спадают все другие кручи,

 4 Мне б это крепче выжать помогло
 Сок замысла; но здесь мой слог некстати,
 И речь вести мне будет тяжело;

 7 Ведь вовсе не из легких предприятий -
 Представить образ мирового дна;
 Тут не отделаешься "мамой-тятей".