Данте Алигьери. Божественная комедия (60)

 13 В тот час, когда поет, зарю встречая,
 Касатка, и напев ее тосклив,
 Как будто скорбь ей памятна былая,

 16 И разум наш, себя освободив
 От дум и сбросив тленные покровы,
 Бывает как бы веще прозорлив,

 19 Мне снилось - надо мной орел суровый
 Навис, одетый в золотистый цвет,
 Распластанный и ринуться готовый,

 22 И будто бы я там, где Ганимед,
 Своих покинув, дивно возвеличен,
 Восхищен был в заоблачный совет.

 25 Мне думалось: "Быть может, он привычен
 Разить лишь тут, где он настиг меня,
 А иначе к добыче безразличен".

 28 Меж тем, кругами землю осеня,
 Он грозовым перуном опустился
 И взмыл со мной до самого огня.

 31 И тут я вместе с ним воспламенился;
 И призрачный пожар меня палил
 С такою силой, что мой сон разбился.

 34 Не меньше вздрогнул некогда Ахилл,
 Водя окрест очнувшиеся веки
 И сам не зная, где он их раскрыл,

 37 Когда он от Хироновой опеки
 Был матерью на Скир перенесен,
 Хотя и там его настигли греки, -

 40 Чем вздрогнул я, когда покинул сон
 Мое лицо; я побледнел и хладом
 Пронизан был, как тот, кто устрашен.

 43 Один Вергилий был со мною рядом,
 И третий час сияла солнцем высь,
 И море расстилалось перед взглядом.

 46 Мой господин промолвил: "Не страшись!
 Оставь сомненья, мы уже у цели;
 Не робостью, но силой облекись!

 49 Мы, наконец. Чистилище узрели:
 Вот и кругом идущая скала,
 А вот и самый вход, подобный щели.

 52 Когда заря была уже светла,
 А ты дремал душой, в цветах почия
 Среди долины, женщина пришла,

 55 И так она сказала: "Я Лючия;
 Чтобы тому, кто спит, помочь верней,
 Его сама хочу перенести я".

 58 И от Сорделло и других теней
 Тебя взяла и, так как солнце встало,
 Пошла наверх, и я вослед за ней.

 61 И, здесь тебя оставив, указала
 Прекрасными очами этот вход;
 И тотчас ни ее, ни сна не стало".

 64 Как тот, кто от сомненья перейдет
 К познанью правды и, ее оплотом
 Оборонясь, решимость обретет,

 67 Так ожил я; и, видя, что заботам
 Моим конец, вождь на крутой откос
 Пошел вперед, и я за ним - к высотам.

 70 Ты усмотрел, читатель, как вознес
 Я свой предмет; и поневоле надо,
 Чтоб вместе с ним и я в искусстве рос.

 73 Мы подошли, и, где сперва для взгляда
 В скале чернела только пустота,
 Как если трещину дает ограда,

 76 Я увидал перед собой врата,
 И три больших ступени, разных цветом,
 И вратника, сомкнувшего уста.

 79 Сидел он, как я различил при этом,
 Над самой верхней, чтобы вход стеречь,
 Таков лицом, что я был ранен светом.

 82 В его руке был обнаженный меч,
 Где отраженья солнца так дробились,
 Что я глаза старался оберечь.

 85 "Скажите с места: вы зачем явились? -
 Так начал он. - Кто вам дойти помог?
 Смотрите, как бы вы не поплатились!"

 88 "Жена с небес, а ей знаком зарок, -
 Сказал мой вождь, - явив нам эти сени,
 Промолвила: "Идите, вот порог".

 91 "Не презрите благих ее велений! -
 Нас благосклонный вратарь пригласил. -
 Придите же подняться на ступени".

 94 Из этих трех уступов первый был
 Столь гладкий и блестящий мрамор белый,
 Что он мое подобье отразил;

 97 Второй - шершавый камень обгорелый,
 Растресканный и вдоль и поперек,
 И цветом словно пурпур почернелый;

 100 И третий, тот, который сверху лег, -
 Кусок порфира, ограненный строго,
 Огнисто-алый, как кровавый ток.

 103 На нем стопы покоил вестник бога;
 Сидел он, обращенный к ступеням,
 На выступе алмазного порога.

 106 Ведя меня, как я хотел и сам,
 По плитам вверх, мне молвил мой вожатый:
 "Проси смиренно, чтоб он отпер нам".

 109 И я, благоговением объятый,
 К святым стопам, моля открыть, упал,
 Себя рукой ударя в грудь трикраты.

 112 Семь Р на лбу моем он начертал
 Концом меча и: "Смой, чтобы он сгинул,
 Когда войдешь, след этих ран", - сказал.

 115 Как если б кто сухую землю вскинул
 Иль разбросал золу, совсем такой
 Был цвет его одежд. Из них он вынул

 118 Ключи - серебряный и золотой;
 И, белый с желтым взяв поочередно,
 Он сделал с дверью чаемое мной.

 121 "Как только тот иль этот ключ свободно
 Не ходит в скважине и слаб нажим, -
 Сказал он нам, - то и пытать бесплодно.

 124 Один ценней; но чтоб владеть другим,
 Умом и знаньем нужно изощриться,
 И узел без него неразрешим.

 127 Мне дал их Петр, веля мне ошибиться
 Скорей впустив, чем отослав назад,
 Тех, кто пришел у ног моих склониться".

 130 Потом, толкая створ священных врат:
 "Войдите, но запомните сначала,
 Что изгнан тот, кто обращает взгляд".

 133 В тот миг, когда святая дверь вращала
 В своих глубоких гнездах стержни стрел
 Из мощного и звонкого металла,

 136 Не так боролся и не так гудел
 Тарпей, лишаясь доброго Метелла,
 Которого утратив - оскудел.

 139 Я поднял взор, когда она взгремела,
 И услыхал, как сквозь отрадный гуд
 Далекое "Те Deum" долетело.

 142 И точно то же получалось тут,
 Что слышали мы все неоднократно,
 Когда стоят и под орган поют,

 145 И пение то внятно, то невнятно.


ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ

 1 Тогда мы очутились за порогом,
 Заброшенным из-за любви дурной,
 Ведущей души по кривым дорогам,

 4 Дверь, загремев, захлопнулась за мной;
 И, оглянись я на дверные своды,
 Что б я сказал, подавленный виной?

 7 Мы подымались в трещине породы,
 Где та и эта двигалась стена,
 Как набегают, чтоб отхлынуть, воды.

 10 Мой вождь сказал: "Здесь выучка нужна,
 Чтоб угадать, какая в самом деле
 Окажется надежней сторона".

 13 Вперед мы подвигались еле-еле,
 И скудный месяц, канув глубоко,
 Улегся раньше на своей постеле,

 16 Чем мы прошли игольное ушко.
 Мы вышли там, где горный склон от края
 Повсюду отступил недалеко,

 19 Я - утомясь, и вождь и я - не зная,
 Куда идти; тропа над бездной шла,
 Безлюднее, чем колея степная.

 22 От кромки, где срывается скала,
 И до стены, вздымавшейся высоко,
 Она в три роста шириной была.

 25 Докуда крылья простирало око,
 Налево и направо, - весь извив
 Дороги этой шел равно широко.

 28 Еще вперед и шагу не ступив,
 Я, озираясь, убедился ясно,
 Что весь белевший надо мной обрыв

 31 Был мрамор, изваянный так прекрасно,
 Что подражать не только Поликлет,
 Но и природа стала бы напрасно.