Данте Алигьери. Божественная комедия (65)

 109 Дам, рыцарей, и войны, и забавы,
 Во имя благородства и любви,
 Там, где теперь такие злые нравы!

 112 О Бреттиноро, больше не живи!
 Ушел твой славный род, и с ним в опале
 Все, у кого пылала честь в крови.

 115 Нет, к счастью, сыновей в Баньякавале;
 А Коньо - стыд, и Кастрокаро - стыд,
 Плодящим графов, хуже, чем вначале.

 118 Когда их демон будет в прах зарыт,
 Не станет сыновей и у Пагани,
 Но это славы их не обелит.

 121 О Уголин де'Фантолин, заране
 Твой дом себя от поношенья спас:
 Никто не омрачит его преданий!

 124 Но ты иди, тосканец; мне сейчас
 Милей беседы - дать слезам излиться;
 Так душу мне измучил мой рассказ!"

 127 Мы знали - шаг наш должен доноситься
 До этих душ; и, раз молчат они,
 Мы на дорогу можем положиться.

 130 И вдруг на нас, когда мы шли одни,
 Нагрянул голос, мчавшийся вдоль кручи
 Быстрей перуна в грозовые дни:

 133 "Меня убьет, кто встретит!" - и, летучий,
 Затих вдали, как затихает гром,
 Прорвавшийся сквозь оболочку тучи.

 136 Едва наш слух успел забыть о нем,
 Раздался новый, словно повторенный
 Удар грозы, бушующей кругом:

 139 "Я тень Аглавры, в камень превращенной!"
 И я, правей, а не вперед ступив,
 К наставнику прижался, устрашенный.

 142 Уже был воздух снова молчалив.
 "Вот жесткая узда, - сказал Вергилий, -
 Чтобы греховный сдерживать порыв.

 145 Но вас влечет наживка, без усилий
 На удочку вас ловит супостат,
 И проку нет в поводьях и вабиле.

 148 Вкруг вас, взывая, небеса кружат,
 Где все, что зримо, - вечно и прекрасно,
 А вы на землю устремили взгляд;

 151 И вас карает тот, кому все ясно".


ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

 1 Какую долю, дневный путь свершая,
 Когда к исходу близок третий час,
 Являет сфера, как дитя, живая,

 4 Такую долю и теперь как раз
 Осталось солнцу опуститься косо;
 Там вечер был, и полночь здесь у нас.

 7 Лучи нам били в середину носа,
 Затем что мы к закатной стороне
 Держали путь по выступу утеса,

 10 Как вдруг я ощутил, что в очи мне
 Ударил новый блеск, струясь продольно,
 И удивился этой новизне.

 13 Тогда ладони я поднес невольно
 К моим бровям, держа их козырьком,
 Чтобы от света не было так больно.

 16 Как от воды иль зеркала углом
 Отходит луч в противном направленье,
 Причем с паденьем сходствует подъем,

 19 И от отвеса, в равном отдаленье,
 Уклон такой же точно он дает,
 Что подтверждается при наблюденье,

 22 Так мне казалось, что в лицо мне бьет
 Сиянье отражаемого света,
 И взор мой сделал быстрый поворот.

 25 "Скажи, отец возлюбленный, что это
 Так неотступно мне в глаза разит,
 Все надвигаясь?" - я спросил поэта.

 28 "Не диво, что тебя еще слепит
 Семья небес, - сказал он. - К нам, в сиянье,
 Идет посол - сказать, что путь открыт.

 31 Но скоро в тяжком для тебя сверканье
 Твои глаза отраду обретут,
 Насколько услаждаться в состоянье".

 34 Когда мы подошли: "Ступени тут, -
 Сказал, ликуя, вестник благодати, -
 И здесь подъем гораздо меньше крут".

 37 Уже мы подымались, и "Bead
 Misericordes!" пелось нам вослед
 И "Радуйся, громящий вражьи рати!"

 40 Мы шли все выше, я и мой поэт,
 Совсем одни; и я хотел, шагая,
 Услышать наставительный ответ;

 43 И так ему промолвил, вопрошая:
 "Что тот слепой романец разумел,
 О "доступе другим" упоминая?"

 46 И вождь: "Познав, какой грозит удел
 Позарившимся на чужие крохи,
 Он вас от слез предостеречь хотел.

 49 Богатства, вас влекущие, тем плохи,
 Что, чем вас больше, тем скуднее часть,
 И зависть мехом раздувает вздохи.

 52 А если бы вы устремляли страсть
 К верховной сфере, беспокойство ваше
 Должно бы неминуемо отпасть.

 55 Ведь там - чем больше говорящих "наше",
 Тем большей долей каждый наделен,
 И тем любовь горит светлей и краше".

 58 "Теперь я даже меньше утолен, -
 Ответил я ему, - чем был сначала,
 И большими сомненьями смущен.

 61 Ведь если достоянье общим стало
 И совладельцев много, почему
 Они богаче, чем когда их мало?"

 64 И он в ответ: "Ты снова дал уму
 Отвлечься в сторону земного дела
 И вместо света почерпаешь тьму.

 67 Как луч бежит на световое тело,
 Так нескончаемая благодать
 Спешит к любви из горнего предела,

 70 Даря ей то, что та способна взять;
 И чем сильнее пыл, в душе зажженный,
 Тем большей славой ей дано сиять.

 73 Чем больше сонм, любовью озаренный,
 Тем больше в нем благой любви горит,
 Как в зеркалах взаимно отраженной.

 76 Когда моим ответом ты не сыт,
 То Беатриче все твои томленья,
 И это и другие, утолит.

 79 Стремись быстрей достигнуть исцеленья
 Пяти рубцов, как истребились два,
 Изглаженные силой сокрушенья".

 82 "Ты мне даруешь..." - начал я едва,
 Как следующий круг возник пред нами,
 И жадный взор мой оттеснил слова.

 85 И вдруг я словно был восхищен снами,
 Как если бы восторг меня увлек,
 И я увидел сборище во храме;

 88 И женщина, переступив порог,
 С заботой материнской говорила:
 "Зачем ты это сделал нам, сынок?

 91 Отцу и мне так беспокойно было
 Тебя искать!" Так молвила она,
 И первое видение уплыло.

 94 И вот другая, болью пронзена,
 Которую родит негодованье,
 Льет токи слез, и речь ее слышна:

 97 "Раз ты властитель града, чье названье
 Среди богов посеяло разлад
 И где блистает всяческое знанье,

 100 Отмсти рукам бесстыдным, Писистрат,
 Обнявшим нашу дочь!" Но был спокоен
 К ней обращенный властелином взгляд,

 103 И он сказал, нимало не расстроен:
 "Чего ж тогда достоин наш злодей,
 Раз тот, кто любит нас, суда достоин?"

 106 Потом я видел яростных людей,
 Которые, столпившись, побивали
 Камнями юношу, крича: "Бей! Бей!"

 109 А тот, давимый гибелью, чем дале,
 Тем все бессильней поникал к земле,
 Но очи к небу двери отверзали,

 112 И он молил, чтоб грешных в этом зле
 Господь всевышний гневом не коснулся,
 И зрелась кротость на его челе.

 115 Как только дух мой изнутри вернулся
 Ко внешней правде в должную чреду,
 Я от неложных грез моих очнулся.

 118 Вождь, увидав, что я себя веду,
 Как тот, кого внезапно разбудили,
 Сказал мне: "Что с тобой? Ты как в чаду,