Данте Алигьери. Божественная комедия (73)

 40 И вот из глуби черепа одна
 В меня впилась глазами и вскричала:
 "Откуда эта милость мне дана?"

 43 Ее лица я не узнал сначала,
 Но в голосе я сразу угадал
 То, что в обличье навсегда пропало.

 46 От этой искры ярко засиял
 Знакомый образ, встав из тьмы бесследной,
 И я черты Форезе увидал.

 49 "О, не гнушайся этой кожей бледной, -
 Так он просил, - и струпною корой,
 И этой плотью, мясом слишком бедной!

 52 Скажи мне правду о себе, открой,
 Кто эти души, два твоих собрата;
 Не откажись поговорить со мной!"

 55 "Твой мертвый лик оплакал я когда-то, -
 Сказал я, - но сейчас он так изрыт,
 Что сердце вновь не меньшей болью сжато.

 58 Молю, скажи мне, что вас так мертвит;
 Я так дивлюсь, что мне не до ответа;
 Кто полн другим, тот плохо говорит".

 61 И он: "По воле вечного совета
 То древо, позади нас, в брызгах вод,
 Томительною силою одето.

 64 Поющий здесь и плачущий народ,
 За то, что угождал чрезмерно чреву,
 В алчбе и в жажде к святости идет.

 67 Охоту есть и пить внушают зеву
 Пахучие плоды и водопад,
 Который растекается по древу.

 70 И так не раз, пока они кружат,
 Свое терзанье обновляют тени,
 Или верней - отраду из отрад:

 73 Ведь та же воля шлет их к древней сени,
 Что слала и Христа воззвать "Или!",
 Когда спасла нас кровь его мучений".

 76 И я ему: "С тех пор, как плен земли
 Твоя душа на лучший мир сменила,
 Еще пять лет, Форезе, не прошли.

 79 И если раньше исчерпалась сила
 В тебе грешить, чем тяжкий твой порок
 Благая боль пред богом облегчила,

 82 То как же ты сюда подняться мог?
 Я ждал тебя застать на нижней грани,
 Там, где выплачивают срок за срок".

 85 И он мне: "Сладкую полынь страданий
 Испить так рано был я приведен
 Моею Неллой. Скорбь ее рыданий,

 88 Ее мольбы и сокрушенный стон
 Меня оттуда извлекли до срока,
 Минуя все круги, на этот склон.

 91 Тем драгоценней для господня ока
 Моя вдовица, милая жена,
 Что в доблести все больше одинока;

 94 Сардинская Барбаджа - та скромна
 И женской честью может похваляться
 Пред той Барбаджей, где живет она.

 97 О милый брат, к чему распространяться?
 Уже я вижу тот грядущий час,
 Которого недолго дожидаться,

 100 Когда с амвона огласят указ,
 Чтоб воспретить бесстыжим флорентийкам
 Разгуливать с сосцами напоказ.

 103 Каким дикаркам или сарацинкам
 Духовный или светский нужен бич,
 Чтоб с голой грудью не ходить по рынкам?

 106 Когда б могли беспутницы постичь,
 Что быстрый бег небес припас их краю,
 Уже им рты раскрыл бы скорбный клич;

 109 Беда, - когда я верно предрекаю, -
 Их ждет скорей, чем станет бородат
 Иной, кто спит сейчас под "баю-баю".

 112 Но не таись передо мною, брат!
 Не - только я, но все, кто с нами рядом,
 Глядят туда, где свет тобой разъят".

 115 Я молвил: "Если ты окинешь взглядом,
 Как ты со мной и я с тобой живал,
 Воспоминанье будет горьким ядом.

 118 От жизни той меня мой вождь воззвал,
 На днях, когда над нами округленной
 Была (и я на солнце указал)

 121 Сестра того. Меня он в тьме бездонной
 Провел средь истых мертвых, и за ним
 Я движусь, истой плотью облеченный.

 124 Так я поднялся, им руководим,
 Всю эту гору огибая кружно,
 Где правят тех, кто в мире был кривым.

 127 Он говорит, что мы дойдем содружно
 До высоты, где Беатриче ждет;
 А там ему меня покинуть нужно.

 130 Так говорит Вергилий, этот вот
 (Я указал); другой - та тень святая,
 Которой ради дрогнул ваш оплот,

 133 Из этих царств ее освобождая".


ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

 1 Ход не мешал речам, и речи - ходу;
 И мы вперед спешили, как спешит
 Корабль под ветром в добрую погоду.

 4 А тени, дважды мертвые на вид,
 Провалы глаз уставив на живого,
 Являли ясно, как он их дивит.

 7 Я, продолжая начатое слово,
 Сказал: "Она, быть может, к вышине
 Идет медлительней из-за другого.

 10 Но где Пиккарда, - скажешь ли ты мне?
 А здесь - кого бы вспомнить полагалось
 Из тех, кто мне дивится в тишине?"

 13 "Моя сестра, чьей красоте равнялась
 Ее лишь благость, радостным венцом
 На высотах Олимпа увенчалась".

 16 Так он сказал сначала; и потом:
 "Ничье прозванье здесь не под запретом;
 Ведь каждый облик выдоен постом.

 19 Вот Бонаджунта Луккский, - и при этом
 Он пальцем указал, - а тот, щедрей,
 Чем прочие, расшитый темным цветом,

 22 Святую церковь звал женой своей;
 Он был из Тура; искупает гладом
 Больсенских, сваренных в вине, угрей".

 25 Еще он назвал многих, шедших рядом;
 И не был недоволен ни один:
 Я никого не видел с мрачным взглядом.

 28 Там грыз впустую пильский Убальдин
 И Бонифаций, посохом Равенны
 Премногих пасший длинный ряд годин.

 31 Там был мессер Маркезе; в век свой бренный
 Он мог в Форли, не иссыхая, пить,
 Но жаждой мучился ежемгновенной.

 34 Как тот, кто смотрит, чтобы оценить,
 Я, посмотрев, избрал поэта Лукки,
 Который явно жаждал говорить.

 37 Сквозь шепот, имя словно бы Джентукки
 Я чуял там, где сам он чуял зной
 Ниспосланной ему язвящей муки.

 40 "Дух, если хочешь говорить со мной, -
 Сказал я, - сделай так, чтоб речь звучала
 И нам обоим принесла покой".

 43 "Есть женщина, еще без покрывала, -
 Сказал он. - С ней отрадным ты найдешь
 Мой город, хоть его бранят немало.

 46 Ты это предсказанье унесешь
 И, если понял шепот мой превратно,
 Потом увидишь, что оно не ложь.

 49 Но ты ли тот, кто миру спел так внятно
 Песнь, чье начало я произношу:
 "Вы, жены, те, кому любовь понятна?"

 52 И я: "Когда любовью я дышу,
 То я внимателен; ей только надо
 Мне подсказать слова, и я пишу".