Данте Алигьери. Божественная комедия (81)

 91 Обретши силы в сердце, над собою
 Я увидал сплетавшую венок
 И услыхал: "Держись, держись, рукою!"

 94 Меня, по горло погрузи в поток,
 Она влекла и легкими стопами
 Поверх воды скользила, как челнок.

 97 Когда блаженный берег был над нами,
 "Asperges me", - так нежно раздалось,
 Что мне не вспомнить, не сказать словами.

 100 Меж тем она, взметнув ладони врозь,
 Склонилась надо мной и погрузила
 Мне голову, так что глотнуть пришлось.

 103 Потом, омытым влагой, поместила
 Меж четверых красавиц в хоровод,
 И каждая меня рукой укрыла.

 106 "Мы нимфы - здесь, мы - звезды в тьме высот;
 Лик Беатриче не был миру явлен,
 Когда служить ей мы пришли вперед.

 109 Ты будешь нами перед ней поставлен;
 Но вникнешь в свет ее отрадных глаз
 Среди тех трех, чей взор острей направлен".

 112 Так мне они пропели; и тотчас
 Мы перед грудью у Грифона стали,
 Имея Беатриче против нас.

 115 "Не береги очей, - они сказали. -
 Вот изумруды, те, что с давних пор
 Оружием любви тебя сражали".

 118 Сто сот желаний, жарче, чем костер,
 Вонзили взгляд мой в очи Беатриче,
 Все на Грифона устремлявшей взор.

 121 Как солнце в зеркале, в таком величье
 Двусущный Зверь в их глубине сиял,
 То вдруг в одном, то вдруг в другом обличье.

 124 Суди, читатель, как мой ум блуждал,
 Когда предмет стоял неизмененный,
 А в отраженье облик изменял.

 127 Пока, ликующий и изумленный,
 Мой дух не мог насытиться едой,
 Которой алчет голод утоленный, -

 130 Отмеченные высшей красотой,
 Три остальные, распевая хором,
 Ко мне свой пляс приблизили святой.

 133 "Взгляни, о Беатриче, дивным взором
 На верного, - звучала песня та, -
 Пришедшего по кручам и просторам!

 136 Даруй нам милость и твои уста
 Разоблачи, чтобы твоя вторая
 Ему была открыта красота!"

 139 О света вечного краса живая,
 Кто так исчах и побледнел без сна
 В тени Парнаса, струй его вкушая,

 142 Чтоб мысль его и речь была властна
 Изобразить, какою ты явилась,
 Гармонией небес осенена,

 145 Когда в свободном воздухе открылась?


ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

 1 Мои глаза так алчно утоляли
 Десятилетней жажды жгучий зной,
 Что все другие чувства мертвы стали;

 4 Взор здесь и там был огражден стеной
 Невнятия, влекомый неуклонно
 В былую сеть улыбкой неземной;

 7 Но влево отклонился принужденно, "
 Когда из уст богинь, стоявших там,
 Раздалось слово: "Слишком напряженно!"

 10 Упадок зренья, свойственный глазам,
 В которых солнце свеже отразилось,
 Меня на время приобщил к слепцам;

 13 Когда же с малым зренье вновь сроднилось
 (Я молвлю "с малым", мысля о большом,
 С которым ощущенье разлучилось),

 16 Я видел - вправо повернув плечом,
 Святое войско шло стезей возвратной,
 С седмицей свеч и с солнцем пред челом.

 19 Как, оградив себя щитами, ратный
 Заходит строй, за стягом идя вспять,
 Пока порядок не создаст обратный, -

 22 Так стран небесных головная рать
 Вся перед нами прежде растянулась,
 Чем колесница стала загибать.

 25 Из женщин каждая к оси вернулась,
 И благодатный груз повлек Грифон,
 Но ни перо на нем не шелохнулось.

 28 Та, кем я был сквозь воду проведен,
 И я, и Стаций шли с руки, где круче
 Колесный след в загибе закруглен.

 31 Так, через лес, пустынный и дремучий
 С тех пор, как змею женщина вняла,
 Мы шли под голос ангельских созвучий.

 34 Насколько трижды пролетит стрела,
 Настолько удалясь, мы шаг прервали,
 И Беатриче на землю сошла.

 37 Тогда "Адам!" все тихо пророптали
 И обступили древо, чьих ветвей
 Ни листья, ни цветы не украшали.

 40 Его намет, чем выше, тем мощней
 И вправо расширявшийся, и влево,
 Дивил бы индов высотой своей.

 43 "Хвала тебе. Грифон, за то, что древа
 Не ранишь клювом; вкус отраден в нем,
 Но горькие терзанья терпит чрево", -

 46 Вскричали прочие, обстав кругом
 Могучий ствол; и Зверь двоерожденный:
 "Так семя всякой правды соблюдем".

 49 И, к дышлу колесницы обращенный,
 Он к сирой ветви сам его привлек,
 Связав их вязью, из нее сплетенной.

 52 Как наши поросли, когда поток
 Большого света смешан с тем, который
 Вслед за ельцом небесным ждет свой срок,

 55 Пестро рядятся в свежие уборы,
 Пока еще не под другой звездой
 Коней для Солнца запрягают Оры, -

 58 Так в цвет, светлей фиалки полевой
 И гуще розы, облеклось растенье,
 Где прежде каждый сук был неживой.

 61 Я не постиг нездешнее хваленье,
 Которое весь сонм их возгласил,
 И не дослушал до конца их пенье.

 64 Умей я начертать, как усыпил
 Сказ о Сиринге очи стражу злому,
 Который бденье дорого купил,

 67 Я, подражая образцу такому,
 Живописал бы, как ввергался в сон;
 Но пусть искуснейший опишет дрему.

 70 А я скажу, как я был пробужден
 И полог сна раздрали блеск мгновенный
 И возглас: "Встань же! Чем ты усыплен?"

 73 Как, цвет увидев яблони священной,
 Чьим брачным пиром небеса полны
 И чьи плоды бесплотным вожделенны,

 76 Петр, Иоанн и Яков, сражены
 Бесчувствием, очнулись от глагола,
 Который разрушал и глубже сны,

 79 И видели, что лишена их школа
 Уже и Моисея, и Ильи,
 И на учителе другая стола, -

 82 Так я очнулся, в смутном забытьи
 Увидев над собой при этом кличе
 Ту, что вдоль струй вела шаги мои.

 85 В смятенье, я сказал: "Где Беатриче?"
 И та: "Она воссела у корней
 Листвы, обретшей новое величье.

 88 Взгляни на круг приблизившихся к ней;
 Другие ввысь восходят за Грифоном,
 И песня их и глубже, и звучней".

 91 Звенела ль эта речь дальнейшим звоном,
 Не знаю, ибо мне была видна
 Та, что мой слух заставила заслоном.

 94 Она сидела на земле, одна,
 Как если б воз, который Зверь двучастный
 Связал с растеньем, стерегла она.

 97 Окрест нее смыкали круг прекрасный
 Семь нимф, держа огней священный строй,
 Над коим Австр и Аквилон не властны.

 100 "Ты здесь на краткий срок в сени лесной,
 Дабы затем навек, средь граждан Рима,
 Где римлянин - Христос, пребыть со мной.

 103 Для пользы мира, где добро гонимо,
 Смотри на колесницу и потом
 Все опиши, что взору было зримо".

 106 Так Беатриче; я же, весь во всем
 К стопам ее велений преклоненный,
 Воззрел послушно взором и умом.