Данте Алигьери. Божественная комедия (87)

 19 "Превысший дар создателя вселенной,
 Его щедроте больше всех сродни
 И для него же самый драгоценный, -

 22 Свобода воли, коей искони
 Разумные создания причастны,
 Без исключенья все и лишь они.

 25 Отсюда ты получишь вывод ясный,
 Что значит дать обет, - конечно, там,
 Где бог согласен, если мы согласны.

 28 Бог обязаться дозволяет нам,
 И этот клад, такой, как я сказала,
 Себя ему приносит в жертву сам.

 31 Где ценность, что его бы заменяла?
 А в отданном ты больше не волен,
 И жертвовать чужое - не пристало.

 34 Ты в основном отныне утвержден;
 Но так как церковь знает разрешенья,
 С чем как бы спорит сказанный закон,

 37 Не покидай стола без замедленья:
 Кусок, который съел ты, был тугим
 И требует подмоги для сваренья.

 40 Открой же разум свой словам моим
 И в нем замкни их; исчезает вскоре
 То, что, услышав, мы не затвердим.

 43 Две стороны мы видим при разборе
 Подобных жертв: одну мы видим в том,
 Чем жертвуют; другую - в договоре.

 46 Последний обязателен во всем,
 Пока не выполнен, как изъяснялось
 Уже и выше точным языком.

 49 Вот почему евреям полагалось, -
 Ты помнишь, - жертвовать из своего,
 Хоть жертва иногда и заменялась.

 52 Зато второе, то есть существо,
 Бывает и таким, что есть пределы,
 В которых можно изменить его.

 55 Но бремя плеч своих и самый смелый
 Менять не смеет и обязан несть,
 Пока недвижны желтый ключ и белый.

 58 Да и обмен нелепым надо счесть,
 Когда предмет, имевшийся доселе,
 Не входит в новый, как четыре в шесть.

 61 А если ценность - всех других тяжело
 И всякой чаши книзу тянет край,
 Ее ничем не возместить на деле.

 64 Своим обетом, смертный, не играй!
 Будь стоек, но не обещайся слепо,
 Как первый дар принесший Иеффай;

 67 Он не сказал: "Я поступил нелепо!",
 А согрешил, свершая. В тот же ряд
 Вождь греков стал, безумный столь свирепо,

 70 Что вместе с Ифигенией скорбят
 Глупец и мудрый, все, кому случится
 Услышать про чудовищный обряд.

 73 О христиане, полно торопиться,
 Лететь, как перья, всем ветрам вослед!
 Не думайте любой водой омыться!

 76 У вас есть Ветхий, Новый есть завет,
 И пастырь церкви вас всегда наставит;
 Вот путь спасенья, и другого нет.

 79 А если вами злая алчность правит,
 Так вы же люди, а не скот тупой,
 И вас меж вас еврей да не бесславит!

 82 Не будьте, как ягненок молодой,
 Который, бросив мать, беды не чуя,
 По простоте играет сам с собой!"

 85 Так Беатриче мне, как здесь пишу я;
 Потом туда, где мир всего живей,
 Вновь обратила взоры, вся взыскуя.

 88 Ее безмолвье, чудный блеск очей
 Лишили слов мой жадный ум, где зрели
 Опять вопросы к госпоже моей.

 91 И как стрела спешит коснуться цели
 Скорее, чем затихнет тетива,
 Так ко второму царству мы летели.

 94 Такая радость в ней зажглась, едва
 Тот светоч нас объял, что озарилась
 Сама планета светом торжества.

 97 И раз звезда, смеясь, преобразилась,
 То как же - я, чье естество всегда
 Легко переменяющимся мнилось?

 100 Как из глубин прозрачного пруда
 К тому, что тонет, стая рыб стремится,
 Когда им в этом чудится еда,

 103 Так видел я - несчетность блесков мчится
 Навстречу нам, и в каждом клич звучал:
 "Вот кем любовь для нас обогатится!"

 106 И чуть один к нам ближе подступал,
 То виделось, как все в нем ликовало,
 По зареву, которым он сиял.

 109 Суди, читатель: оборвись начало
 На этом, как бы тягостно тебе
 Дальнейшей повести недоставало;

 112 И ты поймешь, как мне об их судьбе
 Хотелось внять правдивые глаголы,
 Едва мой взгляд воспринял их в себе.

 115 "Благорожденный, ты, кому престолы
 Всевечной славы видеть предстоит,
 Пока не кончен труд войны тяжелый, -

 118 Тот свет, который в небесах разлит,
 Пылает в нас; поэтому, желая
 Про нас узнать, ты будешь вволю сыт".

 121 Так молвила одна мне тень благая,
 А Беатриче: "Смело говори
 И слушай с верой, как богам внимая!"

 124 "Я вижу, как гнездишься ты внутри
 Своих лучей и как их льешь глазами,
 Ликующими пламенней зари.

 127 Но кто ты, дух достойный, и пред нами
 Зачем предстал в той сфере, чье чело
 От смертных скрыто чуждыми лучами?"

 130 Так я сказал сиявшему светло,
 Тому, кто речь держал мне; и сиянье
 Его еще лучистей облекло.

 133 Как солнце, чье чрезмерное сверканье
 Его же застит, если жар пробил
 Смягчающих паров напластованье,

 136 Так он, ликуя, от меня укрыл
 Священный лик среди его же света
 И, замкнут в нем, со мной заговорил,

 139 Как будет в следующей песни спето.


ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

 1 С пор как взмыл, послушный Константину,
 Орел противу звезд, которым вслед
 И Он встарь парил за тем, кто взял Лавину,

 4 Господня птица двести с лишним лет
 На рубеже Европы пребывала,
 Близ гор, с которых облетела свет;

 7 И тень священных крыл распростирала
 На мир, который был во власть ей дан,
 И там, из длани в длань, к моей ниспала.

 10 Был кесарь я, теперь - Юстиниан;
 Я, Первою Любовью вдохновленный,
 В законах всякий устранил изъян.

 13 Я верил, в труд еще не погруженный,
 Что естество в Христе одно, не два,
 Такою верой удовлетворенный.

 16 Но Агапит, всех пастырей глава,
 Мне свой урок преподал благодатный
 В той вере, что единственно права.

 19 Я внял ему; теперь мне так понятны
 Его слова, как твоему уму
 В противоречье ложь и правда внятны.

 22 Я стал ступать, как церковь; потому
 И бог меня отметил, мне внушая
 Высокий труд; я предался ему,

 25 Оружье Велисарию вверяя,
 Которого господь в боях вознес,
 От ратных дел меня освобождая.

 28 Таков ответ на первый твой вопрос;
 Но надо, чтоб, об этом повествуя,
 Еще немного слов я произнес,