Джон Китс (18)

LVIII

 

 "Возьмите книгу... Царь, да вы же трус!
 Не бойтесь, прикоснитесь к переплету!
 Сей пухлый том -- весьма изрядный груз,
 Но не помеха вашему полету;
 А Берту в безмятежную дремоту
 Повергнет он: сей том, сей амулет
 Навеет спячку даже бегемоту!
 Закутайте девицу в теплый плед --
 И умыкайте. Вам преграды в небе нет!

LIX

 

 "А заклинать придется?" -- "Нет, не надо.
 Лишь положите книгу на постель,
 В которой спит подкинутое чадо --
 И все тут". -- "О, заветнейшая цель! --
 Воскликнул царь: -- За тридевять земель
 Спешу, и возвращусь без проволочки!
 Ты станешь пить, как не пивал досель:
 Не из бутылки жалкой, но из бочки!
 А хочешь мужем быть Кроханны, ханской дочки?"

LX

 

 И молвил маг: "Благодарю за честь...
 Ах, да! Начнутся пересуды, споры:
 "Где государь?" И разнесется весть:
 У царства -- ни надежи, ни опоры!
 Но я скажу, что вы изрядно хворы:
 К царю нельзя, владыку бьет озноб!
 А коль жрецы -- проныры да притворы --
 Елеем ваш решат помазать лоб,
 Отвечу: торопить царя негоже в гроб".

LXI

 

 "Пора! Пора! Открой окно, гадатель!"
 "Ого! -- воскликнул маг, открыв окно:
 Стадами нынче бродит обыватель
 В такую рань!" -- " Увы, немудрено, --
 Заметил царь: -- Ты падок на вино,
 А чучела сии весьма охочи
 До зрелищ: недоспали, смерды -- но
 Кроханну ждут, горе возводят очи...
 Найдется им, о чем судачить ближе к ночи!"

LXII

 

 И хмыкнул Плудт: "Ого! Они орут!
 Ага! Послы вернулись! Прилетели!
 Сколь утро ясно, сколь несметен люд!
 Сколь облачные блещут цитадели!..
 К лесной опушке, где чернеют ели,
 Снижается бесчисленный кортеж,
 Кружась и вихрясь... Эдакой метели
 В апреле мы не видывали прежь!
 Сколь нынче воздух чист и несказанно свеж!"

LXIII

 

 "Отлично, Плудт! Кортеж подобен вьюге...
 А эти "сколь"! Ну, право, ты поэт!"
 "О государь, прочтите на досуге
 Мои безделки! С юношеских лет
 Служил я Фебу, Музам дал обет!
 Не смейтесь! Труд нелегок и долгонек!
 Подите, сочините хоть куплет!"
 Царь отмахнулся, взлез на подоконник:
 Стихов не сочинял, -- но зрелищ был поклонник.

LXIV

 

 Народ ликует. И наперебой
 Все колокольни город полнят звоном;
 Гремят оркестры, с пушечной пальбой,
 Что горожанам не грозит уроном,
 Соперничая; флагам и знаменам
 Привольно полоскаться на ветру.
 Близ Эльфинана сядет в зале тронном
 Кроханна! -- и в столице ввечеру
 Вина получит всяк по целому ведру!

LXV

 

 Кортеж кружился над жемчужной башней,
 Сверкая в свете ласковой зари.
 Наипервейшим, с важностью всегдашней,
 Летел Хиндей, за ним летели три
 Пажа, вослед пажам -- секретари,
 Затем -- не забывать о протоколе! --
 Затем рабы, верзилы-дикари,
 Несли усердно -- хоть и поневоле --
 Герб гималлойский: мышь на серебристом поле.

LXVI

 

 Затем летела знать; за знатью -- рать,
 Крылатые бойцы в надежных латах;
 За ратью -- рой рабов, тащивших кладь
 (О, сколько силы в неграх и мулатах!);
 Затем двенадцать лекарей в халатах
 Парчовых... И блистая, как звезда,
 Витала в сонме спутников крылатых
 Царевна -- и уж как была горда,
 Что служит ей одной столь славная орда!

LXVII

 

 Кто равнодушен к эдакому блеску?
 Царевна засмеялась, глядя вниз...
 Царь застонал, задернул занавеску:
 "Мерзейшая из пакостных актрис!
 Лечу! Лечу! Кривляку ждет сюрприз!
 Какая тварь! Ужимка за ужимкой!
 Снабди сию секунду, старый лис,
 Меня волшебной шапкой-невидимкой --
 Иначе мой побег окончится поимкой!"

LXVIII

 

 Вооружась волшебным колпаком,
 И том волшебный крепко взяв под мышку,
 Царь Эльфинан прищелкнул языком,
 И стал похож на дерзкого мальчишку.
 "Прощай, Кроханна! Право, просишь лишку!
 Прощай, прощай! И ежели навек --
 Навек прощай!" И Плудт увидел вспышку --
 Он даже не успел захлопнуть век:
 Царь Эльфинан исчез, едва "прощай" изрек.

LXIX

 

 "Ого! -- воскликнул маг: -- Свершилось чудо!
 И впрямь лететь решился, идиот!
 Ну что же, выпивкой займусь покуда --
 Хоть после мне Хиндей башку свернет".
 Маг осмотрелся, как шкодливый кот:
 "О, сколь же здесь алмазов и рубинов!
 Да мне ли восседать, разинув рот,
 И ничего из ларчиков не вынув?
 Есть вещи поценней бутылок и графинов!"

LXX

 

 -- Царю -- наука: не пускайся в блуд!.."
 Гласят иные летописи, будто
 Сие сказав, умолк навеки Плудт.
 Мол, прогуляться потянуло Плудта,
 И Плудт, на посошок напившись люто,
 По лестнице сходил, творя зигзаг.
 Стопа же лишь одна была обута,
 И, сделав роковой неверный шаг,
 Свалился вниз, и враз убился насмерть маг.

LXXI

 

 Но летописи лживые нередки!
 И живо эту опровергнут чушь
 Хиндеевы записки и заметки.
 Хиндею должно верить -- честный муж,
 Изящно повествующий к тому ж --
 Хотя витиевато. В стих певучий
 Не втиснешь эту прозу, коль не дюж!
 Вперед, Пегас, летим искать созвучий:
 Здесь отличиться нам отменный вышел случай!

LXXII

 

 Дневник Хиндея -- истины врата.
 Читаем... "Полночь. -- Мгла. Тридцать шестая
 Под нами промелькнула широта,
 И курсом на Тибет промчала стая
 Скворцов. -- На крылья нам легла густая
 Примерно в четверть первого роса. --
 Укрыл царевну мехом горностая:
 Озябнув, эта девица-краса
 Рычала погрозней рассерженного пса.

LXXIII

 

 Час без пяти. -- Из новенькой двустволки
 Дуплетом сбил ночного мотылька. --
 Изжарил: есть хотели все, как волки;
 Царевна же не съела ни куска.
 И пусть не ест, печаль невелика. --
 Недобрый знак: навстречу мчится филин!
 Пишу и вкось, и вкривь -- дрожит рука...
 Я, не лишенный мозговых извилин,
 Предвижу: будет брак несчастьями обилен!

LXXIV

 

 До трех часов пересекали мы
 Пространство над песками Черной Гоби. --
 Вдали вздымался, под покровом тьмы,
 Вулкан великий, изрыгавший в злобе
 Огонь и лаву, скрытые в утробе. --
 Клубился дым, стоял несносный смрад,
 Как будто в мерзкой городской трущобе. --
 Сменили курс: не воздух -- сущий яд,
 И раскаленных глыб весьма опасен град.

LXXV

 

 Примерно в три часа метеоритом
 Накрыло наш обоз. -- Какой удар!
 Жалею о сервизе, вдрызг разбитом
 (Еще погибли паж и кашевар). --
 Царевне обожгло подол -- кошмар!
 Она визжала: "Ух, головотяпы!" --
 И обещала уйму лютых кар.
 Да, не хотел бы ей попасться в лапы...
 О ужас! Нетопырь моей коснулся шляпы!

LXXVI

 

 Три двадцать и четырнадцать секунд. --
 Большой пожар на западной равнине:
 Пылает город. -- Битва или бунт? --
 Ах, это город Балх! Боюсь, отныне
 Конец его богатствам и гордыне... --
 Близ нас парит чудовищный грифон!
 Удвоил стражу: дам отпор скотине! --
 Отставить. Пронесло. Убрался вон.
 Летим не без помех, но все же без препон.

LXXVII

 

 Три тридцать. -- Отдохнуть велит рассудок.
 Пятиминутный сделали привал
 На облаке. -- Внизу, под звуки дудок
 И бубнов, шел пикник, иль карнавал:
 Облюбовав обширнейший прогал
 Меж древних кедров, буйные оравы
 Отплясывали. Кто не танцевал --
 Другие находил себе забавы,
 А кое-кто и спать ложился прямо в травы.

LXXVIII

 

 Убил гуляку, обронив брегет
 (Хорошие часы, ей-Богу, жалко!) --
 Два золотых тотчас метнул вослед,
 В уплату за услуги катафалка. --
 По мопсу ханской дочки плачет палка:
 Ворчал в ответ на мой игривый свист! --
 Царевна, как заправская гадалка,
 Тасует карты: назревает вист. --
 Сыграли. Говорит, я на руку нечист.

LXXIX

 

 И в шахматной игре свою сноровку
 Царевна показала после карт.
 Под шахом совершая рокировку,
 Вошла в неподражаемый азарт
 И зарычала, точно леопард. --
 Четыре с чем-то. -- Ранняя пичуга
 Поет. -- Прислуга дремлет у бомбард. --
 Царевна спит. -- Царю придется туго:
 Во сне зовет она возлюбленного Гуго.

LXXX

 

 Ох! Маховое выпало перо
 Из левого крыла! Ужель дряхлею?
 Да нет же! Чует, чувствует нутро:
 Я полон сил! Ведь я себя лелею
 Как цветовод -- любимую лилею! --
 Примерно пять. Зарей горит восток. --
 Примерно в шесть увидели Пантею. --
 Велю снижаться за витком виток,
 Чтоб нами весь народ полюбоваться мог.

LXXXI

 

 По нисходящей прянули спирали. --
 Какие толпы! Сколько суеты! --
 Мещане в высь восторженно взирали,
 Как солнце увидавшие цветы. --
 Велел парить, убавить быстроты. --
 Бутоны, первоцветы луговые
 Несметно, как осенние листы,
 Повсюду сыпались на мостовые. --
 И ликовал народ, вытягивая выи.

LXXXII

 

 А дальше, мнилось, лицами зевак
 И улицы и площади мостили!
 Над каждой кровлей полоскался флаг,
 И стягами украсили все шпили:
 Старались, не ленились, простофили!..
 По городу катился громкий гул,
 И чудилось, бушует море, или
 Большое стадо буйволов спугнул
 Охотник (сей пассаж -- народу не в похул).

LXXXIII

 

 "Ура невесте царской! Честь и слава!" --
 Разнесся рев. Невеста же в ответ
 Раскланялась налево и направо,
 Меча пригоршни золотых монет --
 Не медяков, как утверждали, нет!
 Я не иду к царевне в адвокаты,
 Но клевета сия -- постыдный бред!
 О, сколь неблагодарны скорохваты,
 Спешившие ловить цехины и дукаты!

LXXXIV

 

 Но все же всяк ревел, как добрый слон:
 "Кроханна, славься!" И под эти клики
 Мы низлетели наземь близ колонн
 Имперской знаменитой Базилики.
 На караул гвардейцы взяли пики,
 Вельможи низко поклонились нам
 И подняли приветливые лики.
 Вступаем во дворец... О стыд и срам!
 Какой хаос! Какой нежданный тарарам!

LXXXV

 

 Замест монарха и монаршей свиты
 За широко раскрытыми дверьми
 Крикливые столпились троглодиты,
 С несмысленными схожие зверьми --
 Вернее, эльфы, пьяные вельми.
 Шваль: судомойки, вице-судомойки,
 Лакеи -- эту дрянь поди уйми,
 Когда у них разгар лихой попойки!
 И все до одного трещали, словно сойки.

LXXXVI

 

 Потом узрел коронного судью
 На четвереньках: полагаю, эля
 Несчастный выпил целую бадью;
 Градоначальник, ставший жертвой хмеля,
 Вовсю бранился, кулаками целя
 Соседу в ухо, или же в висок;
 Стряпухи же лобзали менестреля.
 Кто мог шагать -- шагал наискосок,
 И от паденья был подчас на волосок.

LXXXVII

 

 Поэт придворный вскачь по вестибюлю
 Примчал к царевне, оседлав шута,
 И проталаму спел, а после -- дулю
 Явил... И вся лихая сволота
 Заржала! В гневе я отверз уста:
 "Где государь? Ответствуйте!" Куда там...
 Царевну одолела дурнота.
 Я крикнул, дал приказ войти солдатам.
 И кинулся царя искать по всем палатам.

LXXXVIII

 

 И тут новейший царский блюдолиз
 Навстречу мне шагнул, давясь от смеха:
 Напившийся до положенья риз
 Гадатель Плудт..."
 Немалая утеха!
 Маг не разбил, что скорлупу ореха,
 Себе главу! Меж персонажей враз
 Возникла бы досадная прореха --
 Но летописец утешает нас:
 В живых остался маг, меж магами -- алмаз.

LXXXIX

 

 И, как сановник, облеченный властью,
 Плудт повелительно прервал дебош...
 <...>

 Перевел Сергей Александровский