Джон Китс (21)

КНИГА III

 Титаны велий учинили гул:
 Казалось, пробуждается вулкан...
 Оставь их, Муза! Право же, оставь --
 Тебе ли, нежной, петь о мятежах?
 Твоим устам пустынная печаль
 И одинокая милее грусть.
 Искать недолго будешь их -- зане
 Скитается по диким берегам
 Немало древних свергнутых Божеств.
 Дельфийской арфы трепетно коснись --
 И все ветра небесные дохнут
 Подобно тысячам дорийских флейт:
 Восславься, Бог, дарующий стихи!
 О, пусть леса оденутся в багрец,
 И пусть пылают розы на кустах!
 Пусть алые клубятся облака
 Над морем поутру и ввечеру;
 Пускай вино алеет, как рубин,
 Пускай рождает пурпур всяк моллюск;
 Пускай любая звучная строка
 Зовется красной, -- и пускай румянцем
 Девичьи красит щеки поцелуй!
 Наиглавнейший остров средь Киклад --
 Ликуй, о Делос! -- дивный край олив,
 И пальм, и сребролистых тополей,
 Меж коими Зефир заводит песнь, --
 Ликуй! Отныне истинный герой
 Поэмы -- светозарный Аполлон!
 Летел к изгоям Солнечный Монарх --
 А что же юный делал Кифаред?
 Сестру совместно с матерью дремать
 Оставив на рассвете в шалаше,
 Он тихий отыскал, укромный дол,
 И шествовал среди приречных ив,
 По ландышам, унизанным росой.
 И соловей замолк, и мало звезд
 Уже сияло в небе. Певчий дрозд
 Прочистил горло. Пробуждался Делос --
 И в каждую пещеру, в каждый грот
 Отчетливо струился рокот волн,
 И смешивался с шелестом листвы.
 И слушал Феб, и плакал. Токи слез
 На золотой, -- испытанный, тугой,
 Зажатый в шуйце, -- заструились лук.
 И замер Феб: навстречу, вдоль реки,
 Величественная Богиня шла,
 И взгляд Богини ласков был, и строг.
 И Феб, гадая, как истолковать
 Подобный взгляд, напевно возгласил:
 "Отколе ты? Неужто по морским
 Волнам шагала семо? Или ты
 Очам была незрима посейчас?
 О да! Я слышал ризы этой шелест
 По листьям палым! Я, наедине
 В лесу мечтая, там внимал, клянусь,
 Шагам твоим -- и видел, как цветы
 Сникали под невидимой стопой!..
 О нет! Без колебаний присягну,
 Богиня: лицезрел тебя и прежь!
 Не постигаю токмо: наяву ль --
 Во сне ли?" -- Отвечала гостья: "Да,
 Во сне -- а пробудившись и восстав,
 Златую лиру, драгоценный дар,
 Увидел рядом, и персты пустил
 По струнам -- и согласью звонких струн,
 Ликуя и страдая, слух вселенной
 Внимал неистомленный: родилась
 Мелодия впервые! Не грусти,
 Не плачь: безмерный дан тебе талант --
 О чем же ты горюешь? Изложи
 Свои печали той, кто стерегла
 Твой сон, оберегала каждый шаг --
 Пока твоя младенческая пясть
 Не стала дланью мощною, согнуть
 Способной этот приснославный лук.
 Доверься древней Власти, ветхий трон
 Отринувшей, -- зане звенела весть
 О боге творчества, о красоте
 Новорожденной!" -- И ответил Феб,
 И просветлел его упорный взгляд,
 Когда слетело с юных божьих уст
 Напевно и любовно: "Мнемозина!
 Я знаю имя, да не вем, отколь.
 А ты меня, Богиня, зришь насквозь,
 И ты, Богиня, ведаешь сама,
 Почто рыдаю... О, туман, туман --
 Мертвящий, мерзкий, -- застит мне глаза!
 О, я ли не отыскивал причин
 Своей печали? Я ли не страдал,
 Не падал, и не бился, точно птах,
 Лишенный крыльев? О, зачем же я
 Безумствую, когда бесхозный воздух
 Ласкается к стопам? Зачем же я
 Ступаю на презренный, жалкий дерн?
 Богиня добрая, молю -- повеждь:
 Ужель я в этот замкнут окоем?
 Я звезды вижу! Вижу солнце, солнце!
 И нежный, бледный вижу блеск луны!
 О, тысячи светил! Поведай путь
 К любой прекрасной, трепетной звезде --
 И, лиру взявши, я порхну превыспрь,
 И возбряцаю струнным серебром!
 Я слышал грохот грома. Чья же власть,
 И чья же пясть -- какого Божества? --
 Колеблет небеса, пока томлюсь
 В неведении семо, на брегу
 Постылого родного островка?
 Скажи, велящая незримой арфе
 Стенать в начале и на склоне дня:
 Почто скорблю среди знакомых рощ?
 Молчишь, немотствуешь! -- а я прочел
 В очах твоих негаданный урок:
 Ты -- Бог, понеже умудрен зело.
 Легенды, сказы, мифы, имена,
 Восторг вселенский, мировая боль,
 Творенье, разрушенье -- вещий вихрь
 Наитий горних носится в мозгу --
 И мнится, что небесного вина,
 Божественного нектара испив,
 Я стал бессмертен!" -- Так воскликнул Бог,
 И светоносным сотворился взор,
 Вперявшийся в зеницы Мнемозины.
 И страшно, дико Феба сотрясло,
 Эфирную объяло жаром плоть --
 Казалось, это миг предсмертных корч, --
 Верней, кончины божьей, коей жар
 Сопутствует, а не земной озноб:
 Дано богам, оставив позади
 Бессмертную, бездейственную смерть,
 Скончаться к новой жизни. Юный Феб
 Изнемогал; и чудилось, терзал
 Власы ему свирепый ураган.
 И Мнемозина руки вознесла,
 Как будто жрица вещая... И вот
 Воскликнул Феб, и от главы до пят
 Небесным . . . .
 <...>

 Перевел Сергей Александровский