Джон Китс (5)

ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ

 

 Ты видел ли порой, как лебедь важный,
 Задумавшись, скользит по зыби влажной?
 То шею гибкую склонив к волне,
 Свой образ созерцает в глубине,
 5 То горделиво крылья распускает,
 Наяд пленяя, белизной блистает;
 То озера расплескивает гладь,
 Алмазы брызг пытаясь подобрать,
 Чтобы в подарок отнести подруге
 10 И вместе любоваться на досуге.
 Но тех сокровищ удержать нельзя,
 Они летят, сверкая и скользя,
 И исчезают в радужном струенье,
 Как в вечности - текучие мгновенья.
 15 Вот так и я лишь время трачу зря,
 Под флагом рифмы выходя в моря;
 Без мачты и руля - напропалую
 В разбитой лодке медленно дрейфую;
 Порой увижу за бортом алмаз,
 20 Черпну, - а он лишь вспыхнул и погас.
 Вот почему я не писал ни строчки
 Тебе, мой друг; причина проволочки
 В том, что мой ум был погружен во тьму
 И вряд ли угодил бы твоему
 25 Классическому вкусу. Упоенный
 Игристою струею Геликона
 Моих дешевых вин не станет пить.
 И для чего в пустыню уводить
 Того, кто на роскошном бреге Байи,
 30 Страницы Тассо пылкого листая,
 Внимал волшебным, звонким голосам,
 Летящим по Армидиным лесам;
 Того, кто возле Мэллы тихоструйной
 Ласкал несмелых дев рукою буйной,
 35 Бельфебу видел в заводи речной,
 И Уну нежную - в тиши лесной,
 И Арчимаго, сгорбившего плечи
 Над книгой мудрости сверхчеловечьей;
 Кто исходил все области мечты,
 40 Изведал все оттенки красоты -
 От зыбких снов Титании прелестной
 До стройных числ Урании небесной;
 Кто, дружески гуляя, толковал
 С Либертасом опальным - и внимал
 45 Его рассказам в благородном тоне
 О лавровых венках и Аполлоне,
 О рыцарях, суровых как утес,
 О дамах, полных кротости и слез, -
 О многом, мне неведомом доселе.

 50 Так думал я; и дни мои летели
 Или ползли - но я не смел начать
 Тебе свирелью грубой докучать,
 И не посмел бы, - если б не тобою
 Я был ведом начальною тропою
 55 Гармонии; ты первый мне открыл
 Все тайники стиха: свободу, пыл,
 Изящество, и сладость, и протяжность,
 И пафос, и торжественную важность;
 Взлет и паренье спенсеровых строф,
 60 Как птиц над гребнями морских валов;
 Торжественные Мильтона напевы,
 Мятежность Сатаны и нежность Евы.
 Кто, как не ты, сонеты мне читал
 И вдохновенно голос возвышал,
 65 Когда до высочайшего аккорда
 Доходит стих - и умирает гордо?
 Кто слух мой громкой одою потряс,
 Которая под грузом, как Атлас,
 Лишь крепнет? Кто сдружил меня с упрямой
 70 Задирою - разящей эпиграммой?
 И королевским увенчал венцом
 Поэму, что Сатурновым кольцом
 Объемлет все? Ты поднял покрывало,
 Что лик прекрасной Клио затеняло,
 75 И патриота долг мне показал:
 Меч Альфреда, и Кассия кинжал,
 И выстрел Телля, что сразил тирана.
 Кем стал бы я, когда бы непрестанно
 Не ощущал всей доброты твоей?
 80 К чему тогда забавы юных дней,
 Лишенные всего, чем только ныне
 Я дорожу? Об этой благостыне
 Могу ль неблагодарно я забыть
 И дани дружеской не заплатить?
 85 Нет, трижды нет! - И если эти строки,
 По-твоему, не слишком кривобоки,
 Как весело я покачусь в траву!
 Ведь я давно надеждою живу,
 Что в некий день моих фантазий чтенье
 90 Ты не сочтешь за времяпровожденье
 Никчемное; пусть не сейчас - потом;
 Но как отрадно помечтать о том!

 Глаза мои в разлуке не забыли
 Над светлой Темзой лондонские шпили;
 95 О! вновь увидеть, как через луга,
 Пересекая реки и лога,
 Бегут косые утренние тени,
 Поеживаться от прикосновений
 Играющих на воле ветерков;
 100 Иль слушать шорох золотых хлебов,
 Когда в ночи скользящими шагами
 Проходит Цинтия за облаками
 С улыбкой - в свой сияющий чертог.
 Я прежде и подозревать не мог,
 105 Что в мире есть такие наслажденья, -
 Пока не знал тревог стихосложенья.
 Но самый воздух мне шептал вослед:
 "Пиши! Прекрасней дела в мире нет."
 И я писал - не слишком обольщаясь
 110 Написанным; но, пылом разгораясь,
 Решил: пока перо скребет само,
 Возьму и наскребу тебе письмо.
 Казалось мне, что если я сумею
 Вложить все то, что сердцем разумею,
 115 Ничто с каракуль этих не сотрет
 Моей души невидимый налет.
 Но долгие недели миновали
 С тех пор, когда меня одушевляли
 Аккорды Арна, Генделя порыв
 120 И Моцарта божественный мотив;
 А ты тогда сидел за клавесином,
 То менуэтом трогая старинным,
 То песней Мура поражая вдруг,
 Любое чувство воплощая в звук.
 125 Потом мы шли в поля, и на просторе
 Там душу отводили в разговоре,
 Который и тогда не умолкал,
 Когда нас вечер с книгой заставал,
 И после ужина, когда я брался
 130 За шляпу, - и когда совсем прощался
 На полдороге к городу, а ты
 Пускался вспять, и лишь из темноты
 Шаги - все глуше - по траве шуршали...
 Но еще долго, долго мне звучали
 135 Твои слова; и я молил тогда:
 "Да минет стороной его беда,
 Да сгинет зло, не причинив дурного!
 С ним все на свете празднично и ново:
 Труд и забава, дело и досуг...
 140 Я словно вновь сейчас с тобою, друг;
 Так дай мне снова руку на прощанье;
 Будь счастлив, милый Чарли, - до свиданья.

 (Григорий Кружков)

СОНЕТЫ

 

МОЕМУ БРАТУ ДЖОРДЖУ

 

 Как много за день видел я чудес!
 Прогнало солнце поцелуем слезы
 С ресниц рассвета, прогремели грозы,
 И высился в закатном блеске лес.
 5 И моря в необъятности небес
 Пещеры, скалы, радости, угрозы
 О вековечном насылали грезы,
 Колебля край таинственных завес.

 Вот и сейчас взгляд робкий с вышины
 10 Сквозь шелк бросая, Цинтия таится,
 Как будто средь полночной тишины
 Она блаженства брачного стыдится...
 Но без тебя, без дружеских бесед
 Мне в этих чудесах отрады нет.

 (Сергей Сухарев)

 К ***

 Когда бы стал я юношей прекрасным,
 Тогда бы вздохами пленить я мог
 Твой нежный слух - и в сердце уголок
 Завоевал бы обожаньем страстным.
 5 Но не сразить мечом, мне неподвластным,
 Соперника: доспехи мне невпрок;
 Счастливым пастухом у милых ног
 Не трепетать мне перед взором ясным.

 Но все ж ты пламенно любима мною -
 10 И к розам Гиблы, что таят вино
 Росы пьянящей, шлешь мои мечтанья:
 В полночный час под бледною луною
 Из них гирлянду мне сплести дано
 Таинственною силой заклинанья.

 (Сергей Сухарев)

СОНЕТ, НАПИСАННЫЙ В ДЕНЬ ВЫХОДА

 МИСТЕРА ЛИ ХЕНТА ИЗ ТЮРЕМНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

 Что из того, коль - честен, прям и смел -
 Наш добрый Хент в темницу заточен?
 Душой бессмертной там свободен он,
 Взмывая птицей в солнечный предел.
 5 Нет, баловень величья! Не хотел
 Он ждать, пока ключей раздастся звон:
 В тюрьме он был простором окружен...
 С тем счастьем твой сравнится ли удел?

 И, в странствиях измерив даль и близь,
 10 Со Спенсером он собирал цветы,
 И с Мильтоном он уносился ввысь
 И вдохновенные стремил мечты
 К своим владеньям. Ты же устрашись:
 В толпе льстецов чем будешь славен ты?

 (Сергей Сухарев)

x x x

 

 Как много славных бардов золотят
 Пространства времени! Мне их творенья
 И пищей были для воображенья,
 И вечным, чистым кладезем отрад;
 5 И часто этих важных теней ряд
 Проходит предо мной в час вдохновенья,
 Но в мысли ни разброда, ни смятенья
 Они не вносят - только мир и лад.

 Так звуки вечера в себя вбирают
 10 И пенье птиц, и плеск, и шум лесной,
 И благовеста гул над головой,
 И чей-то оклик, что вдали витает...
 И это все - не дикий разнобой,
 А стройную гармонию рождает.

 (Григорий Кружков)

ДРУГУ, ПРИСЛАВШЕМУ МНЕ РОЗЫ

 

 Бродил я утром по лугам счастливым;
 Когда вспорхнувший жаворонок рад
 Рассыпать вдруг росинок мириад,
 Мерцающих дрожащим переливом;
 5 Когда свой щит с узором прихотливым
 Подъемлет рыцарь, - мой приметил взгляд
 Куст диких роз, что волшебство таят,
 Как жезл Титании в рывке ревнивом.

 Я упоен душистой красотой
 10 Бутонов - им на свете нет сравненья,
 И душу мне подарок щедрый твой
 Наполнил, Уэллс, восторгом утешенья:
 Мне прошептал хор лепестков живой
 О дружбе истинной и счастье примиренья.

 (Сергей Сухарев)

К ДЖ. А. У.

 

 С улыбкой нимфы голову склонив,
 Взгляд искоса бросаешь незаметный.
 В какой всего милей ты миг заветный?
 Когда речей затейливый извив
 5 Твоих так сладок? Иль влечет призыв
 Безмолвной мысли, для других запретной?
 Иль когда в поле, встретив луч рассветный,
 Щадишь цветы, хоть шаг твой тороплив?

 Иль слушаешь, уста приоткрывая?
 10 Задумчива, печальна, весела,
 Ты - разная, и нравишься - любая:
 Такой тебя природа создала.
 Пред Аполлоном Грация какая
 Подруг очарованьем превзошла?!

 (Сергей Сухарев)

К ОДИНОЧЕСТВУ

 

 Пусть буду я один, совсем один,
 Но только не в угрюмой тесноте
 Стен городских, а там - среди вершин,
 Откуда в первозданной чистоте
 5 Видны кристальность рек и блеск долин;
 Пусть мне приютом будут тропы те,
 Где лишь олень, прыжком качнув жасмин,
 Вспугнет шмеля, гудящего в кусте.

 Быть одному - вот радость без предела,
 10 Но голос твой еще дороже мне:
 И нет счастливей на земле удела,
 Чем встретить милый взгляд наедине,
 Чем слышать, как согласно и несмело
 Два близких сердца бьются в тишине.

 (Сергей Сухарев)

МОИМ БРАТЬЯМ

 

 Пылает оживленно наш очаг,
 Потрескивают угольки уютно,
 И чудится сквозь этот шорох смутный
 Богов домашних осторожный шаг.
 5 Пока я рифмы не найду никак,
 Мечтой по свету странствуя беспутно,
 Листаете вы книгу поминутно,
 Душевных тягот разгоняя мрак.

 Мы празднуем твой день рожденья, Том,
 10 В спокойствии и братском единенье!
 Да протекут все наши дни в таком
 Покое тихом, как одно мгновенье!
 И, призваны Всевышним, обретем
 Мы вечный мир в ином предназначенье.

 (Сергей Сухарев)

x x x

 

 Зол и порывист, шепчется шальной
 Осенний ветер в облетевшей чаще,
 С небес созвездья льют свой свет дрожащий,
 А я в пути - и путь неблизок мой.
 5 Еще нескоро я приду домой,
 Но нипочем мне холод леденящий,
 Тревожный сумрак, всюду сторожащий,
 И шорох листьев в тишине ночной.

 Я переполнен дружеским теплом:
 10 У очага, пылающего ярко,
 Был Мильтон с нами, горестным стихом
 Оплакавший погубленного Паркой,
 И осененный лавровым венком
 Певец Лауры, пламенный Петрарка.

 (Сергей Сухарев)

СОНЕТ

 

 Тому, кто в городе был заточен,
 Такая радость - видеть над собою
 Открытый лик небес и на покое
 Дышать молитвой, тихой, точно сон.
 5 И счастлив тот, кто, сладко утомлен,
 Найдет в траве убежище от зноя
 И перечтет прекрасное, простое
 Преданье о любви былых времен.

 И, возвращаясь к своему крыльцу,
 10 Услышав соловья в уснувшей чаще,
 Следя за тучкой, по небу скользящей,
 Он погрустит, что к скорому концу
 Подходит день, чтобы слезой блестящей
 У ангела скатиться по лицу.

 (Самуил Маршак)

СОНЕТ, НАПИСАННЫЙ ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ

 ГОМЕРА В ПЕРЕВОДЕ ЧАПМЕНА

 Бродя среди наречий и племен
 В сиянье золотом прекрасных сфер,
 В тиши зеленых рощ, глухих пещер,
 Где бардами прославлен Аполлон,
 5 Я слышал о стране былых времен,
 Где непреклонно властвовал Гомер,
 Но лишь теперь во мне звучит размер,
 Которым смелый Чапмен вдохновлен.

 Я звездочет, который видит лик
 10 Неведомой планеты чудных стран;
 А может быть, Кортес в тот вечный миг,
 Когда, исканьем славы обуян,
 С безмолвной свитой он взошел на пик
 И вдруг увидел Тихий океан.

 (Игнатий Ивановский)

ПРИ РАССТАВАНИИ С ДРУЗЬЯМИ РАННИМ УТРОМ

 

 На ложе из цветов вручите мне
 Перо златое, чистую страницу,
 Белее нежной ангельской десницы,
 Что к струнам арфы льнет в голубизне.
 5 Пусть предо мной, как в праздничной стране,
 Толпа сопровождает колесницу
 Дев радостных, одетых в багряницу,
 Стремящих взоры к ясной вышине.

 Пусть музыкой наполнится мой слух,
 10 А если звуки стихнут, замирая,
 Пускай стихов раздастся дивный глас.
 К таким высотам вознесен мой дух,
 Такие чудеса провидит рая,
 Что тягостно быть одному сейчас.

 (Сергей Сухарев)

К ХЕЙДОНУ

 

 Любовь к добру, возвышенность души
 И ревностное славы почитанье
 Живут в сердцах людей простого званья
 И в шуме улиц, и в лесной тиши.
 5 У мнимого неведенья, в глуши
 Самоотверженность найдет признанье
 И заклеймит бесстыдное стяжанье.
 Награбившее нищие гроши.

 Великой цели предан непреклонно,
 10 Обрушит гений справедливый гнев
 На выпады корысти оскорбленной
 И стадо алчное загонит в хлев,
 Хвалой соотчичей превознесенный,
 Гоненья злобной Клеветы презрев.

 (Сергей Сухарев)

К НЕМУ ЖЕ

 

 Великие живут и среди нас:
 Один, с природой слитый воедино,
 Озерный край с вершины Хелвеллина
 Вбирает сердцем, не смыкая глаз;
 5 Другой - с улыбкою ведет рассказ,
 В цепях хранил он стойкость гражданина;
 И третий - тот, чьей кистью исполина
 Как будто движет Рафаэля глас.

 Век новый в настоящее шагнул,
 10 И многие вослед за ним пришли
 Вложить иное сердце в мирозданье
 И пульс иной. Уже могучий гул
 Донесся внятно с торжища вдали...
 Народы! Вслушайтесь, тая дыханье.

 (Сергей Сухарев)