Джон Китс (9)

ЛАМИЯ

 Часть I

 В те дни, когда крылатых фей отряды
 Еще не возмутили мир Эллады,
 Не распугали нимф в глуши зеленой;
 Когда державный скипетр Оберона,
 5 Чье одеянье бриллиант скреплял,
 Из рощ дриад и фавнов не изгнал, -
 В те дни, любовью новой увлеченный,
 Гермес покинул трон свой золоченый,
 Скользнул с Олимпа в голубой простор
 10 И, обманув Зевеса грозный взор,
 Спасительными тучами сокрытый,
 Унесся к берегам священным Крита.
 Пред нимфой, обитавшей там в лесах,
 Все козлоногие склонялись в прах;
 15 У ног ее, вдали от волн, тритоны
 Жемчужины роняли истомленно.
 По тайным тропам, близ ее ручья,
 Где плещется прохладная струя,
 Столь щедрые являлись приношенья,
 20 Что равных нет в ларце воображенья.
 "О, что за мир любви подвластен ей!" -
 Гермес воскликнул; тотчас до ушей
 От пят крылатых жар проник небесный;
 Лилейных раковин извив чудесный
 25 Зарделся розой в завитках златых,
 Спадавших прядями до плеч его нагих.
 К лесам и долам островного края,
 Цветы дыханьем страсти овевая,
 Он устремился - у истоков рек
 30 Найти возлюбленной невидимый ночлег.
 Но нет ее нигде! Под тенью бука
 Остановился он, охвачен мукой,
 Ревнуя деву и к лесным богам,
 И к яворам, и к вековым дубам.
 35 Донесся до него из темной чащи
 Печальный голос, жалостью томящей
 Отзывчивое сердце поразив:
 "О если б, саркофаг витой разбив,
 Вновь во плоти, прекрасной и свободной,
 40 Могла восстать я к радости природной
 И к распре огненной уст и сердец!
 О горе мне!" Растерянный вконец,
 Гермес бесшумно бросился, стопами
 Едва касаясь стебельков с цветами:
 45 Свиваясь в кольца яркие, змея
 Пред ним трепещет, муки не тая.

 Казалось: узел Гордиев пятнистый
 Переливался радугой огнистой,
 Пестрел как зебра, как павлин сверкал -
 50 Лазурью, чернью, пурпуром играл.
 Сто лун серебряных на теле гибком
 То растворялись вдруг в мерцанье зыбком,
 То вспыхивали искрами, сплетясь
 В причудливо изменчивую вязь.
 55 Была она сильфидою злосчастной,
 Возлюбленною демона прекрасной
 Иль демоном самим? Над головой
 Змеиною сиял созвездий рой
 Убором Ариадны, но в печали
 60 Ряд перлов дивных женские уста скрывали.
 Глаза? Что оставалось делать им? -
 Лишь плакать, плакать, горестно немым:
 Так Персефона плачет по полям родным.
 Отверзся зев змеи - но речи, словно
 65 Сквозь мед, звучали сладостью любовной,
 В то время, как Гермес парил над ней,
 Как сокол над добычею своей.

 "Гермес прекрасный, юный, легкокрылый!
 Ты мне привиделся во тьме унылой:
 70 На троне олимпийском, средь богов,
 В веселии торжественных пиров,
 Задумчиво сидел ты, не внимая
 Напевам Муз, когда струна златая
 Дрожала нежно: горестью томим,
 75 Пред Аполлоном был ты нем и недвижим.
 Во сне моем спешил ты на свиданье:
 Подобен утру, в алом одеянье
 Стрелою Феба тучи пронизав,
 На критский берег ты летел стремглав.
 80 Ты встретил деву, вестник благородный?"
 Гермес - над Летой светоч путеводный -
 Змею тотчас же пылко вопросил:
 "Посланница благая вышних сил!
 Венец, извитый с дивным совершенством!
 85 Владей, каким возжаждется, блаженством,
 Скажи мне только, где она таит
 Свое дыханье!" - "Клятва пусть скрепит
 Посул, произнесенный Майи сыном!"
 "Я кадуцеем поклянусь змеиным, -
 90 Вскричал Гермес, - тиарою твоей!"
 Легко его слова летели меж ветвей.
 Чудесная змея проговорила:
 "О нежный бог, твоя любовь бродила,
 Вольна как вето, по долам и лесам,
 95 Невидима завистливым очам.
 Незримо странствуя по тропам мшистым,
 Она в потоке плещется сребристом;
 С дерев, склоненных у прозрачных вод,
 Невидимой рукой срывает плод.
 100 Волшебный дар мой - красоте защита:
 Моими чарами она укрыта
 От похоти Силена, от лихих
 Забав сатиров в зарослях глухих.
 Истерзанная страхами богиня
 105 Скиталась бесприютно, но отныне,
 Магической росой умащена,
 От домогательств жадных спасена.
 Среди дубрав - повсюду, где угодно -
 Ей дышится отрадно и свободно.
 110 Исполни свой обет, Гермес, - и ты
 Узришь ее желанные черты!"
 Бог, страстью очарован, уверенья
 Возобновил - и жаркие моленья
 Ласкали слух змеи, как горние хваленья.
 115 Она главу Цирцеи подняла,
 Зардевшись пламенем, произнесла:
 "Я женщиной была - позволь мне снова
 Вкусить восторги бытия земного.
 Я юношу коринфского люблю:
 120 О, дай мне женщиной предстать пред ним, молю!
 Дыханием я твой овею лик -
 И нимфу ты увидишь в тот же миг".
 Гермес приблизился, сложив крыла;
 Змея его дыханьем обожгла -
 125 И нимфа им предстала, словно день, светла.
 То явь была - иль сон правдивей яви?
 Бессмертен сон богов - ив долгой славе
 Текут их дни, блаженны и ясны.
 Гермес одно мгновенье с вышины
 130 Взирал на нимфу, красотой сраженный;
 Ступил неслышно на покров зеленый -
 К змее, без чувств застывшей, обернулся,
 Жезлом извитым головы коснулся.
 Потом, исполнен нежности немой,
 135 Приблизился он к нимфе молодой.
 Ущербную луну напоминая,
 Пред ним она потупилась, рыдая;
 Склонилась, как свернувшийся бутон
 В тот час, когда темнеет небосклон;
 140 Но бог ее ладони сжал любовно:
 Раскрылись робкие ресницы, словно
 Цветы, когда, приветствуя восход,
 Они жужжащим пчелам дарят мед.
 Исчезли боги в чаще вековечной:
 145 Блаженство лишь для смертных быстротечно.

 Змея меж тем меняться начала:
 Кровь быстрыми толчками потекла
 По жилам; пена, с жарких губ срываясь,
 Прожгла траву; от муки задыхаясь,
 150 Она взирала немо - и в глазах
 Сухих, забывших о благих слезах,
 Метались искрами страдание и страх.
 Изогнутое тело запылало
 Окраской огненной, зловеще-алой;
 155 Орнамент прихотливый скрылся вдруг -
 Так лава затопляет пестрый луг;
 Исчез узор серебряно-латунный;
 Померкли звезды и затмились луны;
 Погас наряд диковинно-цветной
 160 И пепельной застлался пеленой;
 Совлекся медленно покров лучистый:
 Сапфиры, изумруды, аметисты
 Растаяли, тускнея, и одна
 Осталась боль - уродлива, бледна.
 165 Мерцала диадема еле зримо -
 И вот, во тьме дубрав неразличима,
 Слилась с туманом; слабый ветерок
 Развеял возглас: нежен и далек,
 "О Ликий, Ликий!" - над пустой равниной
 170 Пронесся он и смолк за дальнею вершиной.

 Куда исчезла Ламия? Она,
 Вновь во плоти прекрасной рождена,
 На полпути к Коринфу, где полого
 Ведет с кенхрейских берегов дорога
 175 К холмам крутым, свергающим ручьи -
 Святые пиэрийские ключи -
 У кряжа горного (грядой отвесной
 Он тянется, туманной и безлесной)
 Вплоть до Клеонии, на самый юг.
 180 Там опустилась Ламия на луг -
 И, слыша в роще быстрое порханье,
 Среди нарциссов затаив дыханье,
 Склонилась над прудом - узнать скорей,
 Пришло ли избавленье от скорбей.

 185 О Ликий, счастлив ты: с ней не сравнится
 Никто из дев, что, опустив ресницы
 И платье расправляя, меж цветов
 Садятся слушать песни пастухов.
 Невинные уста - но сердце знало
 190 Любви науку с самого начала.
 Едва явилась - острый ум отторг
 От горя неразлучный с ним восторг,
 Установил их вздорные пределы,
 Взаимопревращения умело
 195 В обманчивом хаосе отыскал,
 Частицы разнородные связал, -
 Как если б Купидона обученье
 Она прошла, но в девственном томленье
 Покоясь в праздности, не знала вожделенья.

 200 В свой час узнаете, зачем она
 В задумчивости здесь стоит одна,
 Но надобно поведать вам сначала,
 О чем она плененная мечтала,
 Куда рвалась из пут змеиных прочь,
 205 Где в грезах пребывала день и ночь:
 То ей Элизий представал туманный;
 То как спускается к богине океана
 Сонм нереид по волнам утром рано;
 То Вакх, что под смолистою сосной
 210 Неспешно осушает кубок свой;
 Сады Плутона, сонная прохлада -
 И вдалеке встает Гефеста колоннада.
 То в города неслась ее мечта -
 И там, где шум пиров и суета,
 215 Среди видений бытия земного,
 Коринфянина Ликия младого
 Увидела. Упряжкою своей,
 Как юный Зевс, он правил. Перед ней
 Затмился свет - и сердце страсть пронзила...
 220 В Коринф вернуться должен Ликий милый
 Дорогой этой в сумеречный час,
 Чуть мотыльки начнут неслышный пляс.
 С востока ветер дул, и у причала
 Галеру медленно волна качала,
 225 О камни тихо шаркал медный нос.
 В эгинском храме юноша вознес
 Моленья Зевсу - там, где за порталом
 Курится жертвенник под тяжким покрывалом.
 Его обетам громовержец внял;
 230 Путь одинокий юноша избрал,
 Отстав от спутников, чьи речи стали
 Ему несносны; по холмам вначале
 Шагал бездумно Ликий - но когда
 Затеплилась вечерняя звезда,
 235 В мечтаньях ввысь унесся он, где тени
 Вкушают мир Платоновых селений.
 Приблизился он к Ламии - и вот,
 Рассеян, мимо, кажется, пройдет:
 Сандалии шуршат по тропке мшистой.
 240 Незрима Ламия в долине мглистой;
 Следит за ним: прошел, укрыт плащом,
 Окутан тайной. Нежным голоском
 Вослед ему она заговорила:
 "Оборотись, прекрасное светило!
 245 Ужель одну оставишь ты меня?
 Взгляни же, сострадание храня".
 Он поглядел - о нет, не изумленно,
 А как взглянуть бы мог Орфей влюбленно
 На Эвридику: мнилось, этих слов
 250 Давным-давно впивал он сладкий зов.
 Он красоту ее самозабвенно
 До дна испил, но в чаше сокровенной
 Не убывало; в страхе, что сейчас
 Она исчезнет, скроется из глаз,
 255 Он волю дал восторженному слову
 (И стало ясно ей - он не порвет оковы):
 "Тебя оставить? Нет, богиня, нет!
 Забыть ли глаз твоих небесный свет?
 Из жалости не покидай: едва ли
 260 Смогу я жить, отвергнутый, в печали.
 Коль ты наяда - каждый ручеек
 Тебе послушен будет, хоть далек;
 Коль ты дриада - утренней порою
 Напьются сами заросли росою;
 265 А если ты одною из Плеяд
 Сошла на землю, гармоничный лад
 Поддержат сестры, в вышине сверкая.
 В твоем привете музыка такая
 Мне слышится, что тотчас без нее
 270 Навек мое прервется бытие.
 Молю, не покидай!" - "В земной юдоли
 Мне стопы тернии пронзят до боли.
 В твоей ли власти заменить мне дом,
 Тоску умерить сладкую о нем?
 275 Как мне бродить с тобою по долинам -
 Безрадостным, холодным и пустынным,
 Как мне забыть бессмертия удел?
 Ученостью ты, Ликий, овладел
 И должен знать, что духи сфер блаженных
 280 Не в силах жить, дышать в оковах бренных.
 О бедный юноша, ты не вкушал
 Нектара, светом горним не дышал!
 Есть у тебя дворцы, где анфилада
 Покоев дарит утешенье взгляду
 285 И прихотям моим бесчисленным отраду?
 Нет-нет, прощай!" Простерла руки ввысь,
 Еще мгновенье - с ней бы унеслись
 Любви необоримой упованья,
 Но он поник без чувств от горького терзанья.
 290 Жестокая, все так же холодна
 (Хотя бы тень раскаянья видна
 Была в глазах, сверкнувших пылом страсти),
 Устами, вновь рожденными для счастья,
 В его уста жизнь новую влила -
 295 Ту, что искусно сетью оплела.
 Из одного забвения в иное
 Он пробужден - и слышит неземное
 Звучанье голоса, в блаженстве и покое
 Дарующего ласковый привет;
 300 И звезды слушали, лия дрожащий свет.
 Потом, в волнении сжимая руки -
 Как те, кто после длительной разлуки
 Наговориться, встретившись, спешат -
 Она, чтоб вытравить сомнений яд,
 305 Дрожащим шепотом его молила
 Сомненья отогнать, затем что в жилах
 У ней струится трепетная кровь,
 А сердце безграничная любовь,
 Точь-в-точь как у него, переполняет.
 310 Дивилась, что в лицо ее не знает:
 Коринфянам ее богатый дом,
 Довольства полный, хорошо знаком.
 Ей золото блага земли дарило,
 И одиночество не тяготило,
 315 Но вот случайно увидала: он
 У храма Афродиты, меж колонн,
 Среди корзин, гирлянд и свежесжатых
 Цветов и трав (курились ароматы:
 Был празднества Адониса канун)
 320 Задумчиво стоял, красив и юн...
 С тех пор в тоске о нем сменилось много лун.
 И Ликий от смертельного забвенья
 Очнулся, снова полон изумленья;
 Внимая сладостным ее речам,
 325 Он женщину, себе не веря сам,
 Зрел пред собою - и мечтой влюбленной
 Летел к восторгам, страстью окрыленный.
 Вольно безумцам в рифмах воспевать
 Фей иль богинь пленительную стать:
 330 Озер ли, водопадов ли жилица
 Своими прелестями не сравнится
 С тем существом прекрасным, что ведет
 От Пирры иль Адама древний род.
 Так Ламия разумно рассудила:
 335 Страх вреден для восторженного пыла;
 С себя убор богини совлекла -
 И женщиной, застенчиво мила,
 Вновь сердце Ликия завоевала
 Тем, что, сразив, спасенье обещала.
 340 Красноречиво Ликий отвечал
 И со словами вздохи обручал.
 На город указав, спросил в тревоге,
 Страшится ли она ночной дороги.
 Но путь неблизкий, пройденный вдвоем,
 345 Ее нетерпеливым волшебством
 До нескольких шагов укоротился:
 Влюбленный Ликий вовсе не дивился
 Тому, как оказались у ворот,
 Как незаметно миновали вход.
 350 Как в забытьи бессвязный лепет сонный,
 Как смутный рокот бури отдаленной,
 В дворцах и храмах, освящавших блуд,
 По переулкам, где толпился люд,
 Во всем Коринфе гул стоял невнятный.
 355 Сандалии прохожих в час закатный
 О камень шаркали; меж галерей
 Мелькали вспышки праздничных огней,
 Отбрасывая пляшущие тени
 На стены, на широкие ступени:
 360 Тревожно тьма металась по углам,
 Гнездилась средь колонн у входа в шумный храм.

 Закрыв лицо, он руку сжал любимой,
 Когда прошел величественно мимо
 С горящим взором старец, облачен
 365 В философа поношенный хитон.
 В широкий плащ закутавшись плотнее,
 Поспешно прочь стремится Ликий с нею;
 Дрожь Ламию охватывает вдруг:
 "Любимая, откуда твой испуг?
 370 Твоя ладонь росой покрылась влажной".
 "Нет больше сил... Кто этот старец важный?
 Не вспомнить мне никак его черты.
 О Ликий, почему укрылся ты
 От взгляда острого в тоске безмерной?"
 375 "То Аполлоний - мой наставник верный.
 Он муж ученый, но в мой сладкий сон,
 Как злобных бредней дух, сейчас ворвался он".
 Меж тем крыльцо пред Ликием предстало
 С колоннами у пышного портала;
 380 Сияние светильника текло
 На темный мрамор - гладкий как стекло -
 И в нем звездой мерцало отраженной;
 Переплетались вязью утонченной
 Прожилки в камне дивной чистоты:
 385 Воистину богиня красоты
 Могла ступать по ровным плитам пола.
 С волшебною мелодией Эола
 Дверь отворилась в царственный покой,
 Сокрывший их от суеты мирской.
 390 Уединенье слуги разделяли -
 Немые персы; их подчас видали
 В базарном гвалте, но никто не мог
 Проведать, где хозяев их порог.
 Но, истины во славу, стих летящий
 395 Расскажет о печали предстоящей,
 Хоть многие желали бы сердца
 Покинуть любящих в неведенье конца.