Меню
Назад » »

Джордж Гордон Байрон (134)

Когда все умерло в груди
 И нет надежды впереди,
 То люди рок свой проклинают,
 И преступлением порой
 Они тяжелый жребий свой
 В безумье мрачном отягчают.
 Что сердцу бедному терять,
 Коль кровью тайно истекать
 Оно должно? Когда с высокой
 Вершины счастья мы летим,
 То никогда не различим
 Мы края пропасти глубокой.
 Старик, ты смотришь на меня,
 Как будто хищный коршун я, -
 Ты не скрываешь отвращенья.
 Да, путь кровавый преступленья
 И я прошел, как коршун злой,
 Но я не знал любви другой, -
 Я верен был, как голубь нежный,
 Своей голубке белоснежной.
 Должны бы тем мы подражать,
 Кого привыкли презирать:
 И птица, в рощах распевая,
 И лебедь, волны рассекая,
 Подруге избранной верны.
 Пускай глупец, кому смешны
 Томленья страсти постоянной,
 С улыбкой хвастается чванной
 Перед бессмысленной толпой.
 Как жалок он, с душой жестокой
 И с жизнью мелкой и пустой.
 Но белый лебедь одинокий
 Иль дева, что сдалась ему,
 Поверив искренне всему,
 Стоят в глазах моих высоко,
 Я чужд в неверности упрека...
 Леила, я к тебе одной
 Стремился мыслью и душой,
 Моя ты скорбь, моя отрада,
 Моя небесная награда,
 Ты воплощением была
 Моей души добра и зла.
 Кто может здесь с тобой сравняться?
 Я дал бы все, чтоб не встречаться
 С похожей на тебя и вновь
 Тревожить скорбную любовь.
 Пусть правду слов моих докажет
 Вся юность грешная моя
 И эта скорбная скамья
 Мои страданья перескажет.
 До гроба будет образ твой
 Моей любимою мечтой!

 Когда она погибла в море,
 Я жить остался. Гнев и горе
 Обвили сердце мне змеей.
 К борьбе стремился я душой,
 И, дней печальных не считая,
 От жизни взоры отвращая,
 Я на природу не глядел
 И различать уж не хотел
 Ее оттенков, прежде милых:
 Я отраженье видел в них
 Моей души тонов унылых.
 Ты знаешь о грехах моих,
 Ты знаешь о моем страданье,
 Не говори о покаянье.
 Близка уж смерть, ты видишь сам.
 Хотя бы я твоим словам
 Поверил - все равно несчастья
 Не исцелит твое участье,
 Ах, что в беседе мне твоей?
 Без слов печаль души моей
 Пойми. Простое сожаленье
 Нужнее мне, чем поученье.
 Когда б Леилу воротить
 Ты мог, прощения просить
 Я у тебя послушно стал бы
 И за себя туда послал бы,
 Где достает спасенье нам
 Молитв продажных фимиам.
 Ко львице ты осиротелой
 Пойдешь ли с мудростью своей,
 Когда возьмет охотник смелый
 Ее испуганных детей?
 Нет, утешать ты не пытайся,
 Над скорбью зло не издевайся.

 В беспечной юности, когда
 Одна душа с другой всегда
 Легко вступает в единенье,
 Вдали, в моем родном селенье,
 Жил друг моих счастливых лет.
 Его в живых, быть может, нет...
 Тебя прошу я об услуге:
 На память об умершем друге
 Вот эту вещь ему пошли,
 Чтоб обо мне воспоминанья
 Хотя на миг к нему пришли,
 Хоть я не щедр на излиянья,
 Но верю твердо - до сих пор
 Не уничтожил мой позор
 В нем дружбы тихое мерцанье.
 Мой друг судьбу мне предсказал...
 Я лишь улыбкой отвечал;
 Но посылало Провиденье
 Мне в этот миг предупрежденье.
 Тогда заметил я едва
 Его зловещие слова,
 Но в них скрывался смысл глубокий.
 Скажи, что с точностью жестокой
 Свершилось все; и будет он,
 Наверно, горько поражен,
 Что предсказанье оправдалось,
 Что столько правды в нем сказалось.
 Скажи, что если средь утех
 За круговой веселой чашей
 Я был забывчивее всех, -
 То все ж о нем, о дружбе нашей
 Я не забыл в последний миг,
 Но мне мешает преступленье
 За друга чистого моленье
 Послать... Немеет мой язык.
 О снисхожденье просьб не надо:
 Он слишком любит для того,
 Чтобы пролить хоть каплю яда
 На крышку гроба моего.
 И чужды мне о славе грезы...
 Я также не прошу, чтоб слезы
 Над гробом друга он не лил:
 Его б я только оскорбил
 Подобной просьбой. Над могилой,
 Где опочил товарищ милый,
 Друг верный должен горевать.
 Но умоляю передать
 Ему кольцо. Оно когда-то
 С его руки надежной снято.
 О всем ты расскажи ему,
 Что ясно взору твоему:
 Об этом теле истощенном,
 О сердце, страстью разоренном.
 Скажи, что чувств мятежный бег
 Обломок выбросил на брег,
 Скажи, что я лишь свиток пыльный,
 Листок оторванный, бессильный
 Перед холодным ветром бед...
 . . . . . . . . . . . . . . . . .
 Ах, нет, отец, то не был бред.
 Нет, это не могло мне сниться:
 Для грез ведь нужно сном забыться,
 А я в мгновенье то не спал,
 Я только слез с мольбою ждал,
 Но их, увы, я не дождался.
 Мой мозг от боли разрывался,
 Вот как теперь... Хоть бы одна
 Слезинка мне была дана!
 Я и теперь их жажду страстно,
 Не убеждай меня напрасно;
 Не излечить души моей
 Тебе молитвою своей.
 К чему мне рай, к чему спасенье?
 Ах, дай мне лишь успокоенье...
 В тот миг, отец, вдруг вижу я -
 Леила предо мной моя...
 Она сквозь саван свой светилась,
 Как та звезда, что закатилась
 За это облачко сейчас,
 Нет лучше, чем она, светлее...
 Чуть видит звездочку мой глаз, -
 Назавтра ночь еще темнее...
 Опять мелькнет вдали звезда,
 Но я уж буду тем тогда,
 Чего живой всегда боится.
 Отец, я брежу... но стремится
 Моя душа из тела прочь.
 Монах! Она пришла в ту ночь!
 Я позабыл про скорбь, про горе
 И бросился с мольбой во взоре
 За ней вперед, чтобы скорей
 Ее прижать к груди своей.
 Но что же обнял я? Проклятье!
 Лишь ночь была в моем объятье.
 Моя Леила, где же ты?
 Ведь видел я твои черты.
 Иль ты настолько изменилась,
 Что лишь глазам моим явилась,
 Но ласки милого бежишь?
 Но нет, живая ты стоишь!
 Я вновь обнять тебя желаю -
 И снова тьму лишь обнимаю,
 И руки падают с тоской.
 Но ты стоишь передо мной,
 Твоя коса до ног спадает,
 Меня о чем-то умоляет
 Печальный взор твоих очей.
 Не верил смерти я твоей,
 А он погиб, он в том же поле
 Зарыт, и не в его уж воле
 Являться мстителем сюда...
 Но как же ты встаешь тогда?
 Я слышал, что валы морские
 Черты сокрыли дорогие.
 Но лишь об этом вспомню вновь -
 Уста немеют, стынет кровь.
 Но если в этом нет обмана
 И ты пришла из океана
 Просить, послушная судьбе,
 Чтоб я могилу дал тебе, -
 Пусть пальцы нежные остудят
 Мое чело, - тогда не будет
 Оно уж вновь пылать огнем.
 На сердце раненом моем
 Пускай лежит из сожаленья
 Твоя рука. Мечта, виденье
 Иль милой тень, о, пощади!
 Молю тебя, не уходи,
 Иль, душу взяв мою из тела,
 Неси от скорбного предела
 Туда, где нет шумящих волн,
 Где тишиною воздух полн.
 . . . . . . . . . . . . . . . .
 Окончил я свое сказанье
 О муках сердца, о страданье...
 И тайну тяжкую свою
 Твоей душе передаю.
 Но вижу я слезу печали...
 Благодарю тебя, отец!
 Мои глаза ведь слез не знали.
 Когда наступит мой конец,
 Приют моим останкам тленным
 Ты дай на кладбище смиренном.
 Пусть надо мной лишь крест стоит,
 Пусть надписи надгробной вид
 Пришельца взор не привлекает
 И путь он дальше направляет".

 Так умер он, и ничего
 О роде, имени его
 Мы не узнали. Исповедник,
 Его печальных тайн наследник,
 Скрывать обязан их от нас.
 И лишь неровный мой рассказ
 Поведал вам о нежной деве
 И о враге, сраженном в гневе.


    ПРИМЕЧАНИЯ

Поэма написана в мае - ноябре 1813 г. Изменения и дополнения к тексту поэт вносил по мере выхода в свет нескольких изданий: с первого издания (5 июня 1813 г.) по седьмое С27 декабря 1813 г.) объем поэмы увеличился с 685 строк до 1334. Гяур - так мусульмане называют иноверцев. Эпиграф Мур, Томас (1779-1852) - английский поэт, родом ирландец. В качестве эпиграфа к поэме "Гяур" Байрон взял строфу из стихотворения Т. Мура "As a beam o'er the face of the waters may glow" из цикла "Ирландские мелодии". Роджерс, Сэмюэл (1763-1855) - английский поэт, автор поэмы "Утехи памяти", высоко оцененной Байроном в сатире "Английские барды и шотландские обозреватели". Предисловие Семь Островов...- Острова Корфу, Левкас, Кефалония, Закинф и др. в Ионическом море принадлежали Венеции с начала XIII в. до 1797 г. Арнауты - воины-албанцы, совершавшие в годы владычества Османской империи вооруженные набеги на Морего. ...после вторжения русских...- в феврале 1770 г. (во время русско-турецкой войны (1768-1774 гг.) русская эскадра для отвлечения турецкой армии с Дунайского фронта прибыла в Коронский (ныне Мессенский) залив и поддержала восстание греков о Майне, на юго-западе Морей (полуостров Пелопоннес). Плохо вооруженные повстанцы смогли захватить лишь главный город Майны Мизитру. Восстание греков было жестоко подавлено войсками Османской империи. ...над грозною скалой // Вознесся памятник герою // Афин прекрасных... - "Памятник на скале, выдающейся в море, некоторые принимают за гробницу Фемистокла". (Прим. Байрона.) Фемистокл (ок. 525-ок. 460 гг. до н. э.) - прославленный государственный деятель Афин и полководец, во многом способствовавший победе греков над персами в 480 г. до н. э. С высот Колонны отдаленной... - Колонна - мыс на побережье неподалеку от Афин. Ведь Фермопилы перед вами! // Потомки доблестных отцов!.. // Ведь это славный Саламин! - В 480 г. до н. э. 300 спартанских воинов под командованием царя Леонида до последнего человека отстаивали стратегически важный проход в горную теснину Фермопилы, сдерживая продвижение многократно превосходивших сил армии персидского царя Ксеркса. Саламин - остров, близ которого в 480 г. до н. э. в морском сражении греческий флот разбил флот Ксеркса. Они ничтожными рабами // Раба презренного живут... - В те годы Афины - "собственность Кизлар-аги (раба сераля и стража гарема), который назначает воевод. Сводник и евнух - не совсем вежливые, но тем не менее точные определения, - ныне управляет правителем Афин!". (Прим. Байрона.) Майнота призраком...- Майноты - жители Майны на юго-западе Мореи, в годы гнета Османской империи не прекращавшие сопротивления и часто нападавшие на турецкие корабли. К скалам Леоне отдаленным...- То есть в сторону порта Пирей близ Афин, Гяур! Хоть я тебя не знаю, // Но твой народ я презираю. - Религиозный фанатизм, усиленно насаждавшийся в Османской империи против христиан, преследовал в первую очередь разобщение населения. Сыны Османа - малоазиатские турки, населявшие Османскую империю, которая была названа по имени султана Османа I (1259-1326), основателя этого государства. Джырит (джеррид) - турецкое копье. Так рассказали нубийцы. - Османская империя использовала нубийцев в качестве наемной стражи. Таинственный Фингари свет...- Фингари - луна. ...над огненным потоком // На Эль-Сирате я стоял... - Эль-Сират - по представлениям мусульман, мост над адом уже паутинки и острее лезвия меча, по которому проложена дорога в рай. О, Франгестана цвет чудесный! - Под Франгестаном Байрон ошибочно подразумевает Черкессию. ...и мщенье // В долине Парны их ждало. - Долина Парны - Парнасское ущелье. Пик Лиакуры - гора Парнас. Чауш - посыльный, гонец. ...Монкир своей косой изрежет. - Монкир и Некир - судьи мертвых в мусульманской мифологии. "Обязанности, возложенные на этих ангелов, отнюдь не синекура: их только двое, и поскольку число усопших праведников несравненно меньше, чем грешников, руки их не остаются без дела". (Прим. Байрона.) ...вокруг // Престола Эблиса кружиться... - Эблис (Иблис) - в мусульманской мифологии - дьявол. Приор - настоятель мужского католического монастыря. Антифон - вид церковного песнопения. Горгона - в древнегреческой мифологии чудовище, у которого вместо волос были змеи. Взгляд Горгоны превращал всех смотревших на нее в камень. Назарей - так называли первых христиан. ...неровный мой рассказ // Поведал вам о нежной деве // И о враге, сраженном в гневе. - В примечании к заключительным строкам поэмы Байрон вкратце сообщает о том, что послужило ему основой для создания "Гяура": "Обстоятельства, о которых говорится в этой повести, достаточно обыкновенны в Турции... Мне же сюжетом послужила стародавняя, теперь уже почти забытая история одной молодой венецианки. Я случайно слышал этот рассказ в кофейне от одного из бродячих сказочников, которыми кишит Восток... я жалею, что память сохранила мне так мало от подлинного рассказа..." А. Николюкин
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar