Меню
Назад » »

Джордж Гордон Байрон (156)

    VIII

Но он - наш милый, лучший цвет, Наш ангел с колыбельных лет, Сокровище семьи родной, Он - образ матери душой И чистой прелестью лица, Мечта любимая отца, Он - для кого я жизнь щадил, Чтоб он бодрей в неволе был, Чтоб после мог и волен быть... Увы! он долго мог сносить С младенческою тишиной, С терпеньем ясным жребий свой: Не я ему - он для меня Подпорой был... Вдруг день от дня Стал упадать, ослабевал, Грустил, молчал и молча вял. О боже! боже! страшно зреть, Как силится преодолеть Смерть человека... я видал, Как ратник в битве погибал; Я видел, как пловец тонул С доской, к которой он прильнул С надеждой гибнущей своей; Я зрел, как издыхал злодей С свирепой дикостью в чертах, С богохуленьем на устах, Пока их смерть не заперла; Но там был страх - здесь скорбь была Болезнь глубокая души. Смиренным ангелом, в тиши, Он гас, столь кротко-молчалив, Столь безнадежно-терпелив, Столь грустно-томен, нежно-тих. Без слез, лишь помня о своих И обо мне... Увы! он гас, Как радуга, пленяя нас, Прекрасно гаснет в небесах; Ни вздоха скорби на устах; Ни ропота на жребий свой; Лишь слово изредка со мной О наших прошлых временах, О лучших будущего днях, Об упованье... но, объят Сей тратой, горшею из трат, Я был в свирепом забытьи. Вотще, кончаясь, он свои Терзанья смертные скрывал... Вдруг реже, трепетнее стал Дышать, и вдруг умолкнул он... Молчаньем страшным пробужден, Я вслушиваюсь... тишина! Кричу как бешеный... стена Откликнулась... и умер гул... Я цепь отчаянно рванул И вырвал... К брату - брата нет! Он на столбе - как вешний цвет, Убитый хладом, - предо мной Висел с поникшей головой. Я руку тихую поднял; Я чувствовал, как исчезал В ней след последней теплоты; И мнилось, были отняты Все силы у души моей; Все страшно вдруг сперлося в ней; Я дико по тюрьме бродил - Но в ней покой ужасный был, Лишь веял от стены сырой Какой-то холод гробовой; И, взор на мертвого вперив, Я знал лишь смутно, что я жив. О! сколько муки в знанье том, Когда мы тут же узнаем, Что милому уже не быть! И миг тот мог я пережить! Не знаю - вера ль то была, Иль хладность к жизни жизнь спасла?

    IX

Но что потом сбылось со мной - Не помню... Свет казался тьмой, Тьма - светом; воздух исчезал; В оцепенении стоял, Без памяти, без бытия, Меж камней хладным камнем я; И виделось, как в тяжком сне, Все бледным, темным, тусклым мне; Все в мутную слилося тень; То не было ни ночь, ни день, Ни тяжкий свет тюрьмы моей, Столь ненавистный для очей: То было - тьма без темноты; То было - бездна пустоты Без протяженья и границ; То были образы без лиц; То страшный мир какой-то был, Без неба, света и светил, Без времени, без дней и лет, Без Промысла, без благ и бед, Ни жизнь, ни смерть - как сон гробов, Как океан без берегов, Задавленный тяжелой мглой, Недвижный, темный и немой.

    X

Вдруг луч внезапный посетил Мой ум... то голос птички был. Он умолкал; он снова пел; И мнилось, с неба он летел; И был утешно-сладок он. Им очарован, оживлен, Заслушавшись, забылся я. Но ненадолго... мысль моя Стезей привычною пошла, И я очнулся... и была Опять передо мной тюрьма, Молчанье то же, та же тьма; Как прежде, бледною струей Прокрадывался луч дневной В стенную скважину ко мне... Но там же, в свете, на стене И мой певец воздушный был: Он трепетал, он шевелил Своим лазоревым крылом; Он озарен был ясным днем; Он пел приветно надо мной... Как много было в песне той! И все то было - про меня! Ни разу до того я дня Ему подобного не зрел! Как я, казалось, он скорбел О брате, и покинут был; И он с любовью навестил Меня тогда, как ни одним Уж сердцем не был я любим; И в сладость песнь его была: Душа невольно ожила. Но кто ж он сам был, мой певец? Свободный ли небес жилец? Или, недавно от цепей, По случаю к тюрьме моей, Играя в небе, залетел И о свободе мне пропел? Скажу ль?.. Мне думалось порол, Что у меня был не земной, А райский гость; что братний дух Порадовать мой взор и слух Примчался птичкою с небес... Но утешитель вдруг исчез; Он улетел в сиянье дня... Нет, нет, то не был брат... меня Покинуть так не мог бы он, Чтоб я, с ним дважды разлучен, Остался вдвое одинок, Как труп меж гробовых досок.

    XI

Вдруг новое в судьбе моей: К душе тюремных сторожей Как будто жалость путь нашла; Дотоле их душа была Бесчувственней желез моих; И что разжалобило их? Что милость вымолило мне, Не знаю... но опять к стене Уже прикован не был я; Оборванная цепь моя На шее билася моей; И по тюрьме я вместе с ней Вдоль стен, кругом столбов бродил, Не смея братних лишь могил Дотронуться моей ногой, Чтобы последния земной Святыни там не оскорбить.

    XII

И мне оковами прорыть Ступени удалось в стене; Но воля не входила мне И в мысли... я был сирота, Мир стал чужой мне, жизнь пуста, С тюрьмой я жизнь сдружил мою: В тюрьме я всю свою семью, Все, что знавал, все, что любил, Невозвратимо схоронил, И в области веселой дня Никто уж не жил для меня; Без места на пиру земном, Я был бы лишний гость на нем, Как облако при ясном дне, Потерянное в вышине И в радостных его лучах Ненужное на небесах... Но мне хотелось бросить взор На красоту знакомых гор, На их утесы, их леса, На близкие к ним небеса.

    XIII

Я их увидел - и оне Все были те ж: на вышине Веков создание - снега, Под ними Альпы и луга, И бездна озера у ног, И Роны блещущий поток Между зеленых берегов; И слышен был мне шум ручьев, Бегущих, бьющих по скалам; И по лазоревым водам Сверкали ясны облака; И быстрый парус челнока Между небес и вод летел; И хижины веселых сел, И кровы светлых городов Сквозь пар мелькали вдоль брегов... И я приметил островок: Прекрасен, свеж, но одинок В пространстве был он голубом; Цвели три дерева на нем, И горный воздух веял там По мураве и по цветам, И воды были там живей, И обвивалися нежней Кругом родных брегов оне. И видел я: к моей стене Челнок с пловцами приставал, Гостил у брега, отплывал И, при свободном ветерке Летя, скрывался вдалеке; И в облаках орел играл, И никогда я не видал Его столь быстрым - то к окну Спускался он, то в вышину Взлетал - за ним душа рвалась; И слезы новые из глаз Пошли, и новая печаль Мне сжала грудь... мне стало жаль Моих покинутых цепей. Когда ж на дно тюрьмы моей Опять сойти я должен был - Меня, казалось, обхватил Холодный гроб; казалось, вновь Моя последняя любовь, Мой милый брат передо мной Был взят несытою землей; Но как ни тяжко ныла грудь - Чтоб от страданья отдохнуть, Мне мрак тюрьмы отрадой был.

    XIV

День приходил, день уходил, Шли годы - я их не считал: Я, мнилось, память потерял О переменах на земли. И люди наконец пришли Мне волю бедную отдать. За что и как? О том узнать И не помыслил я - давно Считать привык я за одно: Без цепи ль я, в цепи ль я был, Я безнадежность полюбил; И им я холодно внимал, И равнодушно цепь скидал, И подземелье стало вдруг Мне милой кровлей... там все друг, Все однодомец было мой: Паук темничный надо мной Там мирно ткал в моем окне; За резвой мышью при луне Я там подсматривать любил; Я к цепи руку приучил; И... столь себе неверны мы! - Когда за дверь своей тюрьмы На волю я перешагнул - Я о тюрьме своей вздохнул.

    КОММЕНТАРИИ

Поэма написана в деревне Уш_и_ близ Лозанны, где Байрон и Шелли, посетившие 26 июня 1816 г. Шильонский замок, задержались из-за плохой погоды на два дня. Создана, по-видимому, между 27-29 июня, окончательный вариант закончен к 10 июля 1816 г. Несколько позже, ознакомившись с документами о жизни и деятельности Франсуа Бонивара, Байрон, стремясь к исторической достоверности, не только предпослал поэме предисловие, но и написал "Сонет к Шильону", в котором воспел тех, в ком дух Свободы не угасает. Опубликована поэма 5 декабря 1816 г. отдельным изданием, вместе с другими стихотворениями Байрона. Сонет к Шильону Шильон - Шильонский замок, расположенный на Женевском озере между Клараном и Вильневом. Возведен в XIIXIII вв. Предисловие Бонивар, Франсуа (1493-1570?). - Детали биографии исторического Бонивара несколько отличаются от приведенных Байроном. В частности, два его брата не были заточены одновременно с ним в замок. Сейсель - небольшой городок в Верхней Савойе. Турин - главный город Пьемонта (Италия). Герцог Савойский - Карл X (1486-1553), представитель Савойской династии герцогов, с 1416 до 1720 г. правивших в Италии. Фрибург (Фрибур) - центр кантона Фрибур в Швейцарии. Юра - горная цепь во Франции и Швейцарии. Жан Сенебье (1741-1809) - швейцарский натуралист, долгое время работал библиотекарем в Женевской библиотеке, написал ряд справок по истории страны, в частности "Histoire Litteraire de Geneve" (1786), выдержку из которой привел Байрон в своем предисловии к поэме. Шильон Леманом окружен... - Леман - Женевское озеро. А. Николюкин
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
avatar