Джордж Гордон Байрон (269)

 Ульрих
 (в сторону)

 Вот святоша!
 (Громко.)

 Я повинуюсь вам, отец. - Эй, Людвиг,
 Вели вассалам разойтись.

 Людвиг уходит.

 Ида

 Ах, так?
 Отца вы слушаетесь вмиг, а я
 Часами вас молила бы напрасно!

 Зигендорф
 (с улыбкой)

 Ко мне, надеюсь, милая бунтарка,
 Ты не ревнуешь? Ты ему простила б
 Непослушанье всем, лишь не тебе?
 Не бойся: вскоре самой нежной властью
 Над ним ты заручишься.

 Ида

 Я б хотела
 _Теперь_ им править!

 Зигендорф

 _Арфой_ правь: она
 Тебя заждалась в комнате графини;
 От музыки отлыниваешь ты, -
 Графиня жаловалась. Поспеши-ка!

 Ида

 Иду; прощайте, милые родные.
 Придете слушать, Ульрих?

 Ульрих

 Да, сейчас.

 Ида

 Поверьте: арфа будет слаще рога;
 Но точны будьте, как тона, - и я
 Марш короля Густава вам сыграю.

 Ульрих

 А то - марш Тилли.

 Ида

 Этакого зверя?
 Да струны арфы воплем зазвучали б!
 Нет, музыка чужда ему!.. Итак,
 Скорее приходите: ваша мать
 Вас очень хочет видеть.
 (Уходит.)

 Зигендорф

 Нужно, Ульрих,
 С тобой поговорить мне с глазу на глаз.

 Ульрих

 Располагайте временем моим.
 (Тихо, Родольфу.)
 Езжай и сделай все, и поскорее
 Ответ от Розенберга привези.

 Родольф

 Граф, поручений нет у вас? Я еду
 Через границу.

 Зигендорф
 (вздрагивая)

 А! Через какую?

 Родольф

 Силезскую; держу я путь...
 (тихо, Ульриху)
 ...куда?

 Ульрих
 (тихо, Родольфу).

 Скажи, что в Гамбург.
 (Тихо, самому себе.)
 Думаю, что это
 Словцо замк_о_м повиснет на дальнейших
 Расспросах.

 Родольф
 (Зигендорфу)

 ...В Гамбург.

 Зигендорф
 (волнуясь)

 В Гамбург! Нет, мне там
 Не нужно ничего; мне этот город
 Совсем чужой. Ну - помоги вам бог.

 Родольф

 Прощайте, граф.
 (Уходит.)

 Зигендорф

 Вот этот господин -
 Один из тех двусмысленных знакомых,
 О ком с тобой хотел я говорить,
 Мой Ульрих.

 Ульрих

 Он - весьма высокой крови,
 И род его - один из самых знатных
 В Саксонии.

 Зигендорф

 Не о рожденье речь, -
 О действиях. О нем дурные слухи.

 Ульрих

 О многих ведь злословят. Сам монарх -
 Предмет придворных сплетен, клеветы
 Последнего слуги, кто, награжденный,
 Неблагодарным стал.

 Зигендорф

 Но о Родольфе,
 Скажу открыто, говорят, что связан
 Он с "черными бандитами" - грозою
 Границ.

 Ульрих

 И вы могли поверить слухам?

 Зигендорф

 Да, - в этом случае.

 Ульрих

 Сдается мне,
 Что вы, во _всяком_ случае, могли бы
 Увидеть разницу меж обвиненьем
 И приговором.

 Зигендорф

 Сын!.. Тебя я понял!..
 Намек твой... Да, судьба меня такой
 Покрыла паутиной, что, как муха
 Несчастная, могу лишь биться в ней,
 Но не порвать. - Остерегись, мой Ульрих!
 Гляди, куда я приведен страстями;
 Их - двадцать лет голодной нищеты
 Не усмирили; двадцать тысяч лет
 (На циферблате Мук идет минута
 За год) не вычеркнут и не искупят
 Мгновенного безумья и бесчестья!
 Тебя отец остерегает, Ульрих;
 Меня же мой не остерег, - и вот,
 Чем стал я, - видишь?

 Ульрих

 Вижу Зигендорфа,
 Счастливого, любимого, - владельца
 Поместий графских, чтимого средь равных
 И средь подвластных.

 Зигендорф

 Ах, но где же счастье,
 Коль за тебя боюсь я? Где любовь,
 Коль ты меня не любишь? Всем сердцам
 Могу внушить я чувство, но одно -
 Твое, - как лед!

 Ульрих

 Кто _смеет_ думать это?

 Зигендорф

 Кто? Я! Я - вижу, чувствую; острее,
 Чем враг, дерзнувший это молвить, мог бы
 Клинок твой ощутить в груди. И рана
 Во мне всегда!

 Ульрих

 Ошиблись вы. Не склонен
 Я к изъявленьям нежности. Но как же
 Иначе, если мы двенадцать лет
 В разлуке были?

 Зигендорф

 Ну, а я в разлуке
 Терзался не двенадцать лет? Но - бросим:
 Увещеваньем нрава не смягчить.
 Речь о другом. Прошу тебя подумать,
 Что эти все юнцы блестящих званий,
 Но темных дел (темнейших! - если правда
 Молва о них), с которыми ты близок,
 Тебя ведут...

 Ульрих
 (нетерпеливо)

 Меня? - Никто!

 Зигендорф

 Надеюсь,
 Их не ведешь и _ты_... И я задумал,
 Страшась опасностей, грозящих нраву
 Горячему и юности твоей,
 Тебя женить на Иде - и тем легче,
 Что ты в нее влюблен, как будто...

 Ульрих

Я

 Уже сказал, что повинуюсь вам;
 Женюсь хоть на Гекате. Что ж еще
 Сказать могу?

 Зигендорф

 И так сказал ты много!
 Дивлюсь, что ты, в твои лета, с твоею
 Кипучей кровью, пылким нравом, можешь
 Быть столь холодным, столь беспечным в день,
 В котором тлен иль цвет людского счастья,
 (Ведь плохо спится на подушке Славы,
 Когда лицом к ней не прильнет Любовь).
 Лукавый дух каким-то зовом властным
 Тебя влечет невесть куда; слугу
 В нем видишь ты, но сам ему ты служишь.
 Не то ты просто бы сказал: "Я Иду
 Люблю и рад жениться" - или: "Нет,
 Я не люблю и никакие силы
 Земли и неба не сведут нас". - Так бы
 Ответил я.

 Ульрих

 Вы ж - _по любви_ женились.

 Зигендорф

 Да, и любовь меня одна хранила
 В несчастиях.

 Ульрих

 Которых вы не знали б,
 Не полюбив.

 Зигендорф

 Опять - вразлад с натурой
 И возрастом! Кто в двадцать лет ответит,
 Как ты?

 Ульрих

 Но вы ж меня остерегали
 Своим примером.

 Зигендорф

 Детские софизмы!..
 Ну, словом: любишь Иду или нет?

 Ульрих

 Какая важность? Я ведь повинуюсь, -
 Женюсь.

 Зигендорф

 Не важно - для тебя, согласен;
 Но для нее - вся в этом жизнь. Она
 Прекрасна, молода и обожает
 Тебя, и в ней - все качества для счастья,
 Для превращенья жизни в сладкий сон,
 Какой поэты описать не в силах,
 И (если мудрость не в любви к добру)
 Взяла бы философия в обмен
 На мудрость! Но, даруя столько счастья,
 Она хоть каплю взять его должна.
 Нельзя разбить ей сердце для того,
 Кто сам без сердца, иль увянуть розой,
 Утратившей ту птицу, что казалась
 Ей соловьем, - как в сказках говорится
 Восточных. Ведь она...