Есть слух, что медники, одевшись в медь, поднесть
Желают адрес свой. Парад излишний, право:
Куда они идут, там больше меди есть
Во лбах, чем принесет с собой вся их орава.
6 января 1821
Перед тобою - Марциал,
Чьи эпиграммы ты читал.
Тебе доставил он забаву,
Воздай же честь ему и славу,
Доколе жив еще поэт.
В посмертной славе толку нет!
НА СМЕРТЬ ПОЭТА ДЖОНА КИТСА
Кто убил Джона Китса?
- Я, - ответил свирепый журнал,
Выходящий однажды в квартал. -
Я могу поручиться,
Что убили мы Китса!
- Кто стрелял в него первый?
- Я, - сказали в ответ
Бзрро, Саути и Милмэн, священник-поэт.
Я из критиков первый
Растерзал ему нервы!
30 июля 1821
СТАНСЫ, НАПИСАННЫЕ ПО ДОРОГЕ МЕЖДУ ФЛОРЕНЦИЕЙ И ПИЗОЙ
Ты толкуешь о славе героев? Довольно!
Все дни нашей славы - дни юности вольной.
И стоит ли лавр, пусть роскошный и вечный,
Плюща и цветов той поры быстротечной?
На морщинистом лбу мы венцы почитаем.
Это - мертвый цветок, лишь обрызганный маем.
Что гирлянды сединам? Пустая забава.
Что мне значат венки, раз под ними лишь слава?
О слава! Польщенный твоей похвалою,
Я был счастлив не лестью, не фразой пустою,
А взором любимой, моей ясноокой,
Что, пленившись тобою, раскрылся широко.
Там тебя я искал, там тебя и нашел я,
Милых взоров лучи в твои перлы возвел я:
Где они освещали мой взлет величавый,
Там - я ведал - любовь, там - я чувствовал - слава!
6 ноября 1821
НА САМОУБИЙСТВО БРИТАНСКОГО МИНИСТРА КЭСТЕЛРИ
О Кэстелри, ты истый патриот.
Герой Катон погиб за свой народ,
А ты отчизну спас не подвигом, не битвой -
Ты злейшего ее врага зарезал бритвой.
Что? Перерезал глотку он намедни?
Жаль, что свою он полоснул последней!
Зарезался он бритвой, но заранее
Он перерезал глотку всей Британии.
Август 1822
Пою дитя любви, вождя войны кровавой,
Кем бриттов отдана Нормандии земля,
Кто в роде царственном своем отмечен славой
Завоевателя - не мирного царя.
Он, осенен крылом своей победы гордой,
Вознес на высоту блистательный венец:
Бастард держал, как лев, свою добычу твердо,
И бриттов победил в последний раз - храбрец.
8-9 марта 1823
Под взглядом леди Блессингтон
Рай новый будет обращен,
Как прежний, в мирную обитель.
Но если наша Ева в нем
Вздохнет о яблоке тайком, -
Как счастлив будет соблазнитель!
Апрель 1823
Дети Сули! Киньтесь в битву,
Долг творите, как молитву!
Через рвы, через ворота:
Бауа, бауа, сулиоты!
Есть красотки, есть добыча -
В бой! Творите свой обычай!
Знамя вылазки святое,
Разметавшей вражьи строи,
Ваших гор родимых знамя -
Знамя ваших жен над вами.
В бой, на приступ, страткоты,
Бауа, бауа, сулиоты!
Плуг наш - меч: так дайте клятву
Здесь собрать златую жатву;
Там, где брешь в стене пробита,
Там врагов богатство скрыто.
Есть добыча, слава с нами -
Так вперед, на спор с громами!
Встревожен мертвых сон, - могу ли спать?
Тираны давят мир, - я ль уступлю?
Созрела жатва, - мне ли медлить жать?
На ложе - колкий терн; я не дремлю;
В моих ушах, что день, поет труба,
Ей вторит сердце...
19 июня 1823
Что мне твои все почести и слава,
Народ-младенец, прежде или впредь,
Хотя за них отдать я мог бы, право,
Все, кроме лавров, - мог бы умереть?
В тебя влюблен я страстно! Так, пленяя,
Влечет бедняжку-птичку взор змеи, -
И вот спустилась пташка, расправляя
Навстречу смерти крылышки свои...
Всесильны ль чары, слаб ли я пред ними, -
Но побежден я чарами твоими!..
Я на тебя взирал, когда наш враг шел мимо,
Готов его сразить иль пасть с тобой в крови,
И если б пробил час - делить с тобой, любимой,
Все, верность сохранив свободе и любви.
Я на тебя взирал в морях, когда о скалы
Ударился корабль в хаосе бурных волн,
И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла;
Гробница - грудь моя, рука - спасенья челн.
Я взор мой устремлял в больной и мутный взор твой,
И ложе уступил и, бденьем истомлен,
Прильнул к ногам, готов земле отдаться мертвой,
Когда б ты перешла так рано в смертный сон.
Землетрясенье шло и стены сотрясало,
И все, как от вина, качалось предо мной.
Кого я так искал среди пустого зала?
Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной.
И судорожный вздох спирало мне страданье,
Уж погасала мысль, уже язык немел,
Тебе, тебе даря последнее дыханье,
Ах, чаще, чем должно, мой дух к тебе летел.
О, многое прошло; но ты не полюбила,
Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь.
Я не виню тебя, но мне судьба судила -
Преступно, без надежд, - любить все вновь и вновь.
В ДЕНЬ, КОГДА МНЕ ИСПОЛНИЛОСЬ ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ
Должно бы сердце стать глухим
И чувства прежние забыть,
Но, пусть никем я не любим,
Хочу любить!
Мой листопад шуршит листвой.
Все меньше листьев в вышине.
Недуг и камень гробовой
Остались мне.
Огонь мои сжигает дни,
Но одиноко он горит.
Лишь погребальные огни
Он породит.
Надежда в горестной судьбе,
Любовь моя - навек прости.
Могу лишь помнить о тебе
И цепь нести.
Но здесь сейчас не до тоски.
Свершается великий труд.
Из лавра гордые венки
Героев ждут.
О Греция! Прекрасен вид
Твоих мечей, твоих знамен!
Спартанец, поднятый на щит,
Не покорен.
Восстань! (Не Греция восстань -
Уже восстал сей древний край!)
Восстань, мой дух! И снова дань
Борьбе отдай.
О мужестве! Тенета рви,
Топчи лукавые мечты,
Не слушай голосов любви
И красоты.
Нет утешения, так что ж
Грустить о юности своей?
Погибни! Ты конец найдешь
Среди мечей.
Могила жадно ждет солдат,
Пока сражаются они.
Так брось назад прощальный взгляд
И в ней усни.
Миссолонги, 22 января 1824