Лорд Генри у порога кабинета
Любезные слова пробормотал
(Как мелкую разменную монету
Слова такие он употреблял!)
И, наскоро пересмотрев пакеты,
Миледи на ходу поцеловал -
По праздникам мы так целуем чинно
Сестрицу пожилую иль кузину.
Он был спокоен, холоден и горд
Своим рожденьем, внешностью и саном;
Он был по всем статьям отличный лорд,
Краса и гордость тайного дивана!
Присяге верен, в убежденьях тверд,
Широк в плечах, румян и строен станом"
(Будь я на троне - был бы он, ей-ей,
Одним из первых в челяди моей!)
Однако в нем чего-то не хватало,
Как говорил лукавый слабый пол:
В нем внутренних достоинств было мало,
Хоть внешностью он многих превзошел.
Здоровье в нем играло и сияло,
Высок он был, как мачта или ствол -
В любви и на войне гордился даром
Всегда держаться перпендикуляром!
А все-таки в нем не было того
"Je ne sais quoi"*, которому, не скрою,
Обязаны мы более всего
Бессмертной эпопеей древней Трои,
Из-за чего супруга своего
Сменила на безусого героя
Ты, греческая Ева, belle Helene**
Богиня всех супружеских измен!
{* "Не знаю что" (франц.).}
{** Прекрасная Елена (франц.).}
Любовь - довольно сложное явленье;
В ней толком разобраться не сумел
И сам Тиресий, знавший, без сомненья"
Полов обоих горестный удел.
Нас чувственность сближает на мгновенье,
Но чувство держит нас в плену. Предел
Несчастья - в их сращенье: не годится
Сему кентавру на спину садиться.
Но сердце женщин все чего-то ждет
И счастья ищет в чувстве беспричинном,
Их пустота сердечная гнетет,
И слишком часто грустно без причин им.
Так лоцман в бурный час ладью ведет
Без компаса по гибельным пучинам.
И, может быть, на груды острых скал
Швырнет его с размаху злобный вал!
В Шекспировом саду неувядаемом
Есть маленький цветочек; повинюсь
Перед кумиром, всеми почитаемым, -
Я к лепесткам прекрасным прикоснусь!
Нам, рифмой и размером притесняемым,
Бывает трудновато, признаюсь;
Но, как Руссо, цветочек созерцая,
"Voila la pervenche!"* - я восклицаю.
{* "Вот барвинок!" (франц.).}
Ax! Эврика! Я понял, почему
Назвал Шекспир "любовью от безделья"
Цветочек свой: лишь праздному уму
Доступно страсти бурное похмелье;
Кто делом занимается, тому
Не может стать любовь единой целью.
Уж ныне аргонавтов корабли
Медею бы с собой не повезли.
"Beatus ille procul"* от "negotiis!"** -
Сказал Гораций: но не прав поэт.
В его девизе: "Noscitur a sociis"***, -
Точней и лучше выражен совет.
Но если б даже на меня набросились
Все те, кем возвеличен высший свет,
Всем заявлю я тоном самым смелым:
Счастливей вас любой, кто занят делом.
{* "Блажен тот, кто далек" (лат.).}
{** "Дел" (лат.).}
{*** "Каждый познается по своим друзьям" (лат.).}
На плуг сменил идиллию Адам,
Из листьев фиги платье сшила Ева
(Искусству одеваться наших дам
Божественное научило древо!),
И с той поры понятно стало нам,
Что зло, которое познали все вы, -
Плод праздности; лишь отдых от работ
Часам безделья цену придает.
Не светская рассеянная праздность -
Особый метод пытки развлеченьем,
Стремленье украшать однообразность,
В которой счастье стало пресыщеньем!
Отсюда - романтизма несуразность
И синие чулки с пустым томленьем,
Бесед философическая мгла
И, главное, - романы без числа.
Романы в жизни я видал такие,
Каких еще ни разу не читал,
А перечисли их и расскажи я, -
Никто б и верить, кажется, не стал!
Но тайны уважаю я чужие;
Я знаю, что молчанье - идеал,
А потому про тайные романы
Рассказывать и сплетничать не стану.
"И устрица бывает влюблена", -
И тоже, вероятно, от безделья,
Вздыхает в одиночестве она,
Как сумрачный монах в унылой келье.
Уединенье, лень и тишина
Опасней, чем греховное веселье;
Нечистыми не зря со всех сторон
Любой святой католик окружен
О Уилберфорс, венчанный черной славой,
Ты, Африки моральный Вашингтон!
Колосс несправедливости кровавой
Тобою осужден и побежден!
Но если человеческого права
Ты подлинным защитником рожден -
Освобождая черных, между делом
Надень-ка цепи некоторым белым.
Сошли "святую трояку" в Сенегалию
И Александра Лысого запри,
Чтоб развлеченья рабства испытали и
Запомнили тираны и цари.
Пускай герои страшной вакханалии
Огонь глотают сами! Присмотри,
Чтоб новых нам не стоила мильонов
Постройка королевских павильонов.
Открой Бедлам и к власти допусти -
И, право, ты увидишь в изумленье,
Что нам вреда не может принести
Их soi-disant* безумное правленье.
А что теперь "нормальные" в чести,
Так это - роковое заблужденье;
Но я, как Архимед, без point d'appui**
Потратил тщетно доводы свои.
{* Так называемое, так сказать (франц.).}
{** Точка опоры (франц.).}
Один дефект имела Аделина:
В ее холодном сердце, к сожаленью,
Все было тихо, строго и пустынно
Претят таким натурам измененья
И новизна. Но в страшные руины
Подобный гордый храм землетрясенье
Способно превратить в кратчайший срок, -
А это вам, красавицы, урок!
Она любила мужа как умела,
Сизифовой любовью, так сказать:
Ведь собственное чувство то и дело
Ей приходилось в гору поднимать.
Но перемен миледи не хотела,
Предпочитая мирно тосковать;
Союз их был примерный, благородный,
Счастливый, только несколько холодный.
Их разделяло не различье лет,
А разность их натур, и однотонно,
Подобная движенью двух планет,
Текла их жизнь спокойно, неуклонно,
Раздельно. Так свой сохраняет цвет,
Стремясь сквозь Леман, голубая Рона,
Когда кристальной глади забытье
Объемлет и баюкает ее.
В ней быстро загорался интерес
К тому, что занимало или льстило, -
Тогда в ней чувство брало перевес,
Захлестывало, даже уносило.
Известно, как легко играет бес
Большою впечатлительностью; сила
Внезапных впечатлений тем страшней,
Чем видимая сущность холодней.
Бесовское в ней было дарованье,
Которому два имени дано:
Когда успешны наши начинанья,
Зовется гордой стойкостью оно;
Но ежели бесплодны все дерзанья, -
Простым упрямством. Только мудрено
Определить границы и приметы,
Явленье отличающие это.
Будь Бонапарт героем Ватерлоо,
Примером стойкости считался б он;
Теперь, когда ему не повезло,
Он прозвищем упрямца заклеймен.
Но кто нам скажет - что добро? что зло?
Я, право, озадачен и смущен!
Вернусь-ка лучше к леди Аделине;
Она у нас ведь тоже героиня,
Была ль она в Жуана влюблена?
Она себя сама не понимала,
А если б только поняла, - она
От собственного сердца б убежала.
Она была сочувствия полна,
Поскольку Дон-Жуану угрожала
Опасность несомненная, а он
Был, ей казалось, плохо защищен.