Егор Исаев (10)

Совесть на дороге

1

Нам не по курсу камерность и косность, 
Нам ни к чему трибунный гром и спесь... 
Есть километр, который прямо в космос 
Отважно устремляется, а есть... 
Есть и такой, который тут, под небом 
Под этим синим, рядом с бороздой, 
Из века в век ходил к земле за хлебом 
И прозывался издавна верстой. 
Стожильный наш! Ходил и недалече 
И далеко - по всей, по всей, по всей... 
Ох, сколько ж он тягла перекалечил! 
Ох, сколько ж он пообломал осей 
По всей стране!.. Треклятый на ухабах 
И бранно крытый посреди дождей... 
А было, помню, было: наши бабы 
Входили в упряжь вместо лошадей 
И хлеб везли на станцию для фронта, 
Для мужиков, что бились на войне... 

Я эту память прямо с горизонта 
Глазами взял. И до сих пор она во мне, 
Она болит, не закрывает двери 
В живую даль неотболевших лет. 

2

И вот стою, стою - ногам не верю: 
Да тот ли это твёрдый километр, 
Который так везде и всюду ждали - 
И долгий век, и год, и каждый день - 
Вот эти все соломенные дали, 
Вся эта глушь российских деревень? 
И - дождались! Сквозь летний зной, сквозь осень, 
Сквозь белые пустыни февраля 
Пролёг асфальт, как праздник всем колёсам, - 
Газуй, шофёр, аж до ворот Кремля! 
Рули, давай, полями и лугами, 
Через леса, с моста лети на мост!.. 

3

И вдруг я вздрогнул - космос под ногами: 
Хлеб на шоссе, как миллионы звёзд! 
Хлеб на шоссе, как золото на чёрном, 
И не с каких-то высших там орбит, 
А из «КамАЗов» - зёрна... зёрна... зёрна... 
Такое чувство, будто кто убит - 
Хлеб на шоссе! Овёс... Ячмень... Пшеница... 
Ну как такой разор остановить?! 
Течёт зерно!.. Чубы мелькают... Лица... 
И я кричу, чтоб волком не завыть: 
- Да это ж хлеб, товарищи! Негоже 
С ним так безбожно поступать в пути! - 
А те чубы: - Ты кто такой хороший? 
- Я человек. - Тогда иди, иди... 
- А я-то думал, поп какой в берете. 
Садись, давай!.. Подброшу за трояк. - 
И с места - вжик! Один. Второй. И третий... 
А я?.. А я, как вопиющий знак, 
Чуть не дымлюсь от лекторского пыла, 
Машу руками возле полотна... 

4

О, если б вдруг... О, если б можно было 
Достать дорогу с ладожского дна! 
Достать всю ту, что по льду шла, как в гору, 
Как солнце сквозь блокадное ушко, 
Вся в пятнах крови - курсом на «Аврору» - 
Где днём с огнём, а где и с посошком 
На ощупь шла, не изменяя курсу, 
В голодный прорываясь Ленинград. 

Одно зерно - в цене равнялось пульсу 
И капле крови в тысячу карат. 
Одно зерно! А тут их - миллионы 
Течёт и под колёсами хрустит... 
О если б можно было, если б можно - 
Да пусть меня милиция простит! - 
Я б ту дорогу накрутил, как вожжи, 
И, вознеся молитву небесам, 
По тем чубам, по лицам, как по рожам, 
По их пустым, беспамятным глазам - 
Вот так и так!.. - Да где же ваша совесть? 
В каком таком застряла далеке?! - 
Витийствую. 

5

 А малость успокоясь, 
Гляжу: старушка в пёстреньком платке 
Сметает зёрна веничком в совочек 
С дороги, как с артельского стола. 
Зовёт меня: - Иди сюда, сыночек, - 
И край мешка мне в две руки дала. - 
- Не упускай, держи вот - палец в палец. - 
И я, как новобранец на плацу, 
Во фрунт стою. Стою и улыбаюсь 
Её рукам, её глазам, лицу. 
Стою и улыбаюсь... И она мне 
Даёт свой свет и ласковый уют. 
- Как вас зовут? - Марией Николавной. - 
А я подумал: совестью зовут. 

1989

Жалоба креста

1

Гляжу: нигде и никого окрест. 
И вдруг, невольно оглянувшись, замер: 
Из плах замшелых сотворённый крест 
Сошёл с холма и встал перед глазами. 
Клянусь, я разглядел лицо креста. 
И голос, голос - аж мороз по коже - 
Позвал меня: - Иди, иди сюда 
И прикоснись рукой ко мне, прохожий, 
И выслушай. 

2

 Отсюда в двух верстах 
Жил-был народ - страдал, любил, работал 
И песни пел, да так, что в нас, в крестах, 
И то, бывало, просыпалось что-то 
От песен тех и, как зелёный ток, 
Просилось в жизнь из мёртвой древесины. 
И нам хотелось развернуть листок 
И прошуметь берёзой иль осиной 
Хотя бы раз! 

 И так из года в год: 
И жизнь - и смерть, и молодость - и старость... 
Но в чём-то разуверился народ, 
Ушёл с земли, а кладбище осталось. 
И стало дважды кладбищем. Пустырь 
В беспамятстве дичал и разрастался. 
Уже давно попадали кресты 
И пирамидки. Я один остался. 

И вот стою. Стою и в дождь и в снег, 
И в час луны, и в час восхода солнца, 
И всё надеюсь: кто-нибудь из тех, 
Из деревенских, всё-таки вернётся. 
Отстроится. Примнёт асфальтом грязь, 
Приложит руки к почве одичалой... 

Но только раз, всего лишь только раз 
Пришёл один. И - бог ты мой! - сначала 
Открыл бутылку с помощью гвоздя 
И выпил всю. И стал безумно весел - 
Пел, как рыдал... А после, уходя, 
Свою фуражку на меня повесил. 

О, как я был фуражке этой рад. 
Какая-никакая, а забота. 
Шёл от сукна не запах - аромат, 
Да, аромат, жилья, подворья, пота... 
Казалось, дым над смятым козырьком 
От папиросы всё ещё дымился. 
Его к траве сносило ветерком... 
Мне даже, помню, сон потом приснился. 
Как будто я из этих скорбных мест 
Ушёл тайком, как из дому уходят, 
Что я уже не надмогильный крест, 
А пугало в июльском огороде. 
Подсолнухи кругом, а не репьи. 
Стою, ни перед кем не понижаюсь 
И вижу, как воришки воробьи 
Геройских из себя изображают, 
Чиликают, разбойники... Но кот 
Уже, я вижу, хитро к ним крадётся... 

А вот и девка вышла в огород, 
Весёлая, похожая на солнце, 
И щиплет нежно сельдерей и лук, 
В пучки их вяжет ниткой-перевязкой, 
Кладёт в корзинку белую... 

 И вдруг 
Холодный ветер сбил с меня фуражку. 
И сон погас - отпраздновал, отцвёл. 
И я опять, как видишь, на погосте 
Стою один. Спасибо, что пришёл. 
И приходи хозяином, не гостем. 

3

И крест умолк. Замшелый, старый крест, 
И показалось, отошёл к закату. 
Гляжу: нигде и никого окрест. 
А здесь моя любовь жила когда-то. 

1989

***

Луна торжествовала. Полночь. Тишь. 
Трава спала, спал берег, спал камыш, 
Волна спала в ногах у камыша... 
И лишь бессонно маялась душа. 
О чём? О ком? А всё о том, о том, 
Что где-то там стоит мой старый дом. 
Стоит один. Стоит, как сирота. 
И вся земля вокруг него пуста. 

1989

***

Очень грустно, друзья, вот что вам я скажу. 
Мать свою из деревни в Москву увожу. 
Увожу от дверей, от крыльца, от ворот, 
От знакомой тропинки в сарай, в огород, 
От высоких - до неба - пяти тополей, 
Увожу от реки, от лугов, от полей, 
От могилы отца, от родного всего... 
Очень тяжко, друзья. Ну а ей каково? 

1988