Егор Исаев (8)

1

Есть, есть он, двадцать пятый час, 
Не в круглых сутках есть, а в нас, 
Есть в нашей памяти о тех, 
Кто под траву ушёл, под снег. 
Ушёл за свой последний след 
Туда, где даже тени нет. 

И всё ж, я уверяю вас, 
Он в междучасье есть, тот час, 
Есть в промежутке том, куда - 
Что сутки! - целые года 
Вмещаются, как смысл в слова, 
И где особенно жива, 
И где особенно одна 
Земля от высших сфер до дна, 
Одна с утра и до утра. 
От общей массы до ядра 
Мельчайших атомов-частиц, 
От скорбных до весёлых лиц 
Одна на миллиарды нас... 

2 

И вот как раз 
В тот самый час, 
Не знаю, явь ли это, сон, 
Но с пьедестала сходит он, 
Той вечной памяти солдат, 
Из бронзы с головы до пят, 
И, верность подвигу храня, 
Девчонку ту, что из огня 
Он вынес много лет назад, 
Баюкая, несёт в детсад 
Сквозь Трептов-парк... И там в саду, 
Укладывает спать в ряду 
Других ребят - о том и речь, - 
А рядом с ней кладёт свой меч, 
Тот самый, коим искромсал 
Громаду свастики, а сам 
Тем часом - всё по форме чтоб - 
Пилотку уголком на лоб 
Хотел подправить, да забыл, 
Пилотку ту осколок сбил 
Ещё тогда, тогда, тогда... 

Года - как за грядой гряда. 

Уж скоро вечность будет, как 
Сюда пришёл он, в Трептов-парк, 
Из тех обугленных равнин, 
В одном лице - отец и сын, 
В одном лице - жених и муж, 
В одном родстве на весь Союз, 
Оплакан всюду и любим, 
Пришёл и встал, неколебим, 
На самый высший в мире пост, 
Лицом и подвигом - до звёзд. 

3

И вдруг... В горах ли что стряслось! 
Земная ль отклонилась ось! 
Подвижку ль сделал континент! 
А то и просто: в тот момент 
Он сам - что тоже может быть - 
Такой телесной жаждой жить 
Проникся с головы до ног, 
Что, хоть и бронзовый, не мог 
Он не пойти домой к себе, 
Чтоб там размяться на косьбе, 
Чтоб там во сне, как наяву, 
Обнять жену свою - вдову, 
Детей, внучат своих обнять, 
А если мать жива, и мать 
Обнять и далее идти, 
Чтоб службу памяти нести, - 
Везде - мосты ли, не мосты - 
Узнать: на месте ль все посты 
И каково стоится им, 
Друзьям-товарищам своим. 
В граните, в бронзе, здесь и там, 
По деревням, по городам!.. 

И не забыть зайти притом 
И в дальний тот, и в ближний дом, 
Зайти на боль от старых ран 
И - с ветераном ветеран - 
Побыть, горюючи, любя, 
И взять отчасти на себя, 
На свой на бронзовый магнит 
Ту боль, что столько лет болит. 
Взять, как берёт громоотвод. 

4

Что ж, и такой вот поворот 
Возможен здесь. 

 Но в этот раз 
Он от берлинских новых штрасс, 
Стараясь больше по прямой, 
Не на восход идёт, домой, 
А на заход - в ту сторону, 
Откуда ох как он в войну, 
На том пожаре мировом, 
Подмоги ждал в сорок втором, 
Ждал: да когда ж он, второй фронт?! 
Ждал год... И два... И третий год... 
А если кровью мерить - век. 

Зато, когда второй Дюнкерк 
Назрел в Арденнах, - он не ждал 
И миру мир принёс не в дар, 
А в память, чтоб его беречь. 
Об этом, собственно, и речь 
И в этом смысл всего того, 
Что так встревожило его 
Теперь. 

 И он к Па-де-Кале 
Идёт не как скала к скале, 
А к человеку - человек. 
Всё тем же курсом - на Дюнкерк, 
Всё с тем же чувством, как тогда... 
Года - как за грядой гряда. 
Шаги - как за волной волна. 
Поводырём ему - луна 
И голос всех отважных тех, 
Кто под траву ушёл, под снег. 
Там, на второй передовой. 

5

И вот уж голос их травой 
Восходит у его сапог: 

«Спасибо, что тогда помог 
И что пришёл сюда сейчас. 
Остановись, послушай нас, 
У наших надмогильных плит. 
Не всем же - бронза и гранит, 
Не всем же - память во весь рост, 
Лицом на зюйд, на вест, на ост... 
Не всем. Поскольку знаем: всем 
В пределах даже двух систем 
Не хватит камня и литья, 
Чтоб всех поднять из забытья. 
А хватит - тесно будет им 
От нас, от каменных, живым - 
Так много здесь погибших нас, 
Парней, шагнувших за Ла-Манш. 
Но трижды больше ваших там - 
По всем дорогам на Потсдам, 
Да что там трижды - во сто крат. 
Спасибо вам за Сталинград. 
За Курск, за Днепр, за встречный тот 
Удар с привисленских высот. 
Когда б не вы - нам всем каюк! 

Вот почему ты вправе, друг, 
Стоять, как ты сейчас стоишь, 
Чтоб Лондон видел и Париж, 
Чтоб запад знал и знал восток, 
Какой ты памятью высок, 
И что тебе ещё расти. 

Пусть будет так. Но ты учти, 
Нам тоже не одни холмы. 
Мы - прах не просто, почва - мы. 
Ты - у вершин, мы - у корней. 
Тебе - видней. А нам - больней. 
И тяжелей день ото дня. 

Кто там сказал: «В тени огня!» 
Кто там сказал: «В тени ракет!» 
Да будь он трижды президент, 
Безумец он. Иди к нему 
И подскажи его уму: 
В такой тени, в огне таком, 
Чуть что, всё небо - кувырком. 
И вся земля - как головня. 

В предчувствии того огня 
Болят все кладбища - скажи, - 
Окопы все и рубежи 
Болят на весь двадцатый век, 
Как перед бурей у калек 
Болят обрубки ног и рук... 
Нельзя - скажи - на третий круг 
За крайний край, за Рубикон 
Нельзя! И это - как закон, 
Как просьба всех корней и губ... 

Квадрат огня, теперь он - куб, 
Теперь он больше, чем сама 
Земля, и больше, чем с ума 
Сойти - сойти за ту черту, 
Где бездна ловит пустоту, 
Где шар земной - как не земной, 
Не шар - а череп под луной 
Летит - безбров, безглаз, безнос - 
И - ни червя... Такой прогноз 
Прими как «SOS», 
 как наш набат, 
Опереди крылатый ад 
И упреди как наш посол. 

А явь ли это или сон? - 
Не так уж важно. Важен мир 
Как первый твой ориентир, 
Держись его по ходу звёзд. 
Тебе опорой - лунный мост 
С материка на материк. 
Ты по нему иди, старик. 
И твёрдо знай: не подведёт...» 

6

И - представляете - идёт 
Всем исполинам исполин. 
В одном лице - отец и сын, 
В одном лице - жених и муж, 
В одном родстве на весь Союз. 
Идёт над бездной, под луной. 
Четыре ветра за спиной 
В порыве парусных веков, - 
И поступь легче облаков. 
И ход стремительней луча 
Рассветного. А у плеча 
На удаленье небольшом 
Звезда Полярная с ковшом 
По ходу вечности на вест 
Перстом указывает: есть, 
Есть, есть он, двадцать пятый час! 

Уже давно фонарь погас 
На башне Эйфеля. Давно 
Биг-Бен дозорное окно 
Не поднимал из-за спины 
И сам давно сошёл с волны... 
И вот уж, вот - левей, правей - 
Под своды бронзовых бровей 
Всплывает мощно берег тот... 

Солдат честь флагу отдаёт 
По форме всей и лишь потом 
Спокойным шагом входит в дом, 
Опередив на шаг рассвет. 

«Прошу прощенья, президент, 
Что рано потревожил вас. 
Такой уж - извините - час, 
Час памяти. А кто я есть? 
Как видите, из бронзы весь, 
И никаких таких камней 
Вот здесь, за пазухой моей. 
Я - чрезвычайней всех послов 
И с вами говорю со слов 
Не только наших - ваших всех, 
Кто под траву ушёл, под снег. 
Ушёл за всех живущих вас. 

Я двадцать миллионов раз 
Там, в полосе военных лет, 
Убит. А это, президент, 
Не просто цифра в семь нулей. 
Представьте в памяти своей - 
За миллионом миллион - 
Всех тех, кто был испепелён, 
Расстрелян, кто ушёл ко дну... 
Представьте всех по одному, 
Не в общем свете бытия, 
А как своё в момент бритья 
Лицо и где-то за лицом 
Себя представьте мертвецом 
Все двадцать миллионов раз. 

Представьте: землю рвёт фугас 
Не чью-то там, а вашу, здесь, 
И кровь течёт фронтально, взресь, 
Не где-то там, не где-то там, 
А тут, по вашим же цветам, 
Течёт и вдоль, и поперёк... 

Представьте: Хьюстон и Нью-Йорк 
Лежат в руинах, как тогда 
Лежали наши города, 
Не два - а сотни городов... 
Представьте миллионы вдов, 
Как муж, как детям их - отец... 
И перестаньте ж наконец 
Перед лицом моей страны 
Махать во имя сатаны 
Ракетно-ядерным крестом... 

Я не один прошу о том, 
То - просьба всех корней и губ: 
Квадрат огня, теперь он - куб, 
Теперь он больше, чем сама 
Земля. И больше, чем с ума 
Сойти - сойти за ту черту, 
Где бездна ловит пустоту, 
Где шар земной - как не земной, 
Не шар - а череп под луной, 
Как с плеч, летит сквозь чёрный ад. 
То - просьба ваших же солдат, 
Тех, что в Европе полегли 
От родины своей вдали. 
Внемлите им как президент. 
А сон ли это или нет? - 
Судите сами. Мне пора». 

7

Играет в парке детвора, 
Шумит листвой зелёный вал... 
А он стоит, как и стоял, 
Тот славной памяти солдат, 
Из бронзы с головы до пят. 
Девчонка та же - у плеча, 
В деснице - молния меча, 
И небо вечности у глаз... 

Есть, есть он, двадцать пятый час! 

1987